Читаем без скачивания Остров без сокровищ - Виктор Точинов

Но стоит нам принять версию, что должность врача для Ливси лишь маска, прикрывающая истинную сущность заговорщика-якобита, – и все странности в поведении доктора мгновенно исчезают. Он действует именно так, как и должен действовать живущий под прикрытием эмиссар принца Чарли.

Американцы в таких случаях говорят: если кто-то выглядит как утка, летает как утка и крякает как утка, – то скорее всего это утка.

А доктор Ливси скорее всего – якобит, заговорщик и посланец Молодого Претендента.

Мы уже не раз вспоминали образ Джона Сильвера – своеобразный ключ к остальным персонажам «Острова Сокровищ». Срабатывает этот волшебный ключик и в случае с доктором Ливси.

Сильвер говорит сквайру Трелони, что участвовал в морских сражениях под командой «бессмертного Хока» и был ранен, потерял ногу. Чуть позже Ливси сообщает, что участвовал в сражении при Фонтенуа под командой герцога Кумберлендского и был ранен, но конечности сберег.

Параллель между этими двумя заявлениями очевидна. Мы знаем, что Сильвер лжет, но лишь частично: он и в самом деле участвовал в морских сражениях, в самом деле лишился в бою ноги. Да только воевал он не под тем флагом. И не под началом Хока.

Если применить этот ключ к словам Ливси, то получается, что касательно своего участия в битве при Фонтенуа Ливси не врал… Свежая, не до конца зажившая рана служила дополнительным подтверждением его легенде: ранен на войне, решил покончить с карьерой офицера и попробовать прокормиться дивидендами с полученного в юности медицинского образования…

Так или примерно так говорил о себе доктор Ливси. Но лгал в том, на чьей стороне он сражался при Фонтенуа. А сражался он скорее всего под знаменами не герцога Кумберлендского, а его оппонента, Морица Саксонского, начальствовавшего над французской армией.

Во Франции жили в большом числе эмигрировавшие дворяне-якобиты, в основном католики, шотландцы и ирландцы. В свободное от заговоров время служили во французской армии (некоторые натурализовались, известные в истории маршалы Франции Макдональд и Мак-Магон – прямые потомки эмигрантов-якобитов). Воевать против ганноверской династии под французскими знаменами эмигранты считали для себя делом чести, в том числе и под Фонтенуа…

Победа в том сражении создала у якобитов впечатление, лишь отчасти обоснованное, что ганноверская династия пошатнулась, что дни ее сочтены… Окончательное решение о высадке Претендента принято именно по горячим следам битвы, непосредственная подготовка восстания заняла три месяца (пропаганду и агитацию на территории Британских островов якобиты вели постоянно, с большей или меньшей интенсивностью).

В один из этих трех месяцев в окрестностях Бристоля появился Ливси – шотландец, дворянин, офицер-якобит…

И по совместительству немного доктор.

Совсем немного. Чуть-чуть.

Вернемся к сквайру Трелони… Его образ прорисован куда более скупыми штрихами, чем образ Ливси, что затрудняет анализ – бесспорных выводов можно сделать меньше, и основания для догадок более шаткие.

Что мы знаем о сквайре? Он богат, далеко не молод, но еще не стар, не воздержан на язык, вспыльчив. Убежденный холостяк, много путешествовал, причем по морю (способен отстоять вахту на корабле в тихую погоду). По мнению многих Трелони отличный стрелок. Возможно, увлечен охотой (держит в усадьбе штат егерей), – но может и не увлечен, лишь делает то, что положено по статусу.

Вот, собственно и все, что Хокинс посчитал нужным сообщить о Трелони открытым текстом. Между строк скрываются еще кое-какие намеки, поддающиеся расшифровке.

О политических пристрастиях сквайра Джим не стал упоминать, но в том, что сквайр тори, сомнений нет. Богатый землевладелец, не занимающий никакой государственной должности, не имеющий воинского чина, – тори, однозначно. Мы помним, что в описываемый период виги загнали своих оппонентов в глухую беспросветную оппозицию, полностью оттерев от рычагов власти, от чинов, должностей и наград.

Естественно, верноподданнических восторгов к ганноверской династии Трелони не питает и в душе сочувствует якобитам. Но сочувствие может принимать самые разные формы – и активные, и пассивные, ни к чему не обязывающие…

Как бы то ни было, в середине лета 1745 года к сквайру Трелони пришел доктор Ливси. И потребовал денег – не для себя, для святого дела восстановления законной династии…

Сквайр Трелони был шокирован.

Реконструкция № 2. Сквайр Трелони: чужие деньги тратить легко…

Он был шокирован…

За четверть века Трелони привык распоряжаться и поместьем, и приносимым им доходом, как своими собственными. Нет, умом он понимал, что во Франции живет законный владелец, способный предъявить права после смены власти или после амнистии якобитам… Но годы шли, власть не менялась. Никто не предъявлял права.

Счет в банке рос – откладываемый доход поместья за вычетом десятой части Трелони. Эти деньги, лежащие мертвым грузом, раздражали… Банковский процент казался мизерным по сравнению с тем, что зарабатывали люди на торговых операциях с Африкой, с Ост-Индией и с Вест-Индией. Один удачный рейс к Невольничьему берегу мог округлить капитал больше, чем десять лет хранения на банковском депозите.

Но деньги были чужие… Их могли потребовать в любой момент. А невольничий корабль мог угодить в шторм и отправиться на дно, мог попасться французскому или испанскому каперу.

Прошло пять лет. Деньги никто не потребовал. А рядом – совсем рядом, не надо даже плыть на Невольничий берег или в Ост-Индию – творилось безумие под названием «Компания южных морей». Люди продавали и закладывали последнее, покупали акции, – и через пару месяцев удваивали капитал.

Рискнул и он. Рискнул чужими деньгами. Не очень большими – затянув потуже пояс, за два-три года смог бы возместить ущерб из своей доли дохода.

Возмещать не пришлось. Акции, купленные по сто семьдесят пять, месяц спустя шли по триста тридцать… Он поспешил продать свой пакет, такое безумие не могло длиться вечно. Доход от проданных акций составил семь тысяч фунтов. Семь. Тысяч. Фунтов. Просто так. Почти не сходя с места… Прошло еще три недели, и он горько жалел, что поспешил с продажей – цена перевалила за пятьсот. Еще неделя – пятьсот пятьдесят.

Он не выдержал. Он вложил всё – всё своё и всё чужое. Он чутко выжидал момент, когда надо будет выскочить из несущегося к пропасти дилижанса.

Не успел… Едва цена достигла тысячи, решил – пора, грех испытывать судьбу дальше. На беду, так решили очень многие и почти одновременно. Магическая цифра с тремя нулями подействовала на толпу странным образом – как удар колокола, предупреждающий: торги заканчиваются. Все бросились продавать и цена акций падала так же стремительно, как до того росла…