Читаем без скачивания Поцелуй нарцисса (СИ) - Атлант Полина

Сердце влюбленной девушки от счастья словно подпрыгнуло в груди, она немедленно встала и приказала приготовить ее самое красивое платье. Видимо Теодор все же решил официально попросить ее руки.

ГЛАВА XVIII

Говорят, от ненависти до любви один шаг, как и от любви до ненависти. Только второе происходит быстрее. Латгардис убедилась в этом за короткое время своего супружества.

Οна не собиралась всю жизнь чахнуть в сырых стенах монастыря. От черного одеяния бывшая герцогиня отказалась, заявив, что ещё не готова носить монашеское облачение. Несколько лет замужества с таким человеком, как Теодор, научили женщину, что бездействие ничего не изменит. Пробыв в монастыре два дня, Латгардис решила, что вернется домой. Назад в Каркассо. И не для того, чтобы сесть на трон, а чтобы не позволить бывшему супругу и его королю завладеть землями ее предков.

Но сначала она хотела увидеть любовницу Теодора, которая часто уединялась на лавочке в саду под яблоней и горько плакала.

– О сколько нас таких, погубленных женских душ! – произнесла Латгардис, глядя на девушку с округлым животом. Та носила монашеское одеяние и выглядела грустной и бледной.

– Красота – это прoклятие! – добавила монахиня с деревянным подносом в руках.

– Она приняла постриг? – Латгардис была очень удивлена. - Неужели Теодoр тоже закрыл в монастыре ещё одну мать своего ребенка?

– Вы же знаете, я не могу вам сказать! – монахиня перекрестилась и отнесла Анни ее обед.

Латгардис скрылась за углом, чтобы cестра решила, что она ушла. Затем пошла побеседовать с распутницей.

Бывшая герцогиня подошла к лавочке и присела.

– Скажи, почему ты здесь, а не в замке? – тихо спросила она.

Анни посмотрела на Латгардис, увидела расшитую горловину платья и поняла, что она из дома Д´Марсанов. Только у Теодора и его матери девушка видела вышитых единорогов.

– Кто вы? – последовал вопрос. - Какое право имеете спрашивать?

Латгардис собралась силами, сердце стучало в горле, она тяжело вздохнула и ответила:

– Я – бывшая супруга его светлости Теодора! – решившись, она посмотрела в лицо девушки. – И я знаю, чтo ты носишь его ребенка. Незаконного, перед лицом Господа!

Анни открыла рот от изумления. Затем положила руку на округлый живот и зажались, словно перед опасностью.

– Я ничего не знала о вас…

– Ложь!

– Клянусь… – из глаз девушки хлынули слезы.

– Так почему ты здесь?

– Его светлость отказался жениться на мне, – призналась Анни, вытирая слезы белым вышитым платком.

– Ты из благородной семьи? – спросила Латгардис.

Девушка кивнула.

– А вы?

– Уже нет… – коротко ответила Латгардис.

– Но вы свободны, – с ноткой укора сказала Анни.

– Нет, меня тоже отправили в монастырь, но я не могу здесь остаться из-за вас! Мне придется скитаться по свету в поисках нового дома, – Латгардис встала.

– Мне жаль… – Анни опустила лицо.

Она была красивой, в рассвете юных лет, не старше четырнадцати. Теодор сломал и ей жизнь. Если бы не ребенок, возможно, эта девица могла бы выйти замуж.

Впрочем, как и сама Латгардис. Но принцесса решила, что больше не выйдет замуж, ей одного брака хватило. Да и она не хотела, чтобы её ребёнка воспитывал чужой человек. Она будет воспитывать его сама.

– Мой бывший супруг – страшный грешник, он не заслуживает такого счастья, как быть отцом. Надеюсь, у вас родиться дочь!

– Почему?

– Потому, что мальчика у вас отнимут! – сказала Латгардис на прощание, за спиной она услышала, как Анни снова разрыдалась.

Латгардис направилась к аббатисе, пора было покинуть это место. Не хватало еще, чтобы Роза-Αльбина увидела, что она в положении. Без сестер или с ними, она должна добраться до Αльбижуа. Она в положении и скоро не сможет ездить верхом на лошади, а ей предстояла долгая дорога в Каркассо.

Она подошла к двери и, громко постучавшись, вошла внутрь. Настоятельница словно ждала ее, сложив руки на пустом столе. Латгардис закрыла дверь и присела на стул.

– Мне пора! Если сестры не могут поехать со мной, я поеду одна. Только дайте мне , если можете, немного еды и питья.

Аббатиса нагнулась, достала из-под стола маленькую шкатулочку и отдала Латгардис письмо от Розы-Альбины.

– Я хочу сгладить перед вами свою вину, - аббатиса перекрестилась и подвинула шкатулочку Латгардис.

Герцогиня помотала головой.

– На вас нет никакого греха!

– Есть. Вы ждете ребеночка, и я должна отослать вас прочь.

– Откуда вы знаете?

– Мне не раз приходилось принимать в своих стенах бедных девушек в вашем состоянии. Д‘Марсаны совершили великий грех и затянули меня в свои интриги! – аббатиса медленно перебирала четки.

– И вы решили, что искупите свою вину вот этим? - Латгардис указала рукой на шкатулку.

– Это то, что герцогиня Роза-Альбина заплатила мне за содержание распутницы. Мне не нужно это грязное серебро, потратьте его на что хотите. Вам оно понадобиться больше, чем мне. Вас наверняка выгнали в одном платье!

Латгардис задумалась.

– Зачем мне оно… В монастыре!

– Как бы не сложилась дальше ваша жизнь, вы теперь не одна. На вас теперь лягут тягости матери!

Слова аббатиса словно доказали женщине, что она приняла правильное решение. В ее чреве законный перед Господом и людьми ребенок. Он не обязан проводить свою жизнь в монастыре. Его место на троне Каркассо.

Латгардис, бoльше не раздумывая, взяла шкатулку и попрощавшись с аббатисой покинула ее кабинет.

Вернувшись в келью, она решила, что возьмет с собой из сундука лишь самые необхoдимые вещи. Красивые, богатые наряды ей сейчас не к чему.

Она надела поверх льняного теплого платья, замшевый упелянд – куртку с пришитыми кожаными наплечниками. Освободила талию от широкого тяжёлого ремня, который в последнее время лишь давил ей живот. Вместо него пристегнула перевязь с клинком и, накинув на плечи длинный плащ с капюшоном, застегнула его широкой булавкой.

Она бросила на груботканое монашеское покрывало рубашки, одно платье из льна, темно-синего цвета и завязала его в узел. Содержимое шкатулки она высыпала в поясную сумочку.