Читаем без скачивания Маршрут в прошлое - 2. (Будни НИИ Хронотроники.) - Александр Филатов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Едва Коваленко вошёл в кабинет, сопровождаемый одним из своих давних сотрудников, как Фёдоров понял, что уже встречался с этим человеком. Сразу же возникло гнетущее, тягостное ощущение раздвоенности. Видимо, это отразилось на его лице, потому что Виктория, позабыв на мгновение о протоколе, бросила на мужа тревожный взгляд. Алексей Витальевич этот взгляд заметил, слегка кивнул и тут же увидел, как по лицу Виктории пробежала тень страдания. „Ага! И у неё возникло ощущение раздвоенности!“– понял он. Переведя взгляд на вошедшего, Фёдоров увидел, что единственная присутствующая на совещании женщина привлекла внимание, пристальное и специфическое внимание со стороны Коваленко. Академик успел заметить и плотоядное выражение, мелькнувшее по лицу Михаила Григорьевича, и тот взгляд, каким тот окинул стройную фигурку жены. Фёдоров пересилил себя, доброжелательно улыбнулся, по очереди представил новому сотруднику его будущих коллег, а потом сказал:
– Ну, а со всеми правовыми вопросами работы в нашем институте, а также с вопросами режима вас, Михаил Григорьевич, ознакомит моя заместительница по режиму и правовым вопросам Виктория Петровна. Так что, прошу вас пройти с ней в её кабинет. Так, товарищи, все свободны!
Дождавшись, пока последний сотрудник покинет его кабинет, Фёдоров набрал номер Ермакова и попросил его немедленно явиться „со всем необходимым“.
– Со всем необходимым? Я правильно понял вас, товарищ генерал-лейтенант?!
– Вы правильно поняли меня, товарищ майор! К сожалению – правильно.
Распоряжение, отданное Фёдоровым Ермакову, единственному сотруднику охраны, имевшему постоянный пропуск во внутреннюю зону НИИ, означало, что предстоит задержание. Задержание одного из тех, ради кого и была организована строжайшая охрана института и установлен режим повышенной секретности.
Через три минуты Ермаков был в кабинете у Фёдорова, а ещё через две они вместе спускались на первый этаж. Двигаясь по направлению кабинета ответственной за режим. Здесь Ермаков оттеснил Фёдорова („Извините, Алексей Витальевич!“) и рывком открыл дверь „Отдела режима“. То, что они увидели в кабинете, явно выходило за рамки служебных отношений: Виктория сидела в своём кресле с пунцовым от возмущения лицом, а Коваленко как раз завершил очередную, полную двусмысленностей и сальностей фразу.
– Руки за голову! Встать сюда, к шкафу! Лицом к шкафу – я сказал! – бросал Ермаков отрывистые команды жёстким тоном.
Растерявшись от неожиданности, смущённый внушительным видом Ермакова, сознавая, что вёл себя с Викторией непозволительно, Коваленко безропотно подчинился. Он слегка вздрогнул, почувствовав, как на его запястьях защёлкнулись наручники. Ещё через несколько минут Коваленко был препровождён в среднюю зону, в помещение, как раз предназначенное для подобных случаев и ещё ни разу не использовавшееся за все четыре года существования „Лаборатории № 10 НИИ МБП“ – „НИИ Хронотроники АН СССР“. Фёдоров, всё это время неотлучно находившийся в кабинете Виктории Петровны, ждал у телефона доклада Ермакова. Услышав сообщение о препровождении Коваленки в „изолятор“, Фёдоров поблагодарил Ермакова и спросил у Виктории:
– Ну, Вика, как дела? Как себя чувствуешь? Исчезла раздвоенность во времени?
– Да, Лёша… исчезла! Сразу же, как Ермаков его увёл.
– Ну, тогда – работайте, Виктория Петровна! Входить в курс дел вам, думаю не надо, уже не надо?
– Конечно! Ведь я уже не первую неделю здесь… хотя, формально, и первый день…
Поднявшись к себе в кабинет, Фёдоров немедленно связался с Шебуршиным. Сообщил о том, что встречался с Коваленко в ФРГ в прошлой действительности, о том, что Коваленко успел причинить немало вреда в преодолённой реальности, попросил провести в его квартире обыск.
– Стоп! Так не пойдёт, Алексей Витальевич! На произвол я не пойду! Всё должно быть по закону, а не только по справедливости!
– Знаю, знаю, товарищ генерал-полковник! Предвидел такую вашу реакцию! Предвидел и сказал вам об этом тринадцатого августа…
– Тринадцатого, тринадцатого… Да я вообще далеко был тринадцатого июля!
– Не июля, а августа, Леонид Иванович! Тринадцатого августа восемьдесят восьмого года. А вы предложили мне направить вам докладную записку, что я и делаю!
– Ты что, намекаешь на очередное изменение реальности? Очевидно – локальное?
– Так точно! Произведённое при вашем непосредственном участии – в субботу тринадцатого августа…
– Ладно! Это меняет дело. Так, что там с Коваленко не так?
Он четвёртого августа бежал. Через Хельсинки в Стокгольм. А там сдался в американском посольстве. Сорвал операцию „НАТО – Коль“, выдал множество и наших людей, и людей Маркуса… У него в шкафу тайник с подложными документами. Он давно задумал побег…
– Ясно! А когда же и где ты успел с ним встречаться?
– Это было ещё в той глобальной преодолеваемой реальности…
– Ну, а как ты его раскрыл?
– Это не я, это – Виктория.
– Что? В первый же день работы?!
– Ну, если сосчитать, то она работает в НИИ уже около месяца, три „обратимых экскурсии“ плюс один необратимый визит. Сюда, две недели назад… Но раскрыла его действительно в первый день, в тот первый день…
– Интересно! Расскажешь! Я, видно, нагряну к тебе в гости на выходные. Как. Не возражаешь?
– С удовольствием. Всегда рад тебя видеть!
– Дочке твоей что привезти?
– Да, не надо ничего! Не заморачивайся!
– Ладно, разберусь. Ну, покеда!
– Всего доброго, Леонид Иванович!
________________
В субботу после обеда, когда Алиска вдоволь наигралась игрушкой, привезённой ей Леонидом Ивановичем в качестве гостинца, бабушка пошла её укладывать для послеобеденного сна. Фёдоровы и Щебуршин прошли во двор и расположились в беседке. В этой реальности Вика первый раз участвовала в доверительной беседе с прибывшим из Москвы высоким гостем, но она отлично помнила о подобных беседах с её участием во время локально изменённой реальности. Поэтому чувствовала себя относительно свободно, хотя и была необыкновенно горда как данным обстоятельством, так и официально вынесенной ей руководством КГБ благодарностью за разоблачение Коваленко. И здесь, в беседке, Фёдоров рассказал, при каких обстоятельствах он познакомился с Коваленко – Кохом в той реальности, которая привела к уничтожению СССР и оккупации его фрагментов войсками НАТО.
Мы приведём этот рассказ от третьего лица, не изменив ничего существенного.
________________
Перегон.
Дойдя до входа в вокзал, Алексей Витальевич перехватил из руки в руку свою увесистую сумку и взглянул на часы, висевшие высоко над дверями.
– Осталось ещё почти 20 минут до отхода поезда,– подумалось ему.
Народ валом валил изо всех дверей. Видимо только что подошла электричка. Фёдоров подождал немного и, улучив момент, протиснулся со своим багажом в одну из дверей центрального входа. Лавируя между пассажирами прибывшей электрички, Алексей Витальевич устремился ко входу в тоннель, ведшему к путям. До последнего шестого перрона было более ста метров, и ему ещё раз пришлось сменить руку, уставшую от груза. Он поднялся на перрон и заметил, что здесь под крышей не мытых лет шестьдесят стёкол заметно прохладнее, чем под открытым небом. Июнь ещё только начался, но в городе было жарко и пыльно. Лишь на побережье, где все сезоны наступали с двухнедельным опозданием, царили свежесть и бодрящая прохлада под пекущим солнцем.
Фёдоров медленно шёл по перрону мимо пассажирок с тележками и сумками, о чём-то шушукавшимися между собой. Впрочем, он никогда не интересовался этой торговой публикой, занимавшейся мелкой контрабандой в Польше, относясь к ней с заметной брезгливостью. Наконец он увидел свой вагон № 265 „Калининград-Берлин“ и, кивнув польскому проводнику, прошёл на своё 51 место – самое дальнее от открытого вагонного входа. В такие поездки он всегда покупал билет второго класса и предпочитал нижние места верхним. Причин к тому было несколько. Дело конечно было не в удобстве и не в отдыхе – какой уж тут отдых, когда около 22 заканчивается пограничный и таможенный контроль на въезде в Польшу, а около 4 – начинается на выезде из неё! Зато, располагаясь на нижнем месте, удобнее было запирать дверь на замок и цепочку. Но – главное – непрошеным ночным посетителям не удалось бы без громкого шума добраться до денег, которые он всегда прятал на ночь в сумку под своей полкой. Пока что ему, правда, везло, но почти ежемесячно доводилось слушать всё новые и новые, нигде не публикуемые истории о незадачливых и непредусмотрительных ездоках в Германию, ограбленных на территории Польши.
