Читаем без скачивания Очередной конец света - Александр Прокопович

Большой изобразил резкое движение рукой в районе грудной клетки, и голосом, которым при желании можно было бы снимать стружку со стальных болванок, рапортовал:

— Господин Марк, я — капитан Гауп. Мы в вашем распоряжении. Вероятно, вы захотите осмотреться.

Чего бы мне на самом деле хотелось, так это отлежаться. Вероятно, самый простой путь к этому — быстро сделать что-то, чего от меня ждут, признаться, что помочь я им ничем не могу, и потратить аванс на билет. Путешествие сюда уже не казалось мне таким уж плохим. Здесь было сильно хуже.

— Капитан, у вашего Конца Света есть эпицентр?

Гауп, вероятно, удивился. Нет, брови не поползли вверх и глаза не стали больше обычного. Капитан как будто впал в состояние глубокой заморозки, секунд на пять. Вышел из неё и что-то недоступное для меня пророкотал в шлемофон. Вертолет заложил вираж, мое тело снова вошло в немилосердный контакт с насестом. Вернусь — продам все стулья, сидеть мне уже, кажется, никогда не понравится.

— Я не эксперт, но вы сможете поговорить с теми, кто знает о Конце Света все.

Есть прелесть в примитивном транспорте. Низко и медленно. Видно. На самом деле разные миры похожи своими столицами и промзонами, курортами и тихими селами. Различия между двумя столицами двух разных миров с высоты почти не просматриваются. Только окунувшись, пройдясь по улочкам, прожив рядом или доверившись первому запаху, которым встречает город, первому взгляду местного, повороту руля таксиста, — можно поймать тональность места и времени.

У меня на все — меньше сорока восьми часов. Для пожить — недостаточно, придется внимательнее смотреть сверху.

Кстати, у военных с одеждой все было в порядке — будто только из примерочной, а я уже готовился встретиться с планетой грязных воротничков.

Что-то мне все-таки удалось зацепить. Башни, циферблаты все же больше, чем где-либо. Все высоты местных городов, кажется, нужны только для того, чтобы вести Отсчет. Еще бы, надо же знать, сколько осталось. Наверное, особенно обидно, если часы врут. Опоздать на такое событие… И всюду логотип парома — все те же крылья и молния, реклама, что ли?

Между городами — песок и камень. Планета — пустыня, на которой и без всяких Концов Света жить не здорово.

Мы приземлились так мягко, что я все еще ждал касания, а меня уже выводили на крышу здания-исполина.

Разумные существа способны сооружать. Рано или поздно им становится мало строить, чтобы было где жить и где работать. Срабатывают два варианта, иногда оба вместе — они сооружают переговорные будки для общения со своими богами или пытаются поговорить со своими потомками путем чего-то большого, издалека видного.

Беспроигрышный вариант — гигантомания. Единственный риск — соседи построят на метр выше. С росписями, мозаиками — труднее, предсказать вкусы потомков, а уж тем более богов — трудно. Но тут есть свои рецепты: берешь самый дорогой материал, и побольше — тогда точно всем понравится. Ну, по крайней мере запомнится.

Большая проблема — завоеватели, террористы и прочие отбросы. Чем чудеснее созданное, тем сильнее и у большего числа свербит уничтожить, развеять по ветру, разобрать по кирпичику, в крайнем случае, хотя бы окна побить.

Зданию, на которое мы приземлились, террористы были не страшны, и завоеватели тоже. И не беда, что размерами домина могла соперничать с горным пиком средних размеров. Никто такое не разрушает. Почти идеальная пирамида, в которой ценного — только кирпич, из которого она сделана. Даже не сам кирпич, а его количество.

Проходят столетия, шедевры гениальных архитекторов разрушаются, и от них остаются только мифы, а монстры все так же стоят неуязвимые. Только это, в конце концов, и оказывается важным.

— Это происходит здесь. — На капитана пирамида впечатления не произвела. И страха высоты у него не было. Я бы тоже мог стоять на крае крыши, только сначала крепко-накрепко привязался бы к чему-то надежному, и чтобы парашют, и пусть меня еще держат двое.

— И еще в ста двадцати семи местах.

— Всего сто двадцать восемь, два в седьмой степени.

— Все верно, так и сказано в писании.

Ну да, что-то такое в текстах, которые мне передали вместе с контрактом, было. Там вообще много чего написано, только понять это все без привязки на местности довольно сложно.

— Капитан, если я вас попрошу мне рассказать своими словами, что именно должно произойти, — я обернулся, ну да, это не часы, так же, как и на любой мало-мальски достойной крыше, здесь установлен таймер. Чуть выше — логотип парома. Это ж надо так заботиться о бесплатных пассажирах.

Если я правильно разбираюсь в местных единицах времени, у меня на все про все еще семьдесят три часа. Негусто.

— Капитан?

— Господин Марк, времени у вас мало, но все же в этом здании вы сможете принять душ, поесть, после чего вы сможете задать свои вопросы человеку, который ответит на них куда лучше меня.

— Спасибо. Капитан…

— Я слушаю вас, господин Марк.

— Кто следит у вас за часами?

— И на этот вопрос вам ответят тоже.

Край — довольно отсталая планета. С очень большим количеством часов, то есть таймеров. Для того чтобы знать, сколько осталось до Конца Света, на этой планете достаточно просто открыть глаза. И все часы показывали одно и то же. Точно. Кто-то же должен за этим следить?

Даже в номере, который мне предоставили прямо в здании-монстре, тоже были таймеры — по штуке в спальне, прихожей, ванной, и, чтобы уж наверняка, из окна открывался великолепный вид на башню с цифрами. Секунд тридцать я совершенно серьезно анализировал версию о том, что созерцание всего этого количества таймеров само по себе доводит население до психического расстройства, которое кончается массовым кровопролитием, после чего немногие выжившие ненадолго приходят в себя. На сто двадцать восемь лет до следующей резни.

Душ был холодным, и я принялся перебирать другие варианты. Завтрак был хуже душа. Холодный душ — это все-таки душ, а вот холодные, слегка звенящие при постукивании об стол лепешки… в нормальных условиях их стоило бы использовать в качестве начинки для бронежилетов. Не знаю, размокает ли кевлар, лепешки держались стойко. Вероятно, местные гуманоиды произошли от бобров, или это не еда.

Зато в спальне была койка. Не кровать. А вещь, предназначенная для вынужденного отдыха валящегося с ног служащего. Ей было далеко до сиденья в вертолете, но я ведь не пробовал спать на ней во время полета. Вполне возможно, тогда у меня было бы отбито вообще все тело.

Что хорошо на этой планете, так это то, что здесь все кончается довольно быстро. Через семьдесят три часа. Оставалось шестьдесят семь и не так уж много минут, когда капитан вернулся.