Читаем без скачивания Сокровенное сказание монголов. Великая Яса - Чингисхан

Выслушав переданные ему слова отца, Хучулуг-хан рек раздраженно: «Труслив, как паршивая баба, отец мой, Таян-хан, и потому сейчас несет такое. Откуда вдруг привиделась ему монголов тьма? Ведь большинство их вслед за Жамухой прибились к нам».

И, понося на все лады отца,Сын передал ему через гонца:«Так может рассуждать лишь Таян-хан,Чьей трусости нет меры и конца,Чей путь от юрты – к пастбищу телятИ, без привычки, – сразу же назад,Брюхатой бабе за нуждой пойти —Видать, не знал он большего пути».

Услышав, как его поносит сын, Таян-хан молвил:

«В твоих насмешках, сын мой, Хучулуг,Надменности и похвальбы немало.А как дойдет до драки, свой испугОт глаз людских не скроешь ты, пожалуй.Надменный нрав показывай врагу,А я лишь повторить тебе могу:Ввязавшемуся в схватку забиякеУже не выйти без потерь из драки».

Но Таян-хана правая рука, великий ноён Хори субэчи, на это возразил:

«Нет, не доводилось отцу твоему никогдаОт равного силой врага удирать.Нет, хан Инанча билгэ не стерпел бы стыдаВ сраженье коней поворачивать вспять.

Что ты заране возбоялся, Таян-хан?! Знай прежде, что ты такой отважный, мы верховодить бы поставили над всеми воинственную ханшу Гурбэсу. Все к одному: на счастие монголов, и богатырь наш Хугсэгу сабраг вконец уж одряхлел – порядка в нашем воинстве не стало. Никчемный из тебя правитель вышел, Таян-хан».

В сердцах ударив по колчану, великий ноён Хори субэчи поворотил коня и прочь умчался.

Разгневанный речами великого ноёна, Таян-хан вскричал: «Не все ль равно, что умереть в бою, что долгий век влачить, дряхлея телом! А коли так – то будем биться!»

Найманы снялись с местечка Хачир ус и двинулись в направлении реки Тамир; по пути они переправились через реку Орхон, обогнули восточный склон горы Наху хун[226]; вблизи местечка Цахир могод их заметили дозорные Чингисхана.

Когда Чингисхану донесли о приближении найманов, он сказал: «Чем больше их, тем больших жди потерь. А мало их – невелики потери будут!» И повелел Чингисхан двинуть войска навстречу найманам.

Отогнав передовой отряд неприятеля, наши ратники выстроились в боевой порядок; и было решено:

«Как колючки караганы в тело недруга вонзая,Тут и там его терзая, обтекая, окружая,Клинья по бокам вбивая,Разрывая, расчленяя,Будем бой вести»[227].

Отдав главные силы под начало брата Хасара, а запасный табун – Отчигин ноёна, сам Чингисхан поскакал впереди своего войска.

И повернули найманы вспять от Цахир могода и раскинули стан у подножия восточного склона горы Наху хун.

Наш сторожевой отряд, преследуя дозорных найманов, наехал на стан их главных сил. Узрев врага, Таян-хан спросил у Жамухи, который выступил против Чингисхана заодно с найманами: «Скажи мне, кто эти волки, что гонятся за нашими мужами, словно, овечье стадо настигая, прорваться так и норовят в загон?»

На это Жамуха ответил: «Есть у моего анды Чингиса четыре пса, на цепь посаженные, мясом человечьим вскормленные. Они-то и преследуют дозорных наших.

Не сердца у них, а уголья,Языки – что острые колья.И носы у них, как зубила,И не лбы – чугунные била,Четыре бешеных пса.Оборвали железные цепи,Побежали они через степи.Как слюна-то из пасти брызнет —Посягают на тысячи жизнейЧетыре бешеных пса.С диким воем, с рыком и лаемМчится первым Зэв с Хубилаем,Вслед – Зэлмэ, Субэгэдэй…Вся свора. Тэмужина анды опора —Четыре бешеных пса.Их питье – лишь роса одна,Их еда – своя же слюна,Ветры их на себе несут,Лишь колчаны друзьями зовутЧетыре бешеных пса».

«Ну, коли так, нам от поганых этих подальше надобно держаться», – молвил Таян-хан, и вспять он отступил, повыше в горы. Но и оттуда видел он, что по пятам преследователи за ним несутся. И снова стал у Жамухи пытать:

«Вглядись, вглядись, почтенный Жамуха:Что там за люди? Кто бы это были?Похоже, будто резвых жеребят,Насытившихся, с привязи спустили.Смотри, смотри: они всё ближе к нам,Всё гонятся за нами по пятам».

На это Жамуха ответил:

«Уругудов и Мангудов узнаю:И пеший их пугается, и конный.Как безоружный перед ними слаб,Так слаб пред ними и вооруженный.Любой с врагами на расправу скор:Разоружат – и кончен разговор.С отвагою они стремятся в бой,Противнику всегда дают отпор».

«Что ж, коли так, нам от поганых этих подальше надобно держаться», – промолвил Таян-хан и дальше отступил, все выше в горы.

Там снова вопрошает Жамуху трусливый Таян-хан: «Кто это вслед за нами голодной птицей летит, стремится?»

На это Жамуха ответил:

«Вон тот, что нас преследует один,Не кто иной, как анда Тэмужин.Хан Тэмужин – силач,Он телом – исполин.Броню на немИ шило не проткнет,Игла в кольчугеДырки не найдет.И свищет, рыщетГолодной птицей он.Как зверь за пищей,Вперед стремится он.

Вы давеча, однако, похвалялись, мол, мы, найманы, нападем и разнесем монголов в пух и прах. Теперь они пред вами, так побейте ж их!»

Но, возбоявшись богатырей Чингисхана, Таян-хан изронил такое слово: «Нет, Жамуха, сейчас нам будет лучше подальше в горы отступить». Но, выше забираясь в горы, он видел по пятам идущую погоню и снова вопрошал у Жамухи: «Скажи мне, что за исполин преследует нас неотступно?»

На это Жамуха ответил:

«Не узнаешь? Огэлун хатан сынСюда несется вскачь,Он Хасаром зовется у врагов,Вскормленный человечиной силач.Верзила грозный, вымахал в сажень,Блестя броней, напропалую мчится.И кажется, навис уже, как тень,Свежатиною жаждет поживиться.Могуч!.. Тяни его хоть три быка —Упрется Хасар, и не сдвинешь с места.Утроба велика не велика —Шутя трехлетку-коровенку съест он.А доведется воина настичь,Так тут ему и вовсе не задача:Проглотит человека, словно дичь,С колчаном и со стрелами в придачу.Представьте, человек стоит живой,Вдруг тень падет – и вмиг его не станет.А злыдень помотает головой —И жертва даже в горле не застрянет.А если Хасар гневом распален,Хватает из колчана стрелы он,В намеченную цель проворно мечет.Случится, жертва не видна поройИ от стрелка сокрыта за горой —Стрела ее сразит иль изувечит.Взъярился Хасар и рассвирепел —Возьмет охапку самодельных стрелИ вроде в пустоту метнет их кучей.Перемахнут они за гребень гор,И будет войску за горой разор:Падет погибель на людей из тучи.Здесь Хасар – и беды нам не отвесть,Пред ним любой рассыпься неприятель.В нем мощь нечеловеческая есть,Ведь это мангас, людопожиратель.Он тетиву натянет посильней —Летит стрела на тыщу саженей;Вполсилы лук натянет – и стрелаНа пятисотой сажени легла».

О, как же убоялся Таян-хан, внимая Жамухе!