Читаем без скачивания Повести Ангрии - Шарлотта Бронте

— Окна били? — спросил генерал.

— Отнюдь. Им не было до нас никакого дела. Эти голодранцы не сводили глаз с гостиницы и истошно орали, но даже ради спасения собственной жизни я не осмелюсь повторить их речей. Не тревожьтесь, генерал: констебли не мешкая отправились усмирять крикунов, а войскам в казармах было приказано встать под ружье.

Мы с Перси вышли на площадь и, не жалея глоток, стали уговаривать горожан разойтись. Однако толпа продолжала неистовствовать:

— Долой Нортенгерленда! Долой французов! Долой Ардраха!

— Друзья мои, кого вы называете французами? — возмутился я. — Кого причисляете к сторонникам Нортенгерленда и Ардраха? Я с радостью присоединю свой голос к вашим — и разойдемся подобру-поздорову!

Толпа ответила оглушительным криком. Затем вперед выступил Эдвард. Заложив пальцы в проймы жилета, он гаркнул:

— А сейчас, друзья, воздадим должное нечестивому сластолюбцу Нортенгерленду! Не стесняйтесь, дайте себе волю, я засекаю время!

Оглушительный рев толпы сотряс ступени.

— Сограждане, вы были на высоте! — объявил Эдвард. — А теперь ступайте по домам, на сегодня довольно!

Однако горожане не пожелали внять нашим призывам. Толпа недовольно роптала, злобно пялясь на окна гостиницы, словно то, что вызывало их гнев, пряталось за ними.

— Нортенгерленд остановился в гостинице? — спросил я.

— Вовсе нет! — заорали из толпы. — Будь он там, мы бы пустили ему кровь!

А какой-то голос добавил:

— Довольно и того, что там этот пес, его зять!

Сообщив это ошеломляющее известие, Каслрей замолчал. Торнтон вскочил с кресла и нервно прошелся по комнате. Леди Джулия вскрикнула. Мисс Мур не проронила ни звука, но даже в тусклом лунном свете стало заметно, как вспыхнуло ее лицо.

— Услышав такое, мы с Эдвардом вернулись в здание суда. Перси заявил, что умывает руки, что он скорее сдохнет, чем шевельнет пальцем для усмирения волнений.

«Если толпа не рассеется, мне придется вызвать из казарм три сотни кавалеристов, которые раздавят их как червей», — признал я.

«Вы не посмеете! Солдаты не вправе препятствовать народному волеизъявлению! Будь прокляты кровавые тираны!» — вскричал Эдвард.

Я заявил, что даже его гнев не остановит меня и я исполню свой долг. Верхом проделав путь сквозь толпу, я добрался до гостиницы. Стоит ли удивляться, что челядь изрядно струхнула. Я послал за хозяйкой и осведомился у нее, правда ли, что герцог находится среди ее постояльцев. Нет, отвечала она, а слухам о визите его светлости мы обязаны карете графа Ричтона, прибывшей час назад. Посол ехал в карете? Нет, в карете был семейный врач герцога, доктор Моррисон, который заявил, что Заморна покинул Селден-Хаус и прибудет в столицу завтра в полдень. Ричтон путешествует с ним, а доктора послали вперед.

Разузнав все подробности, я вернулся на площадь и объявил толпе, что завтра в полдень они будут иметь счастье лицезреть своего монарха во плоти.

«Вот тогда и посмотрим, на что вы способны, — крикнул я. — А покуда нас разделяют двести миль, отправляйтесь-ка по домам».

На сей раз толпа вняла призыву, и спустя пару часов улицы Заморны очистились. Итак, Торнтон, что скажете? Завтра нам лучше быть на месте загодя. Эдвард заявил, что до вечера не встанет с постели.

— Ну и черт с ним! — пробормотал Торнтон. — Плевал я на Перси, а герцог получит по заслугам. Сам нарывается. Сдалось ему тащиться триста миль с гаком, чтобы навестить этого дряхлого распутника! Прав Эдвард. Заморна сам заварил кашу, пусть сам и расхлебывает. А где Хартфорд?

— Вернулся из Газембы. Только что от него проку? Он тоже не поднимется с постели.

— Плохи наши дела, — заявил доблестный генерал. — Не хватало еще, чтобы армия шла супротив народа! Но ежели они попрут напролом, у нас есть пушки. Вы, Каслрей, припугните их хорошенько, и я припугну, а там пусть сам разбирается. Надеюсь, при виде герцога смутьяны одумаются.

— И я! — воскликнула леди Джулия, заламывая руки. — И я надеюсь! Ах, Торнтон, неужто они готовы на него напасть?

— А чья это печаль? — рявкнул генерал.

— Ваша, чья ж еще! Вы не допустите беспорядков.

— Джулия, помолчите! — одернул ее муж.

Леди Джулия послушно замолчала. Мисс Мур глянула на нее из-под длинных ресниц с полупрезрительный выражением, которое, впрочем, в следующий миг исчезло, как не бывало.

— По пути в Заморну герцог проедет мимо ворот Гернингтона, — нарочито небрежно обронила гостья.

— Думаю, вы вряд ли отличите его выезд от прочих, — заметил Каслрей. — Герцог передвигается в простой коляске: упряжка в шесть лошадей и три форейтора.

— Но самого-то герцога отличить нетрудно, — протянула мисс Мур, все с той же загадочной улыбкой покосившись на графа.

— Джейн, а ну-ка цыц! — вспылил генерал, заслужив изумленный и яростный взгляд красавицы. Однако мисс Мур не стала развивать свою мысль, а лишь вспыхнула и закусила губку. Торнтон пригласил Стюартвилла в кабинет, и общий разговор прервался.

Утром двадцать шестого июня столица замерла в ожидании. Возбуждение горожан было как в день выборов. Женщины на улицах не показывались, но у каждого фонарного столба толпились джентльмены и ремесленники. Почти все фабрики стояли.

В десять пополудни двери суда распахнулись, и у подножия лестницы, вопреки уверениям лорда Стюартвилла, остановилась карета лорда Хартфорда. Получившие особые указания констебли прямиком из комнаты магистратов направились сквозь густеющую толпу к гостинице «Стэнклиф». К полудню площадь перед нею заполонили горожане.

День выдался превосходный: жаркое солнце пламенело в лазури небес, — однако никто словно не замечал изнуряющего зноя, а на лицах горожан застыло напряженное ожидание. Я наблюдал за происходящим из окна: превосходная позиция для чужестранца, который захотел бы узнать в лицо самых заметных людей города — все они то и дело пересекали площадь в разных направлениях. Генерал Торнтон, стоя на ступенях, указывал мистеру Уокеру, крупнейшему фабриканту Заморны, на тяжелый алый стяг, безжизненно свисавший с высокого древка, которое поддерживали двое хмурых ремесленников. Когда алое полотнище развернулось — скорее от собственной тяжести, чем от ветра, — стали видны слова: «Ангрия презирает предателей — Нортенгерленда к ответу!» На другой стороне значилось: «Перси нам не указ!»

Я расслышал, как лорд Стюартвилл сказал: «Отличный девиз! Не опускайте флаг». Видно было, что дворяне и знать не только не противятся выражению мятежных настроений низших слоев, но и от души поддерживают народное недовольство, направленное против их заклятого врага, чьи оскорбления были еще свежи в их памяти, и желают лишь удержать чернь от неразумных и неподобающих действий.