Читаем без скачивания Общая теория капитала. Самовоспроизводство людей посредством возрастающих смыслов. Часть третья - А. Куприн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эволюция смыслов привела от инстинктов через практики к рассудку, или естественному интеллекту. Теперь она ведет к развитию искусственного интеллекта. Любая машинная обработка информации сама по себе уже является искусственным интеллектом (ИИ). На первом этапе ИИ есть лишь расширение естественного интеллекта человека. Это слабый ИИ. Но уже на этом первом этапе развитие ИИ ведет к размыванию границ между развитием обособленного искусственного интеллекта и расширением естественного интеллекта человека. Интеграция человека и слабого ИИ, даже если это всего лишь калькулятор в руке, ведет к размыванию границы между человеком и его средствами, между субъектом и смыслами: «Только сегодня, в постфордистскую эпоху, реальность рабочей силы целиком располагается на высоте собственного понятия. Только сегодня, таким образом, понятие рабочей силы не сводится (в отличие от времен Грамши) к тому или иному физическому, механическому умению, но на полных правах включает в себя “жизнь разума”» (Вирно 2013, с. 98). Поэтому «переприсвоение основного капитала» есть двусторонний процесс: с одной стороны, интеграция ИИ в деятельность человека, с другой стороны, интеграция человека в работу ИИ:
«… В то время как промышленные машины кристаллизуют прошлый интеллект в относительно фиксированной, статической форме, алгоритмы постоянно добавляют социальный интеллект к результатам прошлого, чтобы создать открытую, экспансивную динамику. Может показаться, что алгоритмическая машина сама по себе разумна, но на самом деле это не так; она лишь открыта для постоянных модификаций со стороны человеческого интеллекта. Чаще всего, когда мы говорим “умные машины”, мы на самом деле имеем в виду машины, которые способны постоянно поглощать человеческий интеллект. Вторая отличительная особенность, вытекающая из первой, заключается в том, что процессы присвоения стоимости, осуществляемые такими алгоритмами, также становятся все более открытыми и социальными, что стирает границы между работой и жизнью. Пользователями Google, например, движут интерес и удовольствие, но даже сами того не зная, своим интеллектом, вниманием и социальными связями они создают стоимость, которую можно уловить. Наконец, еще одно отличие производственных процессов, которые изучал Маркс, от такого рода производства стоимости состоит в том, что кооперация сегодня имеет тенденцию не навязываться начальником, а порождаться отношениями между потребителями-производителями» (Hardt and Negri 2017, p. 118–119).
Разделение корпораций на посессии и отмирание наемного труда ведут к соединению посессий с домохозяйствами, восстановлению старых добрых хозяйственных единиц, которые совмещают в себе и потребление, и товарное производство — потребителей-производителей, или просьюмеров, как их называл Элвин Тоффлер. Может показаться, что мы движемся в истории в обратную сторону — в сторону «нового средневековья». Обычай оказывается крайне опасным контрсмыслом, который грозит подорвать и национальные государства с их законами и системой всеобщего благосостояния, и мировой капитал, на системе которого основана вся современная промышленность.
Почему человечество не возвращается после капитализма к простому самовоспроизводству, при котором и численность населения, и душевой ВВП превращаются в горизонтали на графике 19 (см. главу 7). Почему кривая душевого ВВП отделяется от кривой населения? Не только потому, что в обычном обществе продолжают действовать контрнормы, свобода выбора и самовыражения. Но и потому, что мы вступаем в царство искусственного, в котором возрастание смыслов определяется не только численностью людей или мощностью их интеллекта, но и вычислительной мощностью машин. Люди и машины образуют сеть нового типа. Согласно сетевому эффекту Капицы — Меткалфа полезность сети пропорциональна квадрату численности пользователей сети. В обществе предпринимателей производительность растет потому, что здесь все больше субъектов, больше узлов в сетях производства и обращения. В капиталистической экономике действуют тысячи корпораций, в обычной экономике действуют миллионы посессоров.
Иллюстрация 24. Централизованная, децентрализованная и распределенная сети производителей
Действие эффекта Капицы — Меткалфа зависит не только от количества узлов, но и от типа сети. Централизованные и децентрализованные сети производителей, которые характерны для социализма и огосударствленного капитализма, имеют меньше связей между узлами, чем распределенные сети обычного общества. Еще одна причина, по которой две кривые расходятся, — та, что в распределенной экономике действуют эффекты, которые связаны не столько с количеством и качеством субъектов, сколько с количеством и качеством взаимодействий между ними. Когда население не растет, смыслы могут возрастать за счет роста количества и качества взаимодействий между субъектами. Эту связность обеспечивает система умных машин, слабый ИИ. Связность общества-сложности имеет даже большее значение для роста производительности, чем творческие способности отдельных индивидов. Это возвращает нас к идее Шумпетера о том, что предприниматель не изобретает новые смыслы, а создает новые комбинации смыслов:
«Заимствуя разные элементы у разных людей, учащиеся могут создавать “инновации” без “изобретений”, то есть путем рекомбинации вещей, скопированных из разных моделей, могут появляться новшества без того, чтобы сами люди самостоятельно придумывали новую технологию. Этот процесс оказывается решающим для понимания инноваций» (Henrich 2016, p. 216). «Итог: если вы хотите иметь крутые технологии, лучше быть общительным, чем умным» (Henrich 2016, p. 214).
Для роста душевого ВВП при стабильном населении нужен переход от (де)централизованной к распределенной экономике, в которой каждое индивидуальное рабочее место становится предприятием, а каждый работник — предпринимателем. Потенциал распределенной экономики ограничен количеством и качеством социальных связей, которые человек поддерживает с другими людьми. Согласно Робину Данбару, это число находится между 100 и 230, в среднем 150, и оно зависит от размера неокортекса. Это число оказывается верно и для приматов, и для технологически развитых обществ (см. Данбар 2012, с. 25–38).
«Отчего же возникает предел, описываемый числом Данбара? Возможно, вследствие перегрузки памяти (то бишь из-за неспособности запомнить более 150 человек либо проследить за всеми социальными связями в сообществе более 150 человек)? А может, проблема сложнее и предел возникает вследствие информационного ограничения, приводящего к падению качества личных связей при слишком большом их количестве? Мне кажется, второе более вероятно» (Данбар 2012, с. 32–33). «… Важно некое качество взаимоотношений, а не просто их число. Верхний предел численности группы устанавливается потому, что ограничено число связей, которые животное может поддерживать на нужном уровне сложности» (Данбар 2012, с. 35).
Думается, что расширение естественного интеллекта за счет интеллекта искусственного постепенно увеличивает число Данбара. Подтвердить или опровергнуть это предположение сможет
