Читаем без скачивания Всего превыше - Елена Катасонова

Так говорила она себе, а сама все выискивала Лёню в толпе, глядя на нее сверху вниз из высокого интуристовского автобуса, отрываясь, чтобы объяснить то-то и то-то, ответить на самые разные вопросы, обратить внимание туристов на во-о-он ту церковь или вон тот памятник. А уж когда арабов она проводила, началась подлинная, настоящая маета.

Май летел по Москве - душистый и юный, - а она страдала. Сессия приближалась - трудная, летняя, с шестью экзаменами и пятью зачетами, - а ей было не до нее. И спать стала плохо, и есть не хотелось. И в конце концов она разозлилась: "Почему я должна мучиться? Что я такого сделала? Почему вся власть в руках у мужчин, а мы должны сидеть и покорно чего-то ждать? Вот возьму и приду! Скажу... Что сказать-то? Ах да, он же не показал мне картину! Я сидела, он рисовал, а что получилось, не знаю. Пусть покажет! Да, пусть покажет. Я просто посмотрю и уйду. И чары развеются".

Три дня Лиза собиралась с духом и ждала стипендии. Когда же ее получила, предлога оттягивать неизбежное больше не было. Она сходила в парикмахерскую и подстриглась. Потом купила помаду и тушь для ресниц. Потом Аля дала ей свою новую светло-зеленую, к Лизиным глазам, кофту. Долго сидела Лиза перед маленьким зеркальцем, наводя красоту и колеблясь. Накануне не спала всю ночь, жалобно упрекая Жана: это из-за него она осталась одна - зачем уехал? - из-за него какой-то Лёня терзает ее. Так она прощалась, расставалась с Жаном уже навсегда.

Утро подступало мучительно медленно, но пришло наконец, и Лиза заторопилась. Вдруг Лёня уйдет? Во второй раз она уже не решится. Сверкали стекла автобуса, только что выехавшего на линию. Блестели чистотой тротуары - их еще не заполонили, не затоптали люди. На глазах голубело, наливаясь красками, небо, хотя виден был еще тонкий серп месяца. Как она запомнила этот глубокий и гулкий, вытянутый колодцем двор? Эту железную дверь - без номера или какого-то другого обозначения, с облупившейся красной краской? Жирные неуклюжие голуби квохтали, как хлопотливые куры. Чирикали проворные воробьи, выхватывая у глупых голубей крошки. "Господи, помоги", - взмолилась Лиза и надавила кнопку звонка. Она держала, не отрывая, палец, чтобы там, внизу, через коридор, ее бы услышал Лёня, оторвался бы от мольберта, если работает, встал с тахты, если спит, и открыл бы ей дверь. Что она скажет ему? Чем оправдает свой внезапный приход? Ах да, картиной... надо запомнить, сразу сказать, чтобы он не подумал, будто она... Ну в общем, понятно...

Лиза оторвала от звонка палец, расстегнула пальто: от волнения стало жарко. Светло-зеленая, пушистая, с перламутровыми пуговками китайская кофта надета, как видно, зря: нет его, Лёни-то, а во второй раз она уже не придет - не хватит пороху. Что ж это сердце колотится как сума-сшедшее, бьется, как птица, вырываясь из клетки? Что за горе такое разрывает его? И нет никого на свете, с кем можно было бы поделиться.

Лиза уже повернулась, чтобы уйти, но там, за дверью, раздались какие-то звуки: скрежет ключа в замке, стук упавшей и покатившейся по ступеням палки. Дверь распахнулась, и перед Лизой предстал Лёня собственной персоной - в пестрой рубахе, стянутой на пузе узлом, в плавках и шлепанцах.

- Ох ты! - сказал он и шагнул к Лизе.

Он стоял перед ней полуголый, растерянный и смотрел на нее как на чудо, смущенно моргая, щурясь от яркого весеннего света.

- Вы простудитесь, - сказала Лиза и попыталась обойти Лёню, шагнуть через порог, вниз.

Но он обнял ее, прижал к себе, и она почувствовала, как сквозь предательские плавки резко, воинственно восстало его естество. Ей не удалось сказать про картину - она и фразу подходящую приготовила, - потому что он уже целовал ее, и она смогла только покачать головой. Какая уж там картина...

- Милая, дорогая моя, - он все не мог от нее оторваться, - какая ты умница, что пришла! Я звонил Борьке, он - Ириной маме, она дала телефон, но тебя все не было...

- Я работала с туристами, улетала...

- Пошли скорее. Осторожно, у меня тут перегорела лампочка и где-то под ногами валяется палка: я запираюсь на всякий случай.

Он вел ее вниз, по ступенькам, и она послушно шла за Лёней - туда, в мастерскую, где была она на холсте и бумаге, шла к его картинам, подоконнику, где они пили чай, к широкой тахте, на которой сидели.

- Сейчас, сейчас, я сейчас... Я ведь спал, у меня не убрано, я не одет...

Лёня сдернул с тахты простынку, схватил подушку, да так и застыл с подушкой в руках, глядя на Лизу - на то, как она вешает на вешалку пальто, как садится на краешек стула.

- Лиза... Лизонька... Мне все кажется, что я сплю.

Машинально, ни о чем таком даже не думая, подчиняясь древнему, как мир, инстинкту, он старательно расстелил простыню, бросил назад подушку, подошел к Лизе, поднял ее со стула, коснулся рукой волос.

- Надо надеть халат, - вслух подумал он. - И умыться.

Он скрылся в своих комнатушках и довольно долго не выходил, пока, хотя бы отчасти, не успокоился. "Набросился, как дикарь, - ругал он себя. - Где тут халат-то?" Он вышел в длинном махровом халате, купленном с продажи одной из картин, которым очень гордился.

- Как ваши переводы? - спросил он, решив быть вежливым и нейтральным.

- Ничего, продвигаются, - приняла его тон Лиза. - А как ваши картины?

- Да вот они, - оживился Лёня. - Смотрите! Тоже, можно сказать, продвигаются.

- Мы снова на "вы"? - тихо спросила Лиза и прошла к холстам, но Лёня перехватил ее по дороге.

- Это я от смущения, - признался он. - Оттого что боюсь злоупотребить положением: вы у меня в гостях.

Теперь она сама поцеловала его. Хотела дружески, мимолетно, но он ее уже не отпустил. Да она и не могла от него оторваться. Господи, какой огонь пылает в этом худом теле!

- Лиза, не надо, я за себя не ручаюсь...

"Он думает, что я девушка, - пронзила Лизу мучительная догадка. - Что же мне делать? Как сказать? Он будет меня презирать..."

- И я, - прошептала она. - Я тоже за себя не ручаюсь.

- Но я мужчина, - возразил он.

- А я женщина, - сказала Лиза, как прыгнула в ледяную воду.

- Ты меня совсем не знаешь, - пробормотал Лёня, улыбаясь жалко, едва ли не виновато.

- Я еще должна тебя уговаривать? - вся дрожа, неловко пошутила Лиза.

Если он сейчас, сию минуту не обнимет ее, она просто умрет от стыда и горя.

- Нет, не должна...

Он развязал пояс халата, притянул Лизу к себе, к своему голому телу, легко и быстро коснулся ее плеч, талии, бедер, руки его почувствовали эту странную, так неожиданно возникшую на рассвете девушку, он отстранил ее от себя - очень мягко - и стал раздевать.

- Не надо, я сама, - смущенно воспротивилась Лиза, но он ее не послушал.

И вот она стоит перед ним нагая, прелестная, обольстительная - так и просится на полотно. Он обязательно напишет ее обнаженной!

- Иди ко мне...

Он берет Лизу на руки, кладет на тахту и ложится с ней рядом. "Не спеши, - удерживает он себя. - Дай ей самой захотеть..." Он целует Лизу, шепчет ласковые, откровенные, неприличные даже слова - Жан такого не позволял никогда, а может, просто не знал этих слов по-русски, - его язык возбуждает Лизино тело, и что-то данное самой природой возникает в самой его глубине, рвется Лёне навстречу. И в ту самую минуту, когда уже нет сил больше терпеть, когда Лиза готова молить Лёню о сострадании, он к ней приходит.

- Только не уходи, - чуть не плачет она.

А он и не собирается, он еще набирает силу, руки его оказываются под ее ягодицами.

- Какие они у тебя маленькие, упругие...

Лёня приподнимает Лизу над тахтой, и страсть могучей волной накатывается на Лизу снова.

- Ах ты моя русалочка, - растроганно шепчет Лёня. - Одарит же природа!

- Не уходи! - снова просит Лиза.

- А ты и вправду настоящая женщина, - счастливо улыбается Лёня. - Я прямо тону в тебе.

- Милый мой, дорогой...

- Не бойся, я тоже пока не насытился.

Он переворачивает ее на живот, потом кладет Лизу на бок. Он делает с ней все, что хочет, синие глаза сияют, губы у обоих вспухли от поцелуев.

- Ох...

Он откидывается на подушку, кладет ее голову себе на плечо.

- Поспим немного? Ты всего меня забрала, и я такой сонный и легкий.

Да, он весь теперь в ней, она переполнена им до краев, ожила, как земля после весеннего ливня. Лиза закрывает глаза, засыпает усталая и счастливая, но просыпается вдруг, сразу. "Он не любит меня, - пронзает мозг ужасная, унизительная догадка. - Это что-то другое, ненастоящее. Что же делать? А может, я ошибаюсь?" Повернув голову набок, она смотрит на спящего Лёню. Лицо спокойное, мирное. Страсть отбушевала и улетела. И все? И все. А разве этого мало? Да, теперь мало. Он чувствует ее взгляд, просыпается, улыбаясь ласково, но спокойно.

- Русалочка... Пойдем, я тебе покажу, как я тебя вижу.

Лиза вспыхивает от внезапного гнева. Вот оно, самое для него главное! Но покорно встает, накидывает на плечи поданный ей халат и идет к мольберту.

5

"Ирка, что делать, скажи? Влюблена по уши в того самого Лёню, на чьей выставке мы с тобой были. Помнишь, ты еще помогла ему перевозить картины..."