Читаем без скачивания Кодекс порядочных людей, или О способах не попасться на удочку мошенникам - Оноре Бальзак

Итак, в постановлении двести пятьдесят листов с оборотами.

Прошение на имя суда о начале выплаты долгов кредиторам в правильном порядке займет никак не меньше пятидесяти листов с оборотами.

Теперь сам перечень ваших кредиторов и долгов — о! тут и трехсот листов может не хватить; но положим все-таки, что их триста.

Общий итог — шестьсот листов с оборотами.

Вот вам шесть сотен листов, посредством которых стряпчий должен через судебного исполнителя уведомить обо всем, что им належит знать, сотню ваших кредиторов. А за каждую копию листа с оборотом стряпчему по закону причитается шесть су, или тридцать сантимов (совсем немного), а листа гербовой бумаги стоимостью семьдесят сантимов хваает на шесть таких листов с оборотами.

Посмотрим же, во что обойдется уведомление одного кредитора: шестьсот листов по шесть су стоят сто восемьдесят франков; сто листов гербовой бумаги по семьдесят сантимов стоят семьдесят франков.

Итого двести пятьдесят франков.

Теперь умножьте эти двести пятьдесят франков на сто — и вот вам без малого тридцать тысяч франков за одно только уведомление кредиторов. Вы скажете, что стряпчий на этом не сильно разживется; ведь ему надобно изготовить сто раз по шесть сотен копий, иначе говоря, исписать шестьдесят тысяч листов с оборотами, а для этого придется нанимать целую уйму писцов!

Как бы не так! Не волнуйтесь, сударь, писцы палец о палец не ударят…

Хотите узнать, на чем заработает стряпчий? Вот на чем: на листе гербовой бумаги за семьдесят сантимов он уместит не шесть, а целых сорок листов дела — вот и выгода: с одного этого он будет иметь восемь с половиной тысяч франков.

Но это еще не все: он не станет отдавать шестьдесят тысяч листов писцам, ибо это обошлось бы ему в пятнадцать с лишним тысяч франков; он отдаст шестьсот листов типографу, которому для публикации вашего уведомления в формате ин-октаво хватит одного печатного листа, так что стряпчему каждый из сотни таких экземпляров обойдется самое большее в двенадцатую долю одного сантима, но с вас-то он возьмет ровно столько, сколько предписывает закон, — по шесть су, или тридцать сантимов, за лист с оборотом.

Вот с чего начинается наведение порядка; заметьте, что мы обрисовываем картину только в общих чертах. Мы не станем занимать ваше внимание такими мелочами, как оспаривание долговых обязательств, очередность выплат, побочные процессы и злоупотребление правом, и проч., и проч. Напоследок мы скажем только еще об одном затруднении: у вас сотня кредиторов; за те десять лет, которые вы употребили на то, чтобы набрать долгов на три или четыре сотни тысяч франков, почти все они успели сменить квартиру, так что их местожительство, указанное в долговом обязательстве, как правило, не совпадает с местожительством нынешним; а между тем закон, стоящий на страже прав кредиторов, требует, чтобы уведомления были вручены через судебного исполнителя по всем их возможным адресам; представьте, что у каждого из кредиторов имеется вдобавок загородный дом, — и в мгновение ока тридцать тысяч франков превращаются в шестьдесят.

Комиссионные, которые стряпчие получают от судебных исполнителей, заинтересованных в работе, — это, конечно, пустяк, но если из двадцати франков, в которые обходится одно уведомление, пять попадают в кошелек стряпчего, то двести уведомлений образуют вместе превосходный банковский билет в тысячу франков — и получает эту тысячу не кто иной, как стряпчий.

Но самое изумительное, что во всем этом нет ровно ничего противозаконного; делать нечего: все согласно тарифу. Стряпчий, ведущий ваши дела, — не больший плут, чем вы сами или господин Такой-то. Считайте это просто несчастным случаем — все равно как если бы вы сломали ногу.

Подведем итоги: если у вас имелось долгов на четыреста тысяч франков, а особняк ваш был продан за шестьсот тысяч франков, то за вычетом судебных издержек, издержек на приведение в порядок ваших долговых выплат, издержек на дополнительные процессы у вас на руках останется самое большее пятьдесят тысяч франков.

Однако представьте на минуту, что один из кредиторов, подстрекаемый своим адвокатом, вздумает поднять цену, или что права вашей супруги на особняк доказаны неосновательно, или что в списке кредиторов обнаружились несовершеннолетние; тогда пиши пропало: вам не останется ничего другого, как бежать в Америку.

Впрочем, долговое законодательство — вещь восхитительная.

Случается, что по делу, для вас крайне важному, вынесено судебное постановление, и вы желаете как можно скорее вручить уведомление об этом вашему противнику, чтобы он прекратил вас преследовать; вы обращаетесь к стряпчему, он смотрит на вас и говорит: «Это от меня не зависит!.. это дело секретаря суда; ступайте во Дворец правосудия и попросите его!»

Вы отправитесь во дворец, потратите массу времени на розыски этого секретаря, а когда вы наконец его отыщете, он покажет вам сотню постановлений, копии которых надобно сделать прежде вашего; а между тем вы не пожалели бы тысячи франков ради того, чтобы получить на руки желанную копию.

Вы возвращаетесь к стряпчему; на вас лица нет от горя, а он улыбается. «Что же, наконец, нужно сделать, чтобы раздобыть это чертово постановление?» — «Положитесь на меня, — говорит стряпчий. — Но учтите, нужно будет кое-кого подмазать». Вы соглашаетесь. И ровно через три дня копия уже у вас и руках. Но зато, когда стряпчий предъявит вам счет, там в самом конце будет стоять многозначительная фраза: «За услуги, хлопоты, поездки и проч. — пятьсот франков». И вы заплатите безропотно. Если вас не просят никого подмазать, считайте, что вы отделались легким испугом.

Если дело очень запутанное и постановления в ходе процесса издаются с такой же частотой, с какой летают ядра над полем боя, а тяжущихся сторон очень много, тогда уведомления отправляются напрямую от одного стряпчего другому и от одной стороны другой; в этом случае их копируют наскоро.

Сделать копию наскоро — это значит переписать резолютивную часть судебного постановления, начиная с «Карл, милостью Господней король Франции и Наварры, и проч.», несколько мотивировочных частей («Принимая во внимание, что…») и последний лист.

Но берут за такую сокращенную копию ровно столько же, сколько взяли бы за полную. Теперь представьте, что в постановлении сто листов с оборотами, что в процессе десять участников, — барыш стряпчего можете подсчитать самостоятельно, руководствуясь тем примером, какой дан в параграфе о порядке.

При всем нашем уважении к господам практикующим юристам мы не можем не признать, что вся эта деятельность довольно сомнительна и, пожалуй, их не красит.

Но главный источник дохода стряпчих, дающий повод к гораздо большим злоупотреблениям, это ПИСЬМЕННОЕ ПРОШЕНИЕ НА ИМЯ СУДА.

Чтобы понять, что представляет собой это прошение, нужно все время держать в памяти те подсчеты, которые мы привели в параграфе о порядке;, остальное мы вам сейчас объясним.

Во всяком судебном процессе, если вас преследуют и требуют от вас исполнения определенных обязательств, каковых вы за собой не признаете, вы сталкиваетесь с противником coram judice[112], у вас обоих есть адвокаты, которые защищают ваши интересы; это — битва; адвокаты — это армии; однако прежде чем пойти в рукопашную, короли извещают вражескую державу об объявлении войны, издают манифесты.

В вашем случае объявлением войны служит документ о возбуждении гражданского дела в суде; это еще пустяк.

Другое дело манифест; в этой роли как раз и выступает письменное прошение на имя суда. Его обязан представить судьям, которые, впрочем, этой бумаги никогда не читают, ваш стряпчий; в этом деле он служит вашими устами, вашим крестным отцом.

Копии этих прошений один стряпчий вручает другому; сторонам их никогда не показывают — это бы слишком их растревожило. Таким образом, если в процессе десять участников, значит, необходимо изготовить десять копий прошения и десять раз вручить уведомление о нем; что же касается подлинника, то он остается у вашего стряпчего. Этот подлинник, который подшивают в дело, именуется толстяком. И если бы вы его увидали, то согласились бы, что он действительно не худенький: крупные страницы гербовой бумаги, на которых ваши резоны изложены, в полном согласии с ордонансом, из расчета двадцать строк на лист, пять слов на строку.

Каждый такой лист с оборотом стоит два франка, и это только за красноречие; ибо за гербовую бумагу и за уведомление платить нужно отдельно.