Читаем без скачивания Любовь бесценна - Пегги Гэддис

Позже подошел врач, осмотрел девушку, отступив назад, кивнул.

— Если желаете, можете идти домой. — Он был сама любезность. — Не хочу читать вам лекций, юная леди, но не погибли вы лишь чудом. Я бы поостерегся садиться в машину с человеком, который гоняет на скорости семьдесят пять миль в час.

— Спасибо, доктор, я приму это к сведению.

Он улыбнулся и вышел.

Все та же медсестра вернулась в палату, неся то, что осталось от шикарного зеленого платья. Оно превратилось в рваную, грязную, мокрую тряпку. Предметом одежды его нельзя было назвать. Эйлин смогла убедиться в этом, когда отжала его и, надев на себя при помощи сестры, встала перед зеркалом. Девушка ужаснулась.

— Как же я средь бела дня пойду в нем по улице? — ахнула она, глядя на медсестру.

Та задумчиво оценивала ее внешний вид.

— Я закажу такси. Машина заберет вас у выхода и довезет прямо до дома, — уже чуть мягче пообещала сестра и вышла.

Эйлин поднималась по лестнице в свою квартирку, и ей казалось, будто за ночь она состарилась на много лет. Перед тем как покинуть госпиталь, она попросила разрешения повидать Дэйла, но ей объяснили, что он еще под наркозом и посетители не будут иметь к нему доступа еще пару дней. Однако ее еще раз заверили, что он поправится.

Она вышла из такси и пошла к дому. Ее обрадовало, что Луиза уже ушла; так у нее будет время прийти в себя. Но в спальне Эйлин обнаружила прикрепленную к зеркалу записку:

«Позвонили из больницы и сказали, что ты в шоке, но не пострадала, — за что я трижды поднимаю бокал! Посмела взять на себя выгул твоей оравы сегодня утром и снова сделаю это вечером. Отдыхай, подружка, и до встречи».

Эйлин прослезилась, прочитав заботливые слова Луизы. Девушка приняла горячий душ, забралась в постель и заснула, слишком усталая и вымотанная, чтобы думать. Но отдых в больнице не прошел зря. В начале пятого она встала, надела слаксы и футболку. Ее руки, ноги и даже бедра были покрыты ссадинами. Эйлин подумала, что на некоторое время придется сменить шорты и футболку на более неприглядную и незамысловатую экипировку.

Она оставила записку для Луизы, что собак прогуляет сама, а на обратном пути купит что-нибудь на ужин. Лишь Хендерсон из особняка Каррузерс прокомментировал тот факт, что собаку утром забирала не она.

— Олаф был очень разочарован, что вы не пришли утром, — усмехнулся Хендерсон. — Конечно, прочитав дневную газету, я понял, почему вы не появились, но Олаф-то читать не умеет.

Эйлин широко раскрыла глаза и уставилась на Хендерсона, в то время как собаки, в нетерпении скуля и лая, призывали ее продолжить прогулку.

— Вы сказали — дневную газету?

— Насчет ночной аварии, мисс. Разумеется, упомянули, что с мистером Кеннеди были вы, — продолжал Хендерсон. — Он-то довольно сильно расшибся, а вот вы сумели выпрыгнуть. Хорошая реакция, мисс.

Речь его казалась приветливой. Но его скользкий, омерзительный взгляд, тонкая линия противного рта заставили Эйлин внутренне съежиться. Она ничего не ответила, а просто повернулась и ушла вместе с собаками. Ей следовало сообразить, что об аварии напишут в газетах. Об авариях всегда сообщают, а уж о таком человеке, как Дэйл Кеннеди… Случившееся с ним не могло не привлечь внимания прессы. У Эйлин же не было причин скрывать, что она была с ним. Ни к какому скандалу это не приведет. Оба они люди свободные, не связанные какими-либо обязательствами. И все же, когда она, прогуляв всех собак, отправилась в пентхаус за Чери, на душе было неспокойно. И, выйдя из лифта, Эйлин поняла, что дурные предчувствия ее не обманули.

— А, добрый вечер, мисс. — Джеффрис был напыщен как никогда. — Думаю, что вечерним воздухом маленькое чудовище уже надышалось, но мисс Коуплэнд ждет вас у себя. Сюда, пожалуйста.

Он провел ее по коридору, постучал в дверь и отошел в сторону, пропуская Эйлин. Комната оказалась будуаром Пэйдж. Пэйдж возлежала в шезлонге в шелковом домашнем халате и курила. Здесь же была и одна из служанок.

— Можешь идти, Дженни, — сказала Пэйдж, враждебно глянув на Эйлин. — Зайдите, мисс Дугган, и закройте дверь.

Джейн вышла, с сочувствием взглянув на Эйлин, а Пэйдж затушила окурок в стоящей на маленьком столике серебряной пепельнице.

— Очевидно, вы пострадали в аварии куда меньше, чем бедняга Дэйл, — заметила Пэйдж. Она заговорила не сразу, оценивающе глядя на Эйлин. По всему было видно, что она подыскивала слова, чтобы выразить ярость.

— Он велел мне прыгать, когда понял, что не справится с управлением, — тихо ответила Эйлин. — Поэтому я отделалась ушибами и царапинами. Мне очень жаль, что Дэйл так пострадал. Однако он будет жить, и это прекрасно, не так ли?

— Во-первых, чем это вы вместе занимались? — бесцеремонно осведомилась Пэйдж. — Или, может, я слишком наивна, раз задаю такие вопросы? Я и не знала, что он крутит интрижки с моими подчиненными.

Эйлин сжала кулаки. Пэйдж не предлагала присесть, и, хотя по спине Эйлин пробегала мелкая дрожь, взгляд ее был спокоен и непоколебим.

— «Интрижки», как вы изволили выразиться, не было и в помине. Полагаю, вы знаете это не хуже меня, — спокойно ответила девушка. — Впервые мы встретились здесь, у вас, когда я приходила за Чери. Пару раз Дэйл отвозил меня домой, а однажды пригласил на ужин в пляжный клуб.

— Где вы познакомились с этой старой ведьмой, миссис Каррузерс, и так сумели втереться к ней в доверие, что она тут же предложила вам работу? Все это мне известно. И почему вы отказались?

Эйлин вызывающе подняла голову:

— Потому что не хотела оставлять Джонни.

На губах Пэйдж заиграла широкая, полная презрения улыбка.

— Бедная, несчастная маленькая дурочка! Джонни о вашем существовании и знает-то понаслышке, — рассмеялась она.

Эйлин побледнела, но голову не опустила.

— Мне это известно. Но однажды он вам наскучит, и вы его бросите. А я буду рядом, и он заметит меня. И возможно, будет мне рад.

Взгляд Пэйдж изменился. То не было удивлением, нет — она была просто поражена.

— Даже на таких условиях вы от него не откажетесь?

— Я не откажусь от него ни при каких условиях, — заверила ее Эйлин. — Потому что люблю его.

Лицо Пэйдж вытянулось.

— У вас совсем нет гордости?

— Когда любишь, — тихо и с болью произнесла Эйлин, — гордость становится непозволительной роскошью.

У Пэйдж не было слов.

Эйлин попыталась объяснить:

— Видите ли, Джонни так ослеплен вами, что у него просто не было времени как следует разглядеть меня, вот я о чем говорю. Но я ему нравлюсь, и, когда его бросите вы, ему станет больно, он растеряется. В этот момент ему и понадоблюсь я. И я буду рядом, буду ждать.