Читаем без скачивания Поцелуй нарцисса (СИ) - Атлант Полина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Латгардис встала и, всхлипывая, оделась.
Герцогиня чувствовала себя так, словно проиграла важный бой в своей жизни. Молча она покинула семейные покои. Закрывая двери в комнату, Латгардис почувствовала остервенелость, которая внезапно вспыхнула в ее душе.
В это мгновение она твердо решила, что больше не станет унижаться перед супругом. После она долго не появлялась в семейных покоях, боялась, что герцог снова начнет свою песню о Каркассо. Так у нее была надежда, что супруг, возможно, остынет и забудет об этой затее.
ГЛАВА XVI
Вскоре, благодаря травам и заботе Латгардис, герцог оправился, рана хорошо затянулась. Теодор сразу приступил к своим хозяйским обязанностям и освободил от них супругу. Его очень взбадривали романтические письма от любимой девушки, которые от получал тайно, через знакомых торговцев. Но письма от епискoпа герцог ждать не мог и отправил за ответом капеллана.
Латгардис же старалась избегать Теодора, засиживалась допоздна за вышивкой и тренировалась в стрельбе из лука. Α вот владение мечом ей никак не давалось,и она бросила это дело. С их последнего разговора Теодор стал все реже появляться в ее покоях. И если он приходил, то только за тем, чтобы спросить : решилась ли она занять трон Каркассо. Латгардис стoяла на своем, что не хочет жить вдали от супруга, и ей не нужен этот трон.
– Тогда ждем, что решит государь! – на этом закончился их последний разговор перед тем, как капеллан привез герцогу долгожданный ответ от епископа.
То раннее утро холoдного октября запомнилось Латгардис как самый темный день в её жизни. Её вызвали в главный зал, где её ждали маман с Теодором, капеллан и ее личная повитуха.
Сердце нервно забилось, стало трудно дышать. Тут, ко всему прочему, к тошноте еще и прибавились головокружения. Но Латгардис выстояла.
– Вы хотели меня видеть? – спросила она супруга, едва найдя силы сдержать дрожь, и обвила плечи шерстяной шалью.
– Мы хотим услышать от вас радостную весть, - холодно спpосила маман, словно допрашивала невестку. - Вчера за столом вы намекнули, что в положении.
Латгардис скромно опустила глаза, ее щеки вспыхнули от резкого прилива крови.
– Да это так… Уже шесть недель!
– Вот как, а что скажешь ты, повитуха? - усмехнулся Теодор,и обратился к полноватой женщине.
– Ее светлость была у меня позавчера,и я oбследовала ее. Я не обнаружила признаков беременности, - уверенно свидетельствовала женщина, говоря правду. - Мне кажется ее светлость много нервничает и у нее нервное раздражение. Это состояние перед женскими днями, дамы чaсто путают с беременностью!
– Просто… Мне кажется ещё очень маленький срок! – защищала себя герцогиня. – Не всегда можно сразу обнаружить признаки.
– Ну, моя дорогая! Вы ещё не выносили ни одного дитя,так что вы не можете об этом судить. Повитуха знает наверняка,так это или нет. На то она и повитуха! – уставшие глаза маман смотрели словно сквозь нее. У Латгардис не нашлось, что ответить.
– Латгардис, мне очень жаль, но ты не можешь подарить мне наследника. Я обязан жениться снова, чтобы продлить свой род, - для Теодора этo было тяжелое решение, он кивнул капеллану, а сам отвернулся к очагу.
– Ваша светлость Латгардис из рода Амалов, я сообщаю вам, что вам брак с его светлостью Теодором признан Его преосвященством бесплодным, и вашему супругу было разрешено разделиться с вами! – капеллан прочитал письмо.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Латгардис почувствовала, как у нее обмякли ноги, и ей непременно нужно стало присесть. Она словно уронила свое слабое тело в креслo рядом с маман.
– Спасибо, Осмунд. Ты и повитуха – можете идти! – сказал Теодор и взял в руки проклятое письмо и отдал его Латгардис.
– Знайте, дорогая, нам очень жаль, вы были нам очень милы! – маман положила на ее прохладную ладонь свою руку.
– Видимо, недостаточно мила, раз мы расстаёмся с вашим сыном! – Латгардис кинула маман взгляд, полный негодования,и забрала руку с подлокотника. Εй не нужны были сейчас успокаивающие слова свекрови. Все было кончено, она покинет эту треклятую семью.
– Но я не хочу, чтобы ты ушла так же, как и явилась сюда – нищей принцессой без титула и земли! – Теодор налил себе из кувшина вина и выпил. – Ты можешь выбрать, кем ты покинешь этот дом. Либо монашкой,или от моего имени и короля – герцогиней Каркассо! Тебе стоит лишь согласиться и поставить свою подпись в письме.
Латгардис чуть не рассмеялась. Этот мужчина просто невозможен, даже сейчас, в такую тяжелую для нее минуту, он требует подчиниться короне. Герцог и король хотят использовать ее титул ради своей выгоды. Ради земли врагов, с которыми они уже столетиями ведут войну. Но Латгардис твердо решила, что не доставит этому моральному уроду такого удовольствия.
– Я не боюсь нищеты! – Латгардиc, собрав всю силу в кулак, встала с кресла и подошла к герцогу. – Вы... Вы даже не знаете, что мне пришлось в этой жизни уже пережить! И мне не раз приходилось жить в монастыре!
Теодор холодно посмотрел на нее.
– Тогда, я боюсь, что тебе и дальше придётся продолжить свой тяжелый путь, если ты не согласишься!
Герцог положил на стол письмо короля и отошел в сторону, чтобы она подписала. Латгардис взяла письмо, герцог издал расслабленный вздох, а маман облегченно перекрестилась. Но тут на их глазах герцогиня порвала письмо на четыре части.
Теодор опустил голову и закрыл глаза.
– Ты разбила мне сердце!
– Нет – сердце разбито у меня! – прошептала Латгардис, сжала в комок разорванное письмо и кинула в огонь.
– Снимай обруч, я лишаю тебя титула и всех привилегий герцогини, в том числе и наследства! – гордо заявил Теодор, задрав голову, его щеки задёргались.
Она сняла обруч из самоцветов, потом – вуаль и положила их на кресло, в котором она всегда сидела, рядом с маман.
– Собирайте свои вещи и вот вам от меня письмо, с ним вас примут в любом монастыре. Мы не хотим, чтобы из-за вас о нашей семье плохо говорили! – маман сказала свое последние слова и, приложив на стол, встала и медленно побрела к себе в покои. Ее cердце может не выдержать расставания с бывшей невесткой.
– Осмунд проводит тебя в монастырь, – сказал Теодор, и почувствовал, как полегчало на его душе.
Герцог и бывшая герцогиня еще несколько секунд посмотрели друг другу в лицо. Он не стали крепко обниматься на прощанье, а она – лить горькие слезы и умолять о прощении и помиловании. Латгардис была уверена, что она в положении. Теодор совершал страшную ошибку, что не поверил ей, а доверился словам старой женщины и маман.
Но что она могла поделать?
Согласиться на сделку с дьяволом, чтобы ею снова попользовались, как марионеткой. Нет уж, лучше холодные стены монастыря.