Читаем без скачивания Святители и власти - Руслан Скрынников

Иван III не походил на Дмитрия Донского, атаковавшего татар во главе передового полка. Он полностью доверял своим воеводам, среди которых два-три человека обладали большим военным талантом. Творя легенду о героях Угры, книжники не удосужились назвать имена воевод, одержавших победу. В силу необъяснимого парадокса источники не сохранили ни официального летописного отчета о «стоянии на Угре», ни росписи полков.

Кому же вверил Иван III свои полки? Формально во главе армии стоял его двадцатидвухлетний наследник Иван Молодой, при котором находился дядя — удельный князь Андрей Меньшой. Фактически же военными действиями руководили старые воеводы, имевшие большой боевой опыт. Главным воеводой в полках был князь Данила Холмский. Прошло несколько лет, и русские войска под руководством Холмского взяли Казань. Соратниками Холмского были князья Александр Оболенский, Семен Ряполовский, Данила Щеня. Позже Щеня гфославился тем, что наголову разгромил всю литовскую армию и взял в плен ее предводителей.

Ожесточенные бои на угорских переправах нельзя рассматривать ни как генеральное сражение, ни как мелкие стычки. Атаки татар были отражены повсеместно, на всех бродах. Русская армия остановила Орду на пограничных рубежах и не пропустила неприятеля к Москве. Столкновения на Угре могли послужить прологом к генеральному сражению, которое привело бы к большим потерям. Но Иван III не искал такого сражения. Он желал добиться победы над Ордой малой кровью. Его принципами всегда были терпение и осторожность. Вместо того чтобы расширить боевые действия до масштабов подлинного сражения, Иван III попытался с помощью дипломатических средств остановить кровопролитие на границе.

При общем патриотическом настроении, царившем в народе, Иван III и его окружение вовсе не помышляли о бегстве от татар или подчинении требованиям Ахмат-хана. Дипломатия призвана была лишь подкрепить военный успех, достигнутый в ходе четырехдневных боев на Угре. Осведомленные летописцы сообщают, что Иван III решил начать переговоры с ханом после «думы» с Иваном Ивановичем и главными воеводами. Они несли такую же ответственность за переговоры с Ордой, как и «злые советники», проклятые Вассианом.

Подобно русским, татары также стремились избежать генерального сражения и с помощью переговоров пытались выиграть время. Хан ждал подхода войск Казимира. Когда стало ясно, что король уклонился от выполнения своих союзнических обязательств, татары разграбили литовскую окраину.

Орда была утомлена длительной войной. Наступление морозов заставило ордынцев спешить с возвращением в свои южные кочевья. Когда наступили морозы и реки замерзли, отметил летописец, хан убоялся и побежал прочь, «бяху татарове наги и босы, ободралися». Летописи дают разноречивые сведения о времени отступления Ахмат-хана. По одним данным, он побежал с Угры то ли в ночь на 6 ноября, то ли на следующий день, «в канун Михайлову дни». По другим сведениям, татары отступили 10 ноября, «в пяток» (день недели тут определен наиболее точно), или же через день.

Церковь была непосредственно причастна к сочинению легенды, согласно которой спасительницей Руси явилась богородица, а не великий князь с воеводами и ратниками. Чудо богородицы состояло в том, что русские бежали с Угры к Москве, боясь татар, а Орда бежала в степи, боясь русских. На самом деле «стояние на Угре» завершилось не бегством противников, а боевыми действиями.

При отступлении с Угры наследник Ахмат-хана Муртоза предпринял вторжение на Русь. Неразграбленные московские земли сулили богатую добычу, и царевич решил «за рекою имать (московскую. — P.C.) украину за Окою». Другая летопись сообщает об этом набеге более подробно. Неприятель, как повествует современник, «московские земли нимало не занял, развее прочь идучи, приходил царев сын Амуртоза на Конин да на Нюхово». Где же находились эти пункты, подвергшиеся нападению татар? Долгое время их никак не удавалось обнаружить. Разрешить вопрос помогла духовная грамота Ивана III. Как оказалось, великий князь пожаловал одному из сыновей городок Алексин с «тянувшими» к нему волостями Конином и Нюховом. Алексин располагался на южном берегу Оки, а волость Конин находилась в 25 верстах к юго-востоку от Алексина. Таким образом, татары вторглись в русские пределы между Алексином и Тулой. Вторжение татар встревожило Ивана III. Река Ока замерзла, и ничто не препятствовало им идти от Алексина к Москве. Границу пока перешли небольшие силы, но за ними могла двинуться вся Орда. Не мешкая ни часа, Иван III приказал воеводам и удельным князьям выступить из Кременца за Оку.

Русская конница спешила изо всех сил. Муртоза занял Конин «ввечеру», а ночью в район Алексина прибыли русские конные разъезды. Захватив нескольких пленников, татары подвергли их пытке и узнали о том, что великий князь направил против них «дву Андреев» (удельных князей) и воевод с полками. В тот же день «в обед» московские конные дружины прибыли в Конин и Нюхов и заняли брошенные татарские станы.

Согласно летописным данным, из Кременца Иван III со всей армией перешел в Боровск. Некоторые историки считают, что он совершил искусный военный маневр, надежно прикрыв подступы к Москве. Однако такая оценка едва ли основательна. К моменту прихода Ивана III в Боровск отпала надобность в каких бы то ни было маневрах. Король Казимир так и не собрался на войну, а Орда исчезла в степях. Ахмат-хан после отступления распустил свои войска на зимовку, за что и поплатился головой. Ногайские князья воспользовались оплошностью соперника, исподтишка напали на ханскую «вежу» и убили Ахмат-хана.

Одержав победу на Угре, русский народ покончил с ненавистным иноземным игом. Знаменитое «стояние на Угре» явилось важнейшим рубежом в истории России.

ГОНЕНИЯ НА ЕРЕТИКОВ

Взаимоотношения великого князя с церковью оставались после Угры не менее сложными, чем в предыдущий период. Власти держали новгородского архиепископа Феофила в Москве почти три года, не решаясь судить его за крамолу. Наконец зимой 1482–1483 годов они вынудили Феофила сложить сан. В прощальной грамоте владыка сокрушенно признался в том, что оставил кафедру по причине «убожества своего ума». Грамота позволила светским властям скрыть от народа политические мотивы устранения новгородского владыки. Вскоре после отречения Феофил умер. Незадолго до его кончины в Новгород явился вновь назначенный архиепископ Сергий, бывший старец Троице-Сергиева монастыря. Новгородцы встретили владыку неприязненно: «Не хотяху… покоритися ему, что он не по их мысли ходить». Желая сделать Софийский дом оплотом московского влияния в Новгороде, Иван III прислал с Сергием «боярина своего… и казначея и дьяка». Отныне все руководство Софийским домом перешло в руки москвичей, назначенных великим князем. Система церковных поборов в Новгороде и Москве была неодинакова. Сергий и его казначей стали внедрять московские порядки, нисколько не считаясь с новгородской стариной. Местному духовенству новшества показались обременительными. По известию псковского летописца, Сергий «многы игумены и попы исъпродаде и многы новыя пошлины введе». Еще хуже было неуважение владыки к местным подвижникам. Однажды Сергий, стоя у гроба одного из своих предшественников — новгородского архиепископа Моисея, «возвысився умом высоты ради сана своего и величества» и назвал этого пастыря «смердовичем».

Сергий поселился в Софийском доме в трудный момент. В 1483 году новгородские бояре в последний раз исполнили свои обязанности в качестве правителей Новгорода. По поручению Ивана III они ездили в окрестности Нарвы и заключили мир с ливонцами. Едва наступила зима, Иван III приказал арестовать «больших бояр новгородскых и боярынь и казны их и села все велел отписати на себя, а им подавал поместья на Москве под городом». Со времени присоединения Новгорода Иван III не раз чинил расправу над местными боярами, обвинявшимися в измене и крамоле. Вновь принятые меры носили совсем иной характер. Преследованиям впервые подверглись бояре, выступавшие сторонниками Москвы и не повинные ни в какой измене. Лишь некоторые из опальных были обвинены в крамоле, но они попали в Москве не на поместья, а в тюрьму. В 1478 году новгородские бояре присягнули на верность великому князю, а тот гарантировал неприкосновенность их вотчин. Гарантом соглашения выступила церковь. Теперь Иван III провел конфискации, грубо нарушив законы, а архиепископ Сергий санкционировал его действия. Все это навлекло на его голову презрение новгородцев. Сергий провел в Новгороде менее года. Он не смог управлять епархией по причине начавшегося психического расстройства. В Москве много толковали о том, что новгородцы «ум отняша у него волшебством». Сергию стали являться новгородкие святые, резко обличавшие его безумное дерзновение, поставление на святительское место при живом епископе. На владыку нашло «изумление», и на время он лишился дара речи. В своем послании от 26 июня 1484 года Сергий утверждал, что покидает кафедру «за немощью». Вернувшись в Троицкий монастырь, «немощный» Сергий пришел в себя и прожил еще двадцать лет.