Читаем без скачивания Не смей (СИ) - Данина Дарья

- Что? – Упираясь кулаком в его грудь. – С чего ты взял вообще?!

- Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы сложить два и два, Карчевская! – Практически выплёвывает ей в лицо, обдавая свежим дыханием.

- Ты несёшь бред! Ты ничего не знаешь! – Попытка вырвать руку, не даёт никаких результатов. – Какое право ты вообще имеешь кого-то в чем-то обвинять?!

- Это я несу бред? – Брюнет несильно встряхивает девушку, приближая ту к себе ещё ближе. – Камилла, послушай себя. Ты вообще понимаешь, на что подписываешься?

- Не лезь в мою жизнь, Соболев! Понял меня? – Шипит в чужие губы, с каждой секундой закипая всё больше. – Господи! Зачем я вообще с тобой поделилась?! Ты же… чурбан! – Снова пихает крепкое тело. – Ты не в состоянии понять, что такое любовь! Что такое верность, прощение! Тебе не ведомы такие чувства! Да ты, – Наступает ему на ногу. – кроме себя, я больше, чем уверена, никого и никогда не любил! И ты меня ещё будешь учить жизни?!

Соболева на мгновение отпускает. Обидные, колючие слова, щёлкают по темечку, тем самым отвлекая его от брыкающейся девчонки.

- Псих! – Вырывается окончательно, делая шаг назад.

Глаза, словно два жгучих огонька. Бешеная.

- Я сама решу, на что мне подписываться… понял? Ненормальный…

И вот это последнее слово, оказалось для него тем самым спусковым крючком, что порывисто рвался соскочить.

Один резкий рывок, и Соболев снова хватает девчонку. Сгребает её, не очень-то аккуратно, в кольцо сильных рук. Карчевская кричит. Может, и громко, но ему сейчас плевать.

Разворачивается вместе с ней и прижимает хрупкое тело к столу.

- Сама решишь?! Так ты, значит, любительница “пожёстче”? – Прижимается к ней бёдрами. – Нравится, когда поднимают руку? А? – Перехватывает её юркие ручки, что так и норовили разодрать кожу на его лице. Подтягивает её выше и усаживает на стол. – Нравится, когда применяют силу?!

- Пусти! Пусти меня! – Карчевская вырывает одну руку и, всё-таки, проходится ногтями по мужской скуле. – Ненормальный!

Брюнет рычит, и снова пытается ухватить тонкое запястье. Они задевают миску, в которую девушка сложила овощи, и та тоже летит вниз. От возни, что никак не прекращалась, опрокидывается бутылка с растительным маслом, и её содержимое выливается на стол, пачкая их обоих. Чёрт…

- Отпусти меня, Соболев… – Обессилено выдыхает ему в открытые губы. Сдаётся, позволяя, наконец, Кириллу схватить своё запястье и снова сковать его в кольце крепких мужских пальцев, у неё же под поясницей.

Парень навис над девушкой, прижимая ту своим весом к столешнице. Чувствует, как собственные локти скользят по поверхности из-за разлитого масла.

- Дура. – Кирилл давит на неё чуть сильней, тем самым раздвигая её ноги и вклиниваясь между ними бедрами. Прижимается пахом и, не без удовольствия, наблюдает за тем, как расширяются её зрачки. Они почти полностью заполняют радужку глаз, делая их совершенно чёрными.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍

Глава 22

У самого в глазах потемнело. Словно его оглушили. Выпал из реальности, пропал в её горящем взгляде.

- Ты не посмеешь, Кирилл… – Слышит её голос, но совершенно ничего не понимает. Опускает глаза на её рот. Он приоткрыт, её тяжёлое дыхание щекочет его губы. – Ты не тронешь меня. Убери свои руки и отпусти.

Смысл сказанного доходит до него с трудом…

Почти лёжа на девушке, Соболев ощущает её гулкое сердцебиение. Блять…

Склоняется ниже, буквально вдавливается в девчонку. Ловит её шумный выдох. Кажется, она чувствует. Чувствует и понимает, как тяжело ему сейчас остановиться. Поэтому смотрит на него, будто кролик на удава.

Кирилл толкается бёдрами вперёд, и Камилла в панике снова начинает вырываться. Пыхтит, коротышка, глупо надеясь на то, что окажется сильнее.

- Не дёргайся! – Соболев обхватывает свободной ладонью её лицо и касается её кончика носа своим. – Не дёргайся, Карчевская… Иначе… – Стискивает челюсти, пытаясь совладать с колоссальным влечением к этой фурии. Вжимается крепче между женских бёдер.

- Иначе что? – Вспыхивает, когда его возбужденный член упирается ей между ног. – Не изнасилуешь же ты меня, в конце концов… – Камилла прячет нервную усмешку, сжимая губы. Дёргает плечами ещё раз. Бесполезно.

А у самой в глазах дичайшая паника. Боится. С ума сходит. Хочет казаться смелой? Только вот актриса из тебя, Карчевская, просто отстойная.

Кирилл внимательно следит за каждой эмоцией на её покрасневшем лице. Там страх, паника, замешательство, отчаяние, злость и, возможно брюнет себя накручивает, но ему кажется, что там плещется возбуждение. Которое она хочет скрыть.

- Отпусти меня. – Повторяет уже спокойно, но голос слегка дрожит. – Если не отпустишь, то я…

Только слова угрозы застряли комом в горле в тот момент, когда его губы опустились на её. Так резко, и так грубо, что девушка успела лишь тихо пискнуть, перед тем, как почувствовать, как властно его язык втискивается между её зубами. Он сдавливает пальцы на её скулах сильней, и Камилла нехотя поддаётся грубому напору.

Впивается короткими ногтями в собственные ладони. Он даже не ослабляет хватку. Не позволяет ей ни на миллиметр вытащить из-под себя руки.

Камилла даже не может укусить его, потому что ей не позволяют этого сделать его пальцы, что фиксируют её нижнюю челюсть. Здесь главный только он. И Соболев доказывает это, проникая в её рот глубже, прикусывая женские губы, и толкаясь пахом в женское тело.

Видит Бог, если бы сейчас его руки не были заняты тем, чтобы не позволить ей убежать, он бы уже залез ей в трусики. Не смотря ни на что, Кирилл был уверен, что там уже влажно.

- Есть кто дома? Кирилл?!

Что за..?! Мама?!

Брюнет отталкивается от девушки, и тут же помогает подняться и ей. Камилла напоследок толкает парня в грудь. Он слегка отшатывается, и уже через секунду прячется за высокой спинкой стула.

Зачем она приехала? Она ведь была здесь утром!

Соболев убирает руки в карманы, и сталкивается с взглядом Карчевской. Она мечет в него огненные стрелы. Кажется, если бы ей сейчас дали власть, она выписала бы ему смертный приговор…

- Ау! Кто дома? – Кирилл слышал, как мама возится в прихожей, освобождаясь от обуви. Если бы не стояк, он бы непременно помог ей разуться. Но…. Прости, мам.

- Мы на кухне, мам! – Парень наклоняется, чтобы поднять пару помидоров, которые лежали под ногами.

- Ах. Вот вы где?! А я сметы тут забыла… – Женщина переводит взгляд с сына на девушку. Но Камилла прячет глаза, усиленно выполаскивая тряпку в раковине. – Что тут за погром? – Осматривая кухонный стол.

- Масло пролили, мам… – Брюнет улыбается Светлане, крутя в ладони томат.

- Господи… а вы почему в масле? – Она машет рукой на сына, указывая на испачканные до локтей рукава.

Его мать сводит на переносице тонкие брови, явно что-то обдумывая. Замечает такую же спину Карчевской. Растрёпанный пучок, который, к слову, тоже был жирным. Он выглядел мокрым. Чёрт…

- Кирилл. – Взгляд Светланы темнеет. – Мы можем поговорить?

Да, она спрашивает. Но спрашивает так, что сразу становится понятным… отказ здесь не принимается.

- Да, конечно. – Парень кладёт помидор возле девушки, когда проходит мимо, и слышит её тихое «козёл»…

Выслушивать от матери за своё свинское поведение, когда за стеной вас наверняка слышит виновница его помутнения рассудка… это унизительно. Отвратительно и, можно сказать, оскорбительно. Для его избалованного самолюбия.

И если девчонка посмеет хоть раз заикнуться об этом…

Брюнет проводил маму, обещая той, что через час тоже уедет, и оставит Камиллу одну. Не будет ей надоедать и стоять у той над душой.

Да, мам… конечно… как скажешь…

А у самого желание придушить коротышку. В следующий раз он сомкнёт пальцы на тонкой шейке… А Кирилл более, чем уверен, что следующий раз уже не за горами.