Читаем без скачивания Дикое поле - Андрей Посняков

Ратников блаженно закрыл глаза. Медовуха — это не какая-нибудь там пошлая арька — русскому духу куда как приятнее!

— Хорошо пошла!

— Так давай еще по одной — вдогонку!

Выпили. Ах, ну до чего ж приятный человек этот Евстафий!

— Слышь, Евстафий… ты кто есть-то?

— О, спросил! — Ерш как-то загадочно ухмыльнулся.

Евстафий с виду был парень осанистый, крепкий, лицо имел приятное, белое, с небольшой рыжеватой бородкой и усиками. И вообще — обликом, скорей, походил на немца.

— Кто я, спрашиваешь? А ты сам-то из каких земель будешь?

— С новгородчины, — не покривил душой Ратников.

— Новгородец?! — недоверчиво вскинулся собеседник. — Иди ты! Как же ты тут-то? Хотя… всяко бывает. Не хочешь — не рассказывай. Значит, из Новгорода? Значит — друг. Я-то сам — с Рязани!

— С той, что татары все пожгли, — ухмыльнулся Михаил.

— Всю, да не всю… Да и допрежь татар было кому жечь, — Евстафий желчно хмыкнул. — Суздальцам, вражинам! Вот супостат — куда как мунгалов худший. Про Евпатия Коловрата слыхал? — он неожиданно понизил голос.

— Ну, слыхал, — кивнул Ратников. — Немало татар побил, воин знатный.

— Так я с ним был. Копейщиком.

— Слышь… — Ратников уже несколько захмелел, еще б — с медовухи-то! — А правда, что вас с Евпатием… камнеметными машинами всех побили?

— Камнеметом? — удивленно переспросил Евстафий. — Да, у татар такие были. Но нечто мы дурни — лбы под каменюки летящие подставлять? Не так все было, подлее гораздо. Подлее! Нашлись суки, предали, хотели к суздальцам переметнуться, а вышло — к татарам. А Евпатий на моих глазах стрелу словил, царствие ему небесное! Ну, помянем.

— Помянем, — Михаил с готовностью поднял чарку. — Так, значит, в копейщиках был?

— Да был копейщик. А нынче вот — в подрядчиках.

— Да ну?! — на этот раз удивился Ратников. — Быть такого не может!

— Чего же не может-то? Очень даже может. Невесту мою, Елену, вишь ты, татары в полон угнали, вот я — за ней, аж до Сарая добрался. По пути к артельщикам пристал — каменщики, строители — ой, тут, в Сарае, золотое дно оказалось! И серебра-золота заработал, и Еленку свою нашел, из полона выкупил. Тут и с ней и осели, домишко завели, хозяйство. А зачем нам в Рязань, там уже почитай, ничего и нету. Не татары сожгли, так суздальцы.

— Вон оно как!

— А ты думал? Я тут теперь по водопроводам мастер! Где в каких домах нет, так мы делаем. Многие мурзы сзади ходят, канючат — сделай да сделай. Так что многих, многих я знаю. Да не переживай ты, Мисаиле, найдем твоего парня, чай, не иголка, сыщется!

— Твои бы слова да Богу в уши, — улыбнулся Ратников. — Ну, по последней?

— Здесь — по последней. А потом ко мне в гости пойдем. С женой познакомлю.

— А она нас того, не выгонит?

— Не выгонит! Зря, что ли, я ее из полона выкупил?

Михаил вернулся на усадьбу Ак-ханум поздно, изрядно под хмельком. Госпожа еще не спала, гуляла в саду, о чем-то сама с собой рассуждая. Увидев пьяного Ратникова, ухмыльнулась:

— Я смотрю, ты хорошо своего родича ищешь!

— Хорошо, — усаживаясь под карагач, согласно кивнул молодой человек. — Земляка вот встретил — строительный подрядчик. Водопроводы делает.

— Подрядчик?! — юная госпожа вдруг оживилась. — Водопроводы?! Вай! Какой нужный человек. Я тоже акведук устроить хотела, да Берке, гад противный, мастеров перехватил. А тут, видишь — знакомый подрядчик! Договорись с ним, Мисаил.

Миша покладисто кивнул:

— Сделаем!

— И еще, — несмотря на позднее время, Ак-ханум что-то не торопилась идти в дом. — Помнишь, я тебе говорила о русских князьях? Так вот, они явились. С подарками и с дурацкими просьбами. Завтра я покажу тебе их, а уж дальше — сам думай. Еще раз напомню — об этих урусутах я должна знать все!

Глава 10

Осень 1245 года. Сарай

КНЯЗЬЯ

Собирайте, волки,Молодых волчат…

Ох, ну и сволочи же все они оказались, эти противные, гнусные хари — князья. Как они лебезили перед монголами — стыдно было смотреть! Непрестанно кланялись, улыбались сладенько и старались загодя угадать, а как будет одет хан, влиятельный мурза или царевич, тот, к которому они желали бы обратиться с какой-нибудь чрезвычайно выгодной для себя просьбой. И сами одевались под стать.

Как московские чиновники — при Лужкове все они носили разномастные кепки, а как Собянин стал с непокрытой головою ходить — так и те шапки поскидывали. А надел бы мэр московский, к примеру, чалму? И эти бы тоже в тюрбаны обрядились. Чурбаны в тюрбанах. Тьфу, смотреть тошно!

Рабство, всеобщее рабство! Вот оно откуда идет-то… нет, не с Орды, не из Сарая — из угодливых, источенных червями чванства и себялюбия душ.

Перед ханами да мурзами князья лебезили, угодничали, а на своих бояр покрикивали, иногда и ударить или за бороду отодрать могли — очень даже часто! Вот он, принцип: «я начальник — ты дурак, ты начальник — я дурак». Вертикаль власти, когда каждый более младший начальник — раб и полный холоп чуть более старшего. И так — сверху донизу. Эх, Россия, Россия… Какое там, к черту, демократическое государство? Увы… что-то вот типа Орды…

И все чего-то выгадывали, друг на друга доносили, всем что-то было нужно — ни, боже упаси, для родной земли — исключительно для себя, любимых.

Ак-ханум с Михаилом сидели на лошадях чуть поодаль от золотого шатра, на небольшой возвышенности, так, чтобы хорошо было видно толпу приехавших «в татары» князей и их приближенных. Княжна — да, пожалуй, эту степную красавицу можно было бы именовать и так — подозвала к себе одного из ханских слуг, скорее всего — человека царевича Сартака, неприметного малого в добротном халате и с многозначительной усмешкой на смуглом лице.

— Слушаю, госпожа, — человечек с достоинством поклонился.

— Говори по-русски, — подумав, попросила Ак-ханум. — Расскажи про всех, кого видишь.

— По-русски, так по-русски, — незнакомец согласно кивнул.

Впрочем, это для Ратникова он был незнакомцем, княжна не сочла за труд его представить, а сама называла Алим-бугой. О, этот явно был не простой слуга, скорей — секретарь, помощник какого-нибудь мурзы или даже визиря. И, наверное, христианин — все единоверцы старались при нужде помочь друг другу. Все, кроме великого хана — этот, какую бы веру не исповедовал, стоял как бы над схваткой.

— Князь Владимир Константинович Углицкий со своими людьми, — быстро, почти без акцента, произнес Алим-буга, указывая на длинного нескладного человека с реденькой бородой и в богато украшенной собольими хвостами шапке. Он чем-то напоминал одуванчик, этот князь из далекого Углича — слишком уж худой, длинный, и шапка казалась для него непомерно большой и тяжелой — того и гляди хребет переломиться.

— Спина у него гибкая, — с усмешкой прокомментировал Алим-буга. — Вчера до самой ханши добрался, до Баракчин-хатун. Подарки богатые привез, очень богатые, верно, все свое княжество налогами непомерными разорил, все для того, чтобы тут, в Орде, понравиться, покровительство обрести. Нет, выгод пока никаких не искал, просто заводил дружбу.

Так-так… дружбу, значит… Ратников постарался запомнить: длинный «одуванчик» — углицкий князь Владимир Константинович. Так себе, средней руки князек…

Михаил повернул голову:

— Уважаемый, а о владимирских князьях чего скажешь?

Алим-буга махнул рукой:

— Такие же. Правда, посильнее других. Молодой князь, Искендер — тот еще здесь мало известен. Однако уже многие его уважают — единственного. Хан Бату к нему благоволит, любит, как сына, «тысячу» менгу дал — против немцев. Да и с Сартаком они — не разлей вода. Опасно это! Тут и других влиятельных людей — море.

— Ну уж, — Ратников усмехнулся. — Александр еще не самый главный князь. Батюшка его, Ярослав Всеволодыч, на владимирском столе сидит твердо.

— Ярлык выпросил, потому и сидит, — человек Сартака презрительно сплюнул. — Еще лет шесть назад, до полночного похода, я помню, он в Булгар приезжал, к Кутлу-буге, наместнику, к эмиру Гази Бараджу. Дань зачем-то привез немерянную, хотя еще ни один ханский воин в русских землях не показался. Голову себе обрил в знак покорности — эмир с наместником тому потом долго удивлялись.

— Старый авантюрист. Но ведь ярлык-то выпросил!

— Выпросил, — согласно кивнул Алим-буга. — Но много позже. Дождался, когда родич его, Юрий, великий князь владимирский, на Сити падет, и тут же — к хану. Ну по старшинству — на трон имел право, вот сиятельный хан ему ярлык и пожаловал. Ладно, бог с ним… Вот еще деятели — кланяются. Тот, что с рыжей бородой, — Константин Ярославович, а в расстегнутом кафтане — Василий Всеволодыч. Так себя князишки, не особо. Тоже покровительства ищут.