Читаем без скачивания Семья и как в ней уцелеть - Роберт Скиннер

Джон. Звучит обнадеживающе. Но теперь расскажите о действительно серьезных случаях депривации. О вещах вроде «избиения младенцев», от которых у нас обычно мурашки по коже…

Тяжелая депривация

Робин. Изучая семьи, где малышам достаются побои, мы вновь обнаруживаем упоминавшийся цикл депривации. Избивающие своих детей родители сами обычно росли заброшенными, возможно, их родители грозили им чудовищными наказаниями и даже били. Очень поучительно познакомиться еще с некоторыми выводами Харлоу по его эксперименту с ущемленными обезьянками. Как я говорил, выращенные без матерей самки лучше смотрели за своими детенышами, если росли в играх с себе подобными или хотя бы имели фальшивую маму — тряпичную обезьяну, к которой могли прижиматься.

Джон. Даже это выработало чувство родства.

Робин. Что удивительно, наиболее ущемленные самки, отвергавшие, калечившие — а в редких случаях даже убивавшие — свое первое потомство, за вторым, третьим уже могли ухаживать, по крайней мере, на свой лад.

Джон. Что заставляло их перемениться?

Робин. Харлоу считает, что матерей переменили их первые детеныши.

Джон. С которыми они обходились так скверно?

Робин. Да. Ведь детеныши, сколько их ни отвергали, ни колошматили, неудержимо тянулись к своим матерям! И матери получали от первых детенышей заряд любви, которую и не искали. Этого хватило, чтобы они переменились.

Джон. Как же можно помочь самым негуманным из рода homo?

Робин. Удивительно, но большинство ущемленных родителей очень восприимчивы. Впрочем, они и очень трудны для контакта, требуется немало усилий, чтобы войти с ними в контакт, начать работать.

Джон. И как же все-таки Вы подступаетесь к людям, у которых особенно обделенный ребенок за «ширмой»? Как Вы помогаете им его обнаружить?

Робин. Нужно найти тактичный способ объяснить ситуацию, и в результате они примут поддержку, не пугаясь от неожиданности самого факта, что отчаянно в ней нуждаются. Можно, например, в дружелюбном тоне похвалить их за тот труд, на который они как родители отважились.

Джон. Кого похвалить? Родителей «избиенных младенцев»?!

Робин. Да. Даже их. Даже им можно сказать: «Вижу, какие усилия вы прикладываете, пытаясь правильно воспитать ребенка». И где тут ложь? Намерения всегда благие, просто люди идут единственно доступным их пониманию путем принуждения и наказания. Поэтому вместо того, чтобы критиковать, что только повредит делу, предложите им помощь в поиске лучшего пути, и уже своим отношением к ним вы покажете этот лучший путь. В других, менее тяжелых случаях можно действовать с большей прямотой. Одна из первых семей, обратившихся ко мне за помощью, жаловалась на якобы трудную дочь. Но дочь оказалась просто козлом отпущения. Вскоре выяснилось, что она была просто корзиной для всего семейного «мусора», для всех семейных проблем. История такова: дочь расстраивала родителей, начиная с двух лет и до четырнадцати — тогда-то ее как раз и направили ко мне. Мать же неоднократно во время кризисов оказывалась в психиатрических клиниках, совершила не одну попытку самоубийства. На пятом сеансе семейной психотерапии мать смогла признать, что отчаянно нуждается в любви и душевном тепле. И тогда дочь перестала быть «трудной», а стала для матери источником любви, какой она раньше не видела. Мать больше не попадала в клинику.

Джон. И все это потому, что Вы сумели открыть матери ее неудовлетворенную потребность.

Робин. Да, «услышав», при моей помощи, плачущего ребенка у себя за «ширмой», она позволила остальным членам семьи позаботиться о нем.

Джон. Не обошлось без «людоведа».

Робин. Нет, но это оказался действительно непростой случай, вызревавший двенадцать лет, в течение которых мать семейства не раз пыталась покончить с собой. Большинству же обращающихся к вам достаточно сказать, что один человек всегда способен помочь другому, если только каждый признает свою потребность в любви и поддержке. Задумалась бы об этом каждая британская семья хоть на десять минут, я считаю, через три недели счастливых британских семей намного бы прибавилось!

Джон. У меня к Вам последний вопрос. Мы говорили про эмоциональную поддержку, привязанность, заботу, любовь, внимание. Говорить говорили, но так и не открыли таинственный элемент «икс». Доктор, что же за этим словом — «любовь»?

Шире круг

Робин. А что, Вы думаете, это такое — любовь?

Джон. Ловко повернуто… Ну, если речь об эмоциональной поддержке, здесь, конечно, не обойтись без физического прикосновения. Без касания руками, поглаживания, объятий — всего, что обычно называют «лаской». Если вы испытываете напряжение, все это поможет вам почувствовать себя лучше, расслабиться, даст ощущение внутреннего покоя. И поможет обрести перед собой перспективу. Но здесь и много чего еще. Если я чем-то взволнован и просто посижу, поговорю с кем-нибудь, кто мне нравится, кому я верю, само присутствие этого человека улучшит настроение. Даже без физического контакта, даже если человек, с которым говорю, не в состоянии помочь мне советом или практически поддержать. В счет идет, кажется, само общение с ним — «незамутненным» суетой. Помню, Кестлер[3] писал об индейцах, собравшихся в одной деревне, чтобы послушать своего величайшего духовного наставника. Вначале он был поражен: индейцы, казалось, не очень-то слушали святое слово. Посматривали время от времени в сторону проповедника и опять принимались возиться с детьми, которых взяли с собой. Но вдруг ученый понял: они получали нечто от присутствия своего гуру, а не от его речей.

Робин. Ну, разве не ясно, что тут аналогия с нашим выводом относительно воздействия физического «удобства». Помните, Вы уже спрашивали у меня, как я понимаю любовь, и я рассказывал про обезьянок, про то, что им давала «тряпичная» мама? Мы с Вами согласились: дело в облегчении, покое, отдыхе на время, которые позволяют вернуть равновесие после расстроившей перемены. Дело в возможности «настроиться», «собраться», «исцелиться» после того, как, оказавшись «поверженными» вдребезги «рассыпались». Насколько сильно мы в этом нуждаемся, зависит от испытанного потрясения. Поразмыслите и Вы поймете: «под стрессом» мы нуждаемся в подключении к более мощной системе. Когда ребенок «под стрессом», ему необходимо подключиться к матери ради поддержки и обретения устойчивости. Матери, возможно, потребуется подключение к отцу, отцу — к родителям, сослуживцам и так далее. Иными словами, если нагрузка для кого-то одного непомерна, может потребоваться включение целой группы людей, способной справиться с переменой. Чем больших масштабов перемена, тем большая группа потребуется.

Джон.«Связь» ширится, как круги на воде…

Робин. Верно. Ссадина на коленке требует пластыря и маминой ласки, случится что-то серьезнее — доктора позовут, если рана опасная, и доктор один не справится, ребенка доставят в больницу.

Джон. Ну, а самая грандиозная их всех систем, к которой мы можем подключиться, наверное… Бог.

Робин. По крайней мере, в религиозном порыве человек достигает ощущения упорядоченности вселенной, ощущения смысла и цели всего происходящего. Несмотря на «сиюминутный» плохой оборот, человек может верить, что во вселенной все идет «правильно».

Джон. Попутно скажу, что я всегда удивлялся необыкновенной благотворности медитации.

Робин. Я думаю, тут причина та же. Каждый, кто чувствует, что каким-то образом подключен к исполненной смысла космической системе, обретает большую психическую устойчивость и равновесие, независимо от того, верит он в Божью фигуру у пульта управления или нет. Множеству людей дано это благостное чувство включенности в превосходящий круг, хотя вы не назовете их людьми религиозными… Во всяком случае, в церковь они не ходят.

Джон. Меня всегда ошеломляла мощь наших великих викторианцев. Наверное, их секрет в крепости веры. Ведь им все беды, похоже, были нипочем, они поверженные, поднимались с обескураживающей легкостью и устремлялись дальше.

Робин. Я, кажется, упоминал об изучении здоровых семей, проведенном в Тимберлоне, в Далласе. Одно из поразительнейших открытий — в том, что здоровые семьи исповедуют какую-то трансцендентную систему ценностей, не замкнуты на себя. Я убежден: именно то, что они подключены к величайшей из возможных систем, и объясняет их редкую психическую устойчивость и «упругость». И я не устаю удивляться тому, что у многих моих «успевающих» пациентов обнаруживается интерес к смыслу и цели жизни.