Читаем без скачивания Драматическая медицина. Опыты врачей на себе (с ориг. илл.) - Гуго Глязер

История медицины богата именами и событиями, так или иначе связанными с опытами врачей по опробованию неизвестных медикаментов. Эти опыты ставились в разные времена. Не говоря уже о наиболее крупных и значительных опытах экспериментаторов на себе, очень многие врачи, занимавшиеся новыми препаратами, проверяли действие медикаментов на себе. Это, так сказать, неизбежно. Когда сталкиваешься с незнакомым по действию растением или порошком, изготовленным из него или из какого-либо другого материала, возникает вопрос, а каково оно на вкус и как действует. И тогда его пробуют. Таким образом открыли немало важных вещей, хотя, конечно, кое-что было упущено из виду или недостаточно изучено. Во всяком случае, обойтись без этой процедуры невозможно.

Морфий как усыпляющее средство

Нет ничего удивительного в том, что с развитием химии интерес врачей и вообще естествоиспытателей привлек опиум. Не мог пройти мимо него и Парацельс, великий врач, живший на рубеже средневековья и нового времени. Он предпринял ряд опытов на себе, чтобы проверить действие опиума, таинственного вещества, заслуживающего всяческой похвалы. Уже у древних греков было свое снотворное, которым они пользовались и при оперативных вмешательствах. Это питье состояло главным образом из сока незрелых коробочек мака, то есть из опиума.

Одному молодому аптекарю посчастливилось разложить опиум и выделить вещество, от которого зависит действие препарата. Снотворное древних народов уже давно превратилось в наркотик жителей Востока, а зараза курения опиума принесла огромные доходы некоторым повелителям народов.

Однако что же это было за вещество и чем вызывалось его действие?

Аптекарю Фридриху Вильгельму Сертюрнеру, родившемуся в 1783 году в Нейгаузе, близ Падерборна, было всего лишь 20 лет, когда ему удалось совершить это великое открытие. В лаборатории своего отца, инженера и химика, пытавшегося, как и многие в то время, найти философский камень и постигнуть искусство алхимии, в этом помещении, сплошь уставленном тиглями и бутылями, полном тайн и открытий, молодой Сертюрнер уже мальчиком научился разлагать вещества. «Он должен стать великим ученым», — таково было желание отца. Однако отец рано умер, и Сертюрнер попал в ученики к владельцу придворной аптеки в Падерборне, где мог анализировать и экспериментировать сколько хотел. Возможно, было случайностью, что он обратился к опиуму и попытался его разложить. Быть может, его привлек ореол таинственности, окружавший это вещество. Во всяком случае, вскоре ему удалось получить из опиума белый кристаллический порошок, ставший одним из важнейших препаратов аптеки, который следовало изучить и выяснить его действие на человека. Прежде надо было проверить его действие на животных. Подопытными животными стали собаки, которых Сертюрнер ловил на улице. Приводя их затем в лабораторию, он угощал их кормом, к которому был примешан порошок.

На всех собак, которых он таким способом одолжил у владельцев, порошок производил одинаковое действие: у них быстро появлялись признаки усталости, они впадали в продолжительный и глубокий сон, из которого их не могли вывести даже сильные щипки. Совершенно очевидно, они становились не только сонливыми, но и невосприимчивыми к боли. Аптекарь Сертюрнер сразу понял, какое огромное значение могло приобрести это средство для человечества.

Совершив ряд опытов на себе, Сертюрнер установил размер дозы, необходимой для получения желательного эффекта. В честь греческого бога сна он назвал свой препарат морфием.

В дальнейшем многочисленные врачи проверяли на себе действие морфия, или морфина, как его еще называют. В последующие десятилетия морфий, в начале XIX века хранившийся в изолированном виде лишь в Крамеровской придворной аптеке Падерборна, стал одним из важнейших аптекарских препаратов. Он быстро завоевал признание как главное болеутоляющее средство, хотя врачи в опытах на себе вынуждены были познакомиться и с теневыми сторонами, связанными с употреблением этого средства. Поэтому по мере развития фармацевтической химии неоднократно предпринимались попытки найти заменители, открыть способы их искусственного изготовления и дать врачам препарат, обладающий всеми достоинствами морфия и лишенный его недостатков. Потому что даже среди врачей, проверявших на себе в порядке «маленького» опыта действие этого средства, некоторые становились наркоманами, морфинистами. Был изготовлен ряд аналогичных препаратов, например героин, дионин и другие. Их список еще не закрыт, поиски средств, обладающих лучшими свойствами, нежели найденные, продолжаются. И все эти средства требовали опытов экспериментаторов на себе, и всегда находились врачи, которые шли на риск.

Само собой разумеется, продолжались поиски и заменителей кокаина, так как было установлено, что и его применение может вызывать вредные последствия. Врачи оказались подверженными и кокаинизму. В результате поисков новых средств для местной анестезии был открыт не только превосходный новокаин, но и ряд других веществ. И в каждом из этих случаев находилось много врачей, которые испытывали их действие на себе.

Венский фармаколог доктор Вольфдитрих Вейес, директор государственной комиссии по проверке лекарств, неоднократно производивший опыты на себе, так охарактеризовал проблему подобных фармакологических опытов:

«Кто имеет дело с лекарственными веществами и принужден быстро их различать или определять их действие, очень часто приходит к решению провести опыт на себе. Скачок от обоняния и опробования небольших доз, которые, судя по всему, не сулят ничего худого, к дальнейшим опытам на собственном теле не всегда представляется особенно большим для тех, кто занимается изучением свойств сильнодействующих веществ. В действительности опасность, которой себя при этом подвергают (если с некоторой достоверностью уже выявлено, в какую группу веществ следует отнести новое, и известны опасные дозы этого вещества), гораздо меньше, нежели часто практиковавшаяся еще в средневековье „дегустация“ мочи или кала.

При достаточной опытности краткая проба на запах или на вкус неизвестного вещества, к чему, видимо, нередко прибегал любой аптекарь, очень часто позволяет быстрее распознать то или иное вещество, нежели анализ. Следует иметь в виду, что уже маленькой крупицы, как правило, бывает достаточно для безошибочного определения и что существует лишь очень незначительное число веществ, имеющих уже в малых дозах — иногда долях миллиграмма — сильное ядовитое действие[15]. Проба на вкус позволяет не только определить известные вещества, но и судить об их действии. Так, вещества для местной анестезии, лишающие чувствительности слизистую оболочку, легко узнать по характерной реакции языка, который как бы немеет от малейших доз.

Скачок от пробы на вкус к опыту на себе, призванный дать более точный анализ воздействия, наиболее очевиден именно в опытах со средствами местной анестезии. Несколько лет тому назад мне довелось проверить серию новых, еще не апробированных для продажи препаратов, которые, предполагалось, дают эффект местной анестезии. Для этой цели я после предварительной проверки ядовитости на животных вводил себе под кожу предплечья в два приема водные растворы незначительных доз различных веществ. Дозы составляли примерно 0,2–0,5 кубического сантиметра[16].

Этого было достаточно, чтобы вызвать опухоль величиной в маленькую монетку.

Теперь я мог, покалывая иглой места инъекции, установить их невосприимчивость и ее длительность до момента, когда я вновь чувствовал укол.

Правда, и при таких сравнительно простых и неопасных опытах можно столкнуться с сюрпризами, показывающими, что результаты опытов на животных можно использовать на человеке лишь с известной осторожностью. Так, у ряда химически близких веществ мне удалось установить более или менее значительный эффект местной анестезии. Большей частью он был не столь велик, чтобы говорить о превосходстве этого вещества над другими, уже известными средствами местной анестезии. Одно вещество вызывало легкий зуд после инъекции, однако оказывало удивительное анестезирующее действие, которое продолжалось не 5-20 минут, как после применения большинства веществ этого рода, а 3 месяца. Видимо, в том месте, где была сделана инъекция, она поражала каким-то образом нерв. Лишь после того, как в это место, видимо, вросли новые нервные волокна, уколы иглой вновь стали вызывать болевые ощущения. Уколотое место ничем более не отличалось, кроме разве незначительной розоватой окраски, происшедшей из-за расширения мелких кровеносных сосудов.

Такие неожиданные открытия могут порой привести к новым формам использования тех или иных веществ в медицине. Следует напомнить, что случайное загрязнение зубной щетки африканским ядом для отравленных стрел это произошло во время большой исследовательской экспедиции Ливингстона привело к открытию действия строфантина на сердце. Упоминавшаяся выше длительная местная невосприимчивость не использовалась в лечебных целях. Не исключено, что она таит в себе возможность использования вместо спирта при инъекциях для умерщвления нерва в случаях неустранимых иным способом болей, как это имеет место при невралгии тройничного нерва.