Читаем без скачивания Литературные манифесты: От символизма до «Октября» - Сборник Сборник

— Добро пожаловать!..

Это тоже одно из характернейших явлений нашей «материальной этики»!

Уста, хулившие и плевавшие, прикладываются к ручке новоявленного патент-таланта, лишь чуть подул противный ветер.

Вот единственное доказательство «галиматийности и смехотворности» эгофутуризма, которое мы можем представить.

Нам скажут:

— Эгофутуристы лишились своего «лидера».

Да, Игорь Северянин печатно отказался от эгофутуризма, но отказался ли от него эгофутуризм, — это вопрос.

Мы не хотим сказать, что эгофутуристы ждут «второго пришествия» Игоря Северянина. Двери Возврата закрыты для него навсегда. Их нет уже, они замурованы и в то же время выше явлен новый вход — он не для бывших. Да, и Игорю Северянину не чувствуется необходимости в этом входе:

— Мавр сделал свое дело!

Северянин оборвал нить своего Эго-Северянизма, ибо тот эгофутуризм, который был до ухода «мэтра» «школы», — есть только Эго-Северянизм.

3. Следовательно:

«Эгофутуризм» (1911–1912 года) есть «Я (Северянин) — Будущий», хотя целые четыре фамилии вершили «скрижали» «Академии Эго-Поэзии»:

«Предтечи»: 19 Ego 12 К. М. Фофанов и Мирра Лохвицкая.

I. Восславление Эгоизма:

1. Единица — Эгоизм.

2. Божество — Единица.

3. Человек — дробь Бога.

4. Рождение — отдробление от Вечности.

5. Жизнь — дробь вне Вечности.

6. Смерть — воздробление.

7. Человек — Эгоист.

II. Интуиция. Теософия.

III. Мысль до безумия. Безумие индивидуально.

IV. Призма стиля, реставрация спектра мысли.

V. Душа — истина.

Ректориат:

Игорь Северянин,

Константин Олимпов (К. М. Фофанов),

Георгий Иванов,

Грааль-Арельский.

Скрижали не говорят нам ничего нового. То же общее в литературе покорство, от коего не спасся даже теософ Игорь Северянин, ибо поскольку он талантлив, даже гениален как поэт, постольку он и его коллеги скверные богоискатели.

И если из его поэзы «Рядовые люди» мы черпаем одно лишь ценное указание на семена к признанью эго-бога (ноябрьские 1912 г. — доктрины Игоря Северянина), то из скрижалей можно взять с скрепленным сердцем только что «эгофутуристы 1912 г.» (будем звать их эго-северянистами в отличие от эгофутуристов Ассоциации 1913 г.) признают: a) восславление Эгоизма; b) Интуицию-Теософию; c) душу в качестве Истины и d) Мысль до Безумия, ибо лишь Безумие (в корне) индивидуально и пророчественно.

4. Игорь Северянин отряс от себя свои «дурманы» и «мэтрство» («Мой мозг прояснили дурманы»… «Не ученик и не учитель»…), — но они дороги ему и близки.

Иначе он не поместил бы весь цикл «Эгофутуризм» в своей первой настоящей книге «Громокипящий Кубок».

Здесь собраны лучшие вещи его, писанные в период остракизма, безукоризненные и бальмонтно-солнечные — «до восторга».

Не потому ли и боимся мы, что кубок Северянина выпит до дна, о чем боялись его покинутые соратичи?! («Засахаре Кры». У. — «Петербургский Глашатай», 1913).

Возможно, что в прологе «Эгофутуризм» говорят два «будущих я» (Северянина):

a) Северянин, прежний поэт, печатающийся с 1903 г., но обретающий известность лишь в 1911 году, когда он «прогремел на всю Россию и когда его уже приветствуют», хотя и «порой» только.

b) С уверенностью следует согласиться с откровением Игоря Северянина, предвидящим в 1911 г. «грядущего Поэта» (т. е. себя), который

— близок! Близок!Он запоет, он воспарит!Всех муз былого в одалисок,В своих любовниц превратит.

И который, действительно, покорил литературу через два года, в 1913 году, изданием в приличном «Грифе» своих поэз.

5. Только тот поэт — Поэт, во власти коего ключи к вратам Грядущего.

Только тому критику принадлежит право на этот титул, если он ищет в мусорной куче запыленные таинственные гроздья жемчуга и не боится их признать за таковые.

И только те издания — Издания Нового, Несказанного, кои являются органами отверженных и гонимых индивидуалистов (каждый талант индивидуален).

Игорю Северянину приходится закрыться в своем издательстве с 1913 г. У него три тома поэз. И лишь за то, что он прогрессировал, пытался сказать новое слово, только за то, что «шел своей дорогой», — его замалчивала и травила круговщина.

Найти ли тут издателя, который дал бы возможность поэту выступить перед широкой аудиторией?!

Хорошо еще, что Северянин — эгофутурист. Он верует, он ломит судьбу — ему приходится быть «волком» («Я — волк, а критика — облава»), хорошо еще не выть — другой на его месте давно бы взвыл и отправил бы и себя и свое творчество ad patres.

Ноябрьские «доктрины» Северянина дали новость — междоусобицу между ним и Олимповым.

Все пункты «доктрин», кроме объединения контрастов («признание эго-бога»), являются популяризацией, разжижением квинтэссенции — «скрижалей».

Самые слабые места эгофутуризма — заимствования и веянья.

Вряд ли нужно оспаривать влияние западных футуристов на русских «вселенцев».

Несомненно, что русский эгофутуризм (как слово и творчество) — плод западных веяний.

Но, вопреки принятому мнению, влияние итало-французских футуристов на эго-северянистов не велико. Зато заметны их симпатии к Америке.

«…Не знаю скверных, не знаю подлых:

все люди правы».

«…Я презираю, благословляя»…

Это — Северянин.

Сравните:

— «…Корни всего, что растет, я рад и готов поливать».

Это У. Уитмана, канонизованного г. К. Чуковским в первого футуриста и которого, как и Эмиля Верхарна, итало-французские футуристы считают лишь предтечей.

В прозе эго-северянистов (a. № 2 «Петерб. Глашатай», 1912; b. «Оранжевая Урна», 1913) влияние Уитмана более чем неоспоримо…

Северянин и Олимпов завели полемику.

Оба работали, оба наговорили в манифестах друг другу дерзостей и разошлись в разные стороны.

Казалось, тому хрупкому, несформировавшемуся «нечто от футуризма» грозит падение: Северянин ушел, Олимпов, как оказалось, почти не продуктивен.

Эгофутуризму суждено было вспыхнуть под видом Интуитивной Ассоциации, объединенной «Грамотой»:

I. Эгофутуризм — непрестанное устремление каждого эгоиста к достижению возможностей будущего в настоящем.

II. Эгоизм — индивидуализация, осознание, преклонение и восхваление «Я».

III. Человек — сущность. Божество — тень человека в зеркале Вселенной.

Бог — природа. Природа — Гипноз. Эгоист — Интуит. Интуит — Медиум.

IV. Созидание Ритма и Слова.

Ареопаг:

Иван Игнатьев.

Павел Широков.

Василиск Гнедов.

Дмитрий Крючков.

От северянинского эгофутуризма остались лишь буквы, вывески, — в них зажила новая энергия, иной силы и окраски. Вместо вялого северянинского всеоправдания («Я равнодушен; порой прощаю, порой жалею»), затрепетал новый лозунг:

— Борьба!

Разве жизнь — не сплошная борьба?

Даже в нашей крови ведут непримиримую борьбу вечные враги — кровяные шарики, и не будь этой борьбы — тело умерло бы.

Игорь Северянин «верил», но вера без дел мертва: его поэзные брошюры — залпы по мусору «опушки». С одною «верою» он остался бы и посейчас на прежнем месте, писал бы заурядные стишки — и не было бы: воспрославленного «мэтра», хотя эго- (или какой другой) футуризм пришел бы и без него рано или поздно.

6. Эгофутуризм — живое, а не мертворожденное дитя.

Он произведен на свет естественным путем в то время, как к рождению всяческих «акмеизмов» созван был «сбор всех частей».

Когда Игорь Северянин творил свой эгофутуризм, он менее всего думал о нем и его судьбе. Для поэта-«гения» «несносна поступь бездушных мыслей, как зола».

Не являют ли собою такую золу «акмеисты».

Замыслы бывшего «цеха поэтов» более чем ясны. Горсточке художников, половина коих люди с именем, угрожает опасность остаться за бортом. — Идут волны времени, близится очередной девятый вал. Испепелившуюся душу жгут неостывшие еще угли желания бытия. Необходимо, во что бы то ни стало, воспламенить их хотя бы искусственным способом.

Куда и как полетит бедный Пегас в акмеистской узде?

Риск очутиться в разрушенных конюшнях реализма сильнее неприятности попасть в «озеро-замок» эгофутуризма.

Назад — вперед? Назад — вперед? — и будешь качаться на одном месте.

И Игорь Северянин, и эго-северянисты, и эгофутуристы «непосредственно сумеют познать неясное земле», «прийти к снегам недоступных вершин»[18], ибо в них «юное вдохновение и отсутствие рабов»[19].

Непосредственность и непрестанность их оценены по достоинству более поздней московской «кубофутуристической» «фракцией», намеревающейся «идти слепо, без цели, идти в неизвестное, отдавшись свободному исполнению»[20].