Читаем без скачивания Ричард Длинные Руки — ярл - Гай Орловский

— Леди Дженифер, — сказал я галантно, — какой у вас красивый свитер!

Она кивнула с поистине королевской небрежностью.

— Настоящая верблюжья шерсть. Вы, конечно, не догадываетесь, что, кроме коров, которым вы крутили хвосты, бывают и другие животные…

— Что вы, — отмахнулся я, — я сразу это животное узнал по двум горбикам. Или вы что-то подложили, чтобы вас принимали за женщину?

— Вы же паладин, — сказала она язвительно, — вам нельзя смотреть на женщин! И даже думать о них.

— Какое счастье, — сказал я с чувством, — что не вы писали Кодекс Паладинов. Но я не на женщин смотрю, а смотрел на небо. Хотя мог бы солгать, сказав, что любовался вами…

— Еще бы, — сказала она саркастически, — вы просто счастливы солгать женщине!

Я сдвинул плечи.

— Согласен, что нет ничего хуже, чем обманывать женщину… Но зато и ничего нет приятнее, когда это получается. Но я вообще-то, как уже сказал, просто любовался небом. Смотрите, вон звездочка упала… Какая яркая!

— Где?

— Да вон же!.. Порнозвезда, наверное. Тогда на счастье, на счастье!

Она поморщилась.

— Вы, очевидно, не знаете, что звезды вообще-то не падают.

— Как не падают? — сказал я нагло. — Вон как покатилась!

Она мотнула головой, дураков учить — мозоли будут, поинтересовалась ядовито:

— Вы, наверное, ищете, как пройти к дворовым девкам?.. Заблудились?

— Замок зело велик, — согласился я, — заблудиться можно запросто. Строили ведь не по плану, а по творческому вдохновению… творческие люди, как известно, не просыхают. Понятно, что получилось. Но жить где-то надо?

Она поджала губы.

— Вы уж признайтесь лучше, что ориентируетесь только в сараях. Коридоры и залы — не для вас.

— Человек, — сказал я важно, — признающий свою ошибку, когда он не прав, — мудрец. Человек, признающий свою ошибку, когда он прав, — женатый. Так какого же я… ангела ляпну такую глупость? Только ради ваших злобно прищуренных глаз? Да я лучше крокодила поведу на прогулку!

Она не врубилась, при чем тут крокодил, а я объяснять не стал. В небе промелькнуло, мелкий дракончик, размером с синицу, но крыльями втрое шире, с размаху налетел на ее высокую прическу и запутался в волосах. Башня волос рассыпалась, роза упала под ноги. Я торопливо поднял, подал с учтивым поклоном.

— Это он вас принял за что-то доброе и пушистое.

Она с отвращением ухватила за хвост и отшвырнула невежду. Он закувыркался в воздухе, но над самым полом сумел расправить крылья, метнулся прочь, с испугу задел стену, к нам донесся быстро удаляющийся жалобный крик.

— Зря вы так бедную жабу, — упрекнул я мягко. — Наверное, ей гнездо вить пора.

Дженифер огрызнулась:

— Они не вьют гнезда!

— Тогда норку рыть, — рассудил я, — да перестаньте сердиться на пресмыкающееся. Зато я увидел, какие у вас чудесные волосы. Представляю, как они красиво раскидываются по подушке…

Она сверкнула глазами так, что сполохи заплясали по стенам.

— И не мечтайте! Вам такое не увидеть.

Я лицемерно, но довольно натурально вздохнул, женщинам надо льстить, нам это ничего не стоит, молча смотрели на звездное небо. Звезды будто роятся и стрелой взмывают в небесную даль, такую причуду зрения не объяснить, но безумно красиво, признаюсь в глубинах своей мохнатой и очерствевшей души.

— О чем мыслите, сэр Ричард? Вы ведь мыслите… нет-нет, я не смеюсь!

Я вздохнул, ответил галантно:

— Мысли и женщины вместе не приходят.

Она фыркнула.

— А я не пришла. Так, мимо шла. Не думала, что вы здесь стоите с таким мечтательным видом…

— Дурацким? — сказал я понимающе. — Как вы галантны, леди Дженифер. Чувствуется голубая кровь. Мужчины не мечтают, леди Дженифер. Мужчины… э-э… воплощают. Обычно — ваши дурацкие мечты и капризы.

Она поморщилась.

— Промах, сэр Ричард. Я как раз ни о чем не мечтаю.

— Фантазия ни к черту?

— Нет, занятие просто бесполезное. Мечты имеют свойство не сбываться.

Я согласился:

— Не все мечты не сбываются, верно. А бывает, что слишком поздно. Но если не сбываются, то благоразумные леди их уценивают…

Она покачала головой, черты лица в лунном свете трагически заострились, кожа дивно бледная и чистая, широкие брови бросают глубокую тень на глазные впадины, откуда глаза блестят влажно, как в только что приоткрытой раковине, а тень от длинных ресниц красивым частоколом ложится на щеки.

— Я не уцениваю, — ответила она негромко. — Мне либо все, либо ничего.

Я сказал предостерегающе:

— Прежде чем о чем-то мечтать — подумайте, а вдруг сбудется?

Она в самом деле задумалась, лицо стало встревоженным, затем слабая улыбка раздвинула красиво очерченные губы.

— Знаете, об этом как-то не думала. Просто мечтала, мечтала… А потом перестала. Но никогда не думала, что будет потом.

— Это знакомо, — согласился я. — Менестрели воспевают любовь, но только до свадьбы. А что потом? Как будто конец жизни… Я вот слышал, что мужчины в семейной жизни гораздо счастливее женщин. Они и в брак вступают позже, и умирают раньше.

До нее не сразу дошло, даже бровки вскинула и безуспешно попробовала наморщить чистейший лобик, посмотрела на меня с сомнением, затем глаза вспыхнули, засмеялась чисто и звонко:

— Вот вы о чем! Значит, и для вас, мужчин, это бывает… несладко?

Я покачал головой.

— Ой, леди… Неужели и предположить трудно, что и мужчины могут мечтать? Но мужчины твердо знают, что если они встретили женщину своей мечты, то с остальными своими мечтами приходится прощаться.

Она спросила погасшим голосом:

— Неужели у всех так? Неужели неосуществленная мечта лучше, чем осуществленная?

— Не знаю, — ответил я честно. — Но боюсь представить, что Ромео и Джульетта… вы слыхали о них?.. сумели помирить свои тейпы и поженились. Как у них пошло бы дальше?.. Что их ждало бы через пять или десять лет, когда столько соблазнов, а адюльтер в большой моде?

Она молчала, лицо стало совсем грустным. С губ сорвался тихий вздох. Мы стоим рядом, смотрим в одну сторону, и рука сама поднялась и обняла за узкие хрупкие плечи. Пальцы мои ощутили мгновенно напрягшееся тело, я застыл, хотел было осторожно убрать руку, однако ее плоть снова стала мягкой и женственной, я чувствовал тонкие, как у птички, косточки, и осторожно сжал пальцы, так что наши плечи соприкоснулись.

Нежность пошла подниматься толчками, затопила грудь, я держал ее бережно и напоминал себе, даже не напоминал, а долбил: я для нее — брат, родной брат, что долго отсутствовал, а раз брат, то у нас ничего быть не может. Или, как говорят, между нами.