Читаем без скачивания Дураков нет - Руссо Ричард

Он и умер с этим выражением на лице, таким его и застала прибывшая на место аварии мисс Берил. После того как юная Одри Пич, ударив по тормозам, впечатала его в ветровое стекло, Клайв-старший качнулся обратно на сиденье, неестественно вывернув голову из-за перелома шеи. Казалось, он задумался о чем-то. Он словно бы говорил: у меня свои резоны, и в последние двадцать пять лет, оставшись без мужа, мисс Берил в одиночестве размышляла над ними.

– А ты… – сказала она сыну и осеклась.

В руке мисс Берил по-прежнему держала письмо, которое Салли пометил “ВЕРНУТЬ ОТПРАВИТЕЛЮ”. Она, и не открывая его, знала, что в нем. В металлической коробке в ее спальне лежала целая картонная папка с надписью “Салли”, и, перед тем как лечь спать, она положит этот конверт к остальным.

– Я все делаю правильно, – вслух сообщила она двум Клайвам. – Так что молчите.

Таверну “Белая лошадь” Салли ценил еще и за то, что с фасадной стороны окно прикрывала неоновая вывеска “Пиво «Блек лейбл»”, давным-давно не работавшая. Поэтому Салли мог заглянуть внутрь, прежде чем принимать решение. Бывали вечера – и сегодня выдался как раз такой, – когда ему не хотелось связываться. Ему хотелось поужинать и лечь спать. Одно пиво, может, и неплохо, но где одно, там и пол-ящика. Сегодня Салли хватило беглого взгляда, чтобы убедиться – заходить не стоит. В таверне ожидаемо сидел Уэрф, явно готовившийся прочесть Салли нотацию о том, что учебу бросать нельзя и возвращение к работе все испортит. В ближнем углу барной стойки – куда менее ожидаемо – бросил якорь Карл Робак: дурной знак. Карл обычно пил-гулял в Шуйлер-Спрингс, а в “Лошадь” заглядывал, только если кого-то искал. Как правило, Салли. А он отлично знал: если Карл его ищет, лучше не находиться. Да, Карл действительно должен ему половину дневной ставки, но вряд ли явился поэтому. Кенни, его отец, тот действительно искал тех, кому должен, но Карл – только тех, кто задолжал ему самому. Может, конечно, он здесь потому лишь, что его не пустили домой, но Салли решил не рисковать.

Когда Карл слез с табурета и направился в туалет, Салли отпрянул от окна, потом вновь заглянул и увидел, что Карл скрылся в уборной. Прежде Салли как-то не обращал внимания, а сейчас вдруг заметил, до чего все-таки Карл похож на отца, хотя Кенни был в два раза толще и для бабника не вышел лицом. Салли даже пожалел, что в мужском туалете сейчас мочится не Кенни, а его сын. Если бы это был Кенни, Салли не прочь был бы заглянуть в таверну. О человеке, который не затаил на тебя злобу после того, как ты спалил его дом, можно сказать многое.

Кроме “Лошади”, в этот час могла работать разве что пиццерия “У Джерри”, находилась она по соседству, там обычно собиралась молодежь. В иное время Салли предпочел бы жирный бургер в “Лошади”, но у входа в пиццерию не было ни души, и Салли решил попытать счастья. В конце концов, может статься, в канун Дня благодарения молодежь сидит по домам и музыкальный автомат, из которого обычно орет тяжелый металл, в кои-то веки молчит. Тем более Рут наверняка на работе, а ему все равно придется рано или поздно с ней объясниться. Может, у нее сегодня праздничное настроение. Может, если Салли увидит ее, перестанет думать о Тоби Робак. Вдруг так и будет. И неплохо бы все же узнать, зачем заезжала Джейни.

К счастью, в пиццерии было пусто. Салли выбрал кабинку, которую не видно с улицы и подальше от музыкального автомата, тот хоть и молчал, но сердито мигал красными огоньками, будто в непривычной тишине набирался силы и злости.

– Салли! – прогремел голос с кухни. – Слава богу, что мы не закрылись!

Голос принадлежал Винсу, хозяину пиццерии “У Джерри”. Джерри, брат Винса, держал точно такую же пиццерию в Шуйлер-Спрингс, называлась она “У Винса”. Дела в Шуйлер-Спрингс шли получше, и тот из братьев, кто выигрывал пари на баскетбольный матч Бат – Шуйлер, весь следующий год управлял пиццерией в Шуйлер-Спрингс. Винс десять лет кряду ставил на альма-матер, Бат, и лишался возможности управлять более доходным заведением. Джерри всегда давал брату фору, но этих очков не хватало. Братья были высокие, дородные, и волосы на груди росли у них куда гуще, чем на голове. С годами Джерри и Винс сделались так похожи, что их стали путать – и потому, что внешне они напоминали друг друга, и потому, что последние десять лет каждый из братьев управлял пиццерией другого. Лишиться лица Винс боялся куда больше, чем своей пиццерии из-за проигранных пари, Салли это почувствовал и стал называть его именем брата.

– Меня сегодня обслужат? – крикнул Салли и постучал перечницей по стенке кабинки.

Дверь кухни распахнулась, и вышла Рут. Настроение у нее было явно не праздничное. Она не сразу заметила Салли в дальнем конце зала.

– Что толку посылать в колледж человека, который даже читать не умеет? – спросила она, имея в виду табличку “ЭТА ЧАСТЬ ЗАКРЫТА” на полу в центре зала.

Салли, сказать по правде, не обратил внимания на табличку. Он всего лишь нашел место, где никто не увидит его с улицы и не посчитает себя обязанным составить ему компанию.

– Извини, – сказал он. – Я просто хотел сесть подальше от музыкального автомата. И в колледже я уже не учусь, – добавил он, когда Рут приблизилась.

– Да я уж слышала, – ответила Рут. – Уэрф заходил, искал тебя.

Она намеренно стояла над ним, вместо того чтобы сесть в кабинку, как сделала бы, если бы не злилась на него. Салли догадывался, что рано или поздно они поругаются из-за того, что он вернулся к работе, но не сейчас. И это ему тоже нравилось в Рут. Она всегда знала, когда надо промолчать, не говорить, что думает. А не нравилось ему умение Рут и без слов дать понять, что именно она думает. Вот сейчас, например, она думала, что с его стороны было глупостью вернуться к работе, и, пожалуй, это действительно так. Ты еще пожалеешь, думала Рут; что ж, скорее всего, Салли и правда пожалеет.

– От тебя вкусно пахнет, – сказала Рут и наконец села в кабинку.

– И от тебя. – Салли ухмыльнулся. – Всегда любил запах пиццы.

Рут молчала, кивала, улыбалась понимающе и неприятно, такая улыбка не сулила ничего хорошего. Но Салли тянуло к ней, и ему хотелось, чтобы они скорее уж поругались – лучше рано, чем поздно – и быстренько помирились: ему не хватало Рут.

– Запах молодости, – сказала она. – Вот что ты любишь.

Странное замечание, даже по меркам Рут; Салли, прищурившись, посмотрел на нее, силясь понять, в чем дело. Рут действительно была на двенадцать лет моложе Салли, но по ее голосу он догадался, что она говорит не о себе.

– Ну что, – продолжала она после неловкого молчания, – как поработалось?

– Тяжко.

– Тяжко тебе сегодня пришлось, да? – Понимающая улыбка сменилась злорадной ухмылкой. Рут с наслаждением наблюдала, как Салли ежится под ее взглядом, косится на нее.

– А можно мне тоже поучаствовать в разговоре? – спросил Салли. – Который ты ведешь без меня?

– Я всего лишь спросила, как прошел твой день, – ответила Рут. – Думала, вдруг ты встретил старую знакомую. То есть, прошу прощения, молодую знакомую.

Салли догадался, в чем дело. Кто-то видел, как Тоби Робак подвезла его до центра, и сообщил Рут, а она – еще до того, как Салли в августе бросил работу и записался в колледж, – уже как-то раз обвинила его в том, что он неровно дышит к жене Карла. Это, конечно, правда, но от этого обвинение Рут удивило Салли не меньше; он часто гадал, не экстрасенс ли она. Раз-другой он даже обозвал ее ясновидящей, на что Рут ответила: не нужно быть ясновидящей, чтобы видеть тебя насквозь.

– Ты заметила, – сказал Салли, – мы с тобой уже столько лет вместе, что городские сплетники воспринимают нас так, будто мы женаты. Раньше они говорили Заку о нас с тобой. Теперь сообщают тебе, чем я занимаюсь. Даже любопытно, что именно тебе сказали?

– Отношения у вас явно какие-то извращенные, – продолжала она гнуть свое. – Вместо любовной прелюдии вы боретесь в грязи.

Салли улыбнулся.