Читаем без скачивания Человек из очереди - Джозефина Тэй

— Нашел в глубине ящика, сэр! Вот уж действительно спешил! — с торжеством проговорил Уильямс. Находка явилась настоящим бальзамом для его израненной души. — Вот уж, наверное, сейчас кусает себе пальцы!

Грант между тем отыскал у себя в записной книжке номера купюр, которые ему сообщили в банке. Сравнив их с найденными, он убедился, что действительно это были деньги, полученные Ламонтом по чеку Соррела. И Ламонт так торопился, что забыл их захватить?! Вся сумма была здесь, кроме двадцати пяти фунтов, присланных на похороны. Это выглядело более чем странно. Отчего Даго — Грант все еще про себя называл его так, — отчего Даго в течение десяти дней еще до убийства не истратил из них ни цента? Тогда ведь он мог делать это без всякой опаски. Купюры были крупные, но это никак не могло служить объяснением. Он лично получал деньги в банке и мог попросить мелкими. Почему он их не истратил?

Больше ничего, особо заслуживающего внимания, они в квартире не нашли. Видимо, литературные вкусы у Даго были, как у всякого доброго католика, подумал Грант, рассматривая ряд книг на каминной доске: Уэллс, О. Генри, Бакен, Оуэн Уистер, Мэри Робертс Рейнхарт, томик стихотворений Сассуна, многотомное издание ежегодного справочника по скачкам, «Маленький министр» Барри. Он взял с полки одну из книг. На заглавном листе почерком, уже знакомым ему по банковскому чеку, было написано имя владельца: «Альберт Соррел». Грант просмотрел их все, одну за другой. Большая часть книг принадлежала Соррелу. Очевидно, Соррел подарил их Ламонту перед отплытием в Америку. Значит, эти двое до последней минуты оставались друзьями. Что же произошло? Может, Ламонт всегда был змеем, затаившимся в траве?

Теперь предстояло выяснить, где скрывается Ламонт. Куда он скорее всего мог направиться?

Он торопился, отчаянно торопился. Он не предполагал, что придется бежать отсюда. Это значило, что ему пришлось воспользоваться первым попавшимся шансом. Вероятность побега за границу под чужим именем, искусно изменив внешность, равнялась нулю. Наверняка этого он делать не стал. И почти наверняка не уехал из Лондона. По всей вероятности, он, как крыса, будет искать место, которое уже знает.

Грант оставил инструкции продолжать поиски, а сам вернулся в Ярд. Он попытался поставить себя на место преследуемого. Была уже глубокая ночь, и он устал до смерти, когда наконец-то ответ был найден. Ему принесли снимки отпечатков с двери, и оказалось, они принадлежат миссис Эверет! Сомнений быть не могло: большой палец с фотографии Соррела из дома на Брайтлинг Крисчент принадлежал той же руке, на которую опирались, потянувшись за чем-то в комнате Ламонта. Миссис Эверет! Святые небеса! Вот тебе и змей, затаившийся в траве! Нет, ему, Гранту, пора, видно, на пенсию. Он стал слишком доверчив. Невероятно, унизительно, но он поверил в прямоту миссис Эверет! То, что он установил за ней слежку, было простой формальностью. Ладно, хоть он и совершил оплошность, зато теперь у него есть нить к Ламонту. Грант доберется до него. Доберется через миссис Эверет. Грант не сомневался ни минуты, что именно информация миссис Эверет спровоцировала Ламонта на бегство. Вероятно, она бросилась к нему сразу после его вечернего посещения. Она вышла прежде, чем прибыл посланный им для наблюдения человек, хотя он должен был увидеть, как женщина возвращалась. Придется этим заняться. Эндрюз явно проявил небрежность. Скорее всего, она сама же и нашла для Ламонта новое убежище.

Он не верил, что женщина с подобным интеллектом сделает такую глупость, что спрячет его у себя на Брайтлинг Крисчент. Следовательно, теперь ему надлежало выяснить все о самой миссис Эверет, а также все, связанное с ее родственниками. Как к ней подобраться? С какой стороны подступиться к женщине ее темперамента, женщине добродетельной и скрытной? Она явно не принадлежала к типу сплетниц, к тому же теперь она была настороже. Попытка спровоцировать ее на то, чтобы она как-то выдала себя, оказалась ошибочной и не принесла никакого результата. Ему следовало бы сообразить, что она не из тех, кто болтает с торговцами у задних дверей. Что же тогда остается? В чьем обществе и в какой среде миссис Эверет стала бы откровенничать — если вообще она на это способна? Грант попытался представить ее в окружении разных людей, но ничего не получалось. Неожиданно он нашел, что ей подходило больше всего: церковь! На ней было написано, что она добрая прихожанка. Наверняка к ней там относятся с уважением, но без особой симпатии из-за того, что она не интересуется чужими делами. Это достоинство обычно не пользуется популярностью среди наиболее деятельной части прихожан. Поделившись с ближним лакомым кусочком в виде слуха о чьем-то банкротстве, член паствы всегда рассчитывает получить взамен такой же, не менее лакомый кусочек информации. У прихожан наверняка сложилось свое мнение о миссис Эверет, и поскольку вряд ли к ней относятся с симпатией, то тем охотнее будут судачить о ее делах.

Думая о том, кого бы подослать в церковь, которую посещает миссис Эверет, Грант наконец заснул.

Глава десятая

БРОСОК НА СЕВЕР

— Симпсон, кем вы были вчера, когда добывали сведения о Рэтклифах? — спросил Грант.

— Отставником, торгующим писчей бумагой, сэр.

— Прекрасно, можете им остаться и на сегодня. Но только держитесь с достоинством, чисто выбрейтесь, и — никаких шарфов. Чистый белый воротничок. Ищете работу. Мне нужно выведать все о миссис Эверет, проживающей в номере девяносто восемь по Брайтлинг Крисчент возле Фулхэм-Роуд. Только никаких расспросов по соседям. Ее легко спугнуть, а это нельзя допустить. Вам следует действовать осторожно. Похоже, она усердно посещает церковь. Попытайте там счастья. Это, по-моему, место самого большого скопления сплетен, за исключением клубов. Для меня важно выяснить, где живут ее родственники и близкие друзья; ее корреспонденция пусть вас не беспокоит. За этим я сам прослежу. Думаю, это мало что даст. Хорошенько запомните: миссис Эверет не вчера родилась. Если она вас разоблачит, придется вас заменять кем-то другим, и многообещающая нить расследования будет порвана. Как только что-нибудь разузнаете, дайте мне знать, только не приходите сюда, а звоните.

Вот как случилось, что мистер Келдикот, священник брайтлингского церковного прихода, вспотевшими руками толкая по газону кашляющую травокосилку и вздыхая о том, что мартовское солнце чересчур щедро проливает свои благословенные лучи, вдруг заметил, что за его подвигами со смесью зависти и сочувствия наблюдает незнакомец. Видя, что на него обратили внимание, он приложил руку к козырьку, видимо из уважения к священническому облачению, и произнес:

— Тяжелая работа для такого жаркого дня, сэр. Разрешите помочь?

Однако священник был совсем не стар, к тому же любил показать, что не гнушается простым физическим трудом, и поэтому, мужественно улыбнувшись, ответил:

— Разве похоже, друг мой, что такая работа мне не по плечу?

— Что вы, сэр. Я совсем не это хотел сказать. Просто хотелось бы заработать пару монет.

— Вот оно что! — понимающе откликнулся мистер Келдикот с искрой профессионального интереса. — Вы нуждаетесь в заработке?

— Так точно, сэр.

— Женаты?

— Нет, сэр, не женат. — Симпсону хотелось добавить: «И слава Богу», но он вовремя остановился.

— Какую работу ищете?

— Любую.

— Понятно. Но ведь чему-то вас наверняка обучили?

— Я умею тачать башмаки, сэр, — ответил Симпсон, посчитав, что в данном случае правда ему не помешает.

— Знаете, наверное, действительно будет более разумным, если вы подстрижете траву, а я займусь своими неотложными делами. Скоро час. Заходите в дом, давайте сначала вместе перекусим.

Но это как раз устраивало Симпсона меньше всего. Ему нужна была кухня, а не пасторские разглагольствования за обеденным столом. С прекрасно разыгранным смущением он покрутил ручку косилки, за которую уже с готовностью взялся, и, запинаясь, сказал:

— Если вам это без разницы, сэр, я бы лучше пожевал чего на кухне.

— Что вы, пойдемте, пойдемте, — запротестовал, умиляясь собственному великодушию, святой отец, за что Симпсон был готов его стукнуть, опасаясь, как бы драгоценная возможность услышать кухонные сплетни не уплыла от него совсем.

— Очень вас прошу, сэр! — выговорил он с таким глубоким чувством, что священник сдался.

— Ладно, будь по-вашему, — сказал он обиженно: не он ли в полной мере продемонстрировал чувство братской солидарности, равнодушие к социальным условностям и остался непонятым?! Он ушел, но вскоре вернулся и под предлогом познакомиться с Симпсоном поближе (отнюдь не в духе всеобщего равенства и братства он отнес Симпсона к категории тех, кто «знает свое место») — путался у Симпсона под ногами до самого ланча, с удовольствием болтая на интересующие его темы. О войне — он был военным капелланом в Руане; о рассаде, о лондонской копоти, об обувной коже — последняя тема должна была, как он полагал, особенно интересовать его собеседника; о трудностях привлечения молодежи в церковь. Когда он поведал Симпсону, что его последняя проповедь была посвящена тому, что Господь, мол, не одобряет азартных игр и, следовательно, человек, принимающий в этом участие, грешит против своей совести, против своего ближнего и оскорбляет Господа, то Симпсон перестал удивляться немногочисленности молодежной паствы в приходе мистера Келдикота.