Читаем без скачивания Александр Великий или Книга о Боге - Морис Дрюон

«Не заслоняй мне солнце», – проворчал старый грубиян на вопрос молодого царя, не хочет ли он высказать какое-либо пожелание.

Многие восхищенно отзывались об этой грубой выходке; придавался также разный смысл ответу Александра: «Если бы я не был царем, я хотел бы быть Диогеном».

А это означало просто-напросто, что, если бы он не был первым из людей, на вершине славы и могущества, он предпочел бы быть последним, совершенно одиноким и нищим; тем, кому не нужно ни с кем считаться, потому что нечего терять.

Александр возвращался назад через Дельфы, где хотел получить совет пифии. Но у старой жрицы, которая исполняла тогда эту обязанность, было как раз время отдыха. Ей были необходимы несколько дней поста и магической подготовки, чтобы обрести состояние, в каком она может воссесть на треножник. Для достижения священного бреда, в котором жрица произносит свои предсказания, следует жечь некие растения и вдыхать их аромат, пить некие настойки. Но Александр торопился, он направился в жилище пифии, толкнул дверь и вошел, как юный торжествующий бог; он завел разговор со старой женщиной, пленил ее, убедил, обнял за талию и повлек к храму. «Сын мой, – сказала она, улыбаясь, – тебе невозможно сопротивляться».

Александр остановился. «Не нужно идти в храм, – воскликнул он. – Возвращайся домой, матушка, ты сказала то, что я хотел узнать; это и есть твое предсказание».

В этих переездах прошла осень. Возвратившись в Пеллу, Александр вновь принялся за подготовку похода в Азию. Прежде всего надлежало справиться с трудностями казны, в которой из-за мотовства Филиппа осталось только шестьдесят золотых талантов – всего впятеро больше того, что стоил Буцефал – при пятистах талантах долгов (23). Вот наследство, которое принял Александр, вот одна из причин сумрачного настроения Филиппа в последние дни его жизни! Александр заплатил долги и еще нашел кредит на восемьсот талантов, необходимых, чтобы начать поход.

Но тут ему сообщили о волнениях, начавшихся среди северных племен. Оставив командование столицей Антипатру, он взял с собой двадцать тысяч человек и к концу зимы, совершив переход через горы, где еще лежал снег, явился к варварам, которые жили вдоль границ его страны, В первом же племени он убил полторы тысячи мужчин, захватил женщин и детей в горных деревнях и отослал на невольничьи рынки в порты Геллеспонта; остаток добычи раздал своим воинам, чтобы им нравилось побеждать вместе с ним.

Часть македонских кораблей была сосредоточена на востоке; они получили от него приказ сняться с якоря и идти вверх по Истру. Александр и сам направился к этой реке, за которой начинаются неведомые нам земли. Блягодаря нескольким победоносным боям, его слава бежала впереди него. Однажды, собрав плоты и ладьи, он переправился на другой берег Истра; там задержался ровно столько, чтобы совершить грандиозное жертвоприношение Зевсу и принять почести от скифов. Этот грубый народ не знал доныне наших богов; единственное, чего они страшатся, сказали они ему, это чтобы небо не упало им на голову, если они нарушат клятву. Так Александр провел северную границу земель, подчиненных владычеству Амона (24).

В конце мая он получил предупреждение, что царь Иллирии идет на Македонию. У Антипатра было в Пелле достаточно войска, чтобы оказать сопротивление; но Александр желал личной победы. Он заставил свою армию пройти за несколько дней восемьсот стадиев (25) и обрушился с севера на город Пелион, где засел иллирийский царь.

Однако войско иллирийских горцев пришло на подкрепление и напало с фланга на Александра; он оказался зажат между крепостью и войском на равнине и отрезан от своих тылов. Тогда, на глазах у изумленных жителей гор, он заставил свои войска пройти македонским строем, как на учениях или на смотру. По его приказу они дефилировали направо, налево, разворачивались для боя, останавливались, снова приходили в движение, трижды симулировали атаку; обескураженные враги перебегали по равнине с места на место, ожидая удара, которого все не было; наконец, когда они уже выдохлись, он бросил вперед свои фаланги и разбил беспорядочную орду. На ночь он отошел в ущелье, а на следующий день вернулся к стенам Пелиона. Тщетно царь Иллирии принес перед битвой в жертву богам троих юношей, троих девушек и троих черных баранов; иллирийцы бежали из Пелиона, который сами подожгли.

Во время боя Александр получил свое первое ранение – в голову. В него попали камнем из пращи и еще нанесли удар палицей. Известие об этой ране распространилось по всей Греции, постепенно превратившись в слух о его смерти; а он в это время заканчивал разгром горцев.

В Афинах Демосфен снова торжествовал; он показывал на агоре человека, который клялся, что видел мертвого Александра. Он так усердствовал, что Демад сказал потом: «Демосфен почти что проволок перед нашими глазами мертвое тело Александра!».

Демосфену удалось подтолкнуть Беотию на новое восстание. А тринадцатью днями позже Демосфенов мертвец был у ворот Фив.

Между молодым героем, которого не могло остановить ничто – ни снег, ни горы, ни реки, ни расстояния, ни войска, ни крепостные стены, ни даже раны – и восставшими фиванцами произошел краткий диалог. Александр предложил городу мир при условии, что ему будут выданы два военачальника, руководившие восстанием: Феникс и Протит. Подражая дерзости спартанцев, жители Фив ответили, что выдадут двоих предводителей, если Александр отдаст им двух своих: Антипатра и Филоту, старшего сына Пармениона.

«Всегда предлагай мир дважды, – сказал я Александру, – чтобы дать противнику время смирить свою гордыню. Но если и во второй раз ты не будешь услышан, то карай без пощады».

Александр сделал второе предложение; он обещал, что фиванцы, которые явятся в его лагерь, не понесут никакого наказания и будут пользоваться теми же свободами, что и все греки. В ответ фиванцы приняли такое постановление: «Все греки, которые пожелают присоединиться к нам для общей борьбы с Александром, будут с радостью приняты в наших стенах».

По наущению Демосфена, они официально объявили себя союзниками персов. Видимо, их прорицатели плохо истолковали знамения.

В стычке между солдатами случай открыл перед войском Александра одни из семи ворот города; уличный бой, продлившийся до вечера, перешел в ужасающую резню. Шесть тысяч фиванцев были убиты, тридцать тысяч взяты в плен, из них восемь тысяч проданы потом в рабство, женщины и больные перебиты в храмах, где искали убежища; так погиб народ Фив.

Мало было уничтожить население; нужно было еще стереть с лица земли и сам город, его камни. Все дома, за исключением храмов и жилища поэта Пиндара, были разрушены до основания. Процессии жрецов и флейтистов проходили по улицам, между тем как солдаты ломали стены. Вечный город Эдипа, Иокасты и Креонта, город Этеок-ла и Полиника, город Антигоны, город ненависти, убийства и крови, воспетый Эсхилом в трагедии «Семеро против Фив», Софоклом в «Эдипе», Еврипидом в «Финикиянках», город, чей народ был вооружен лучше всех в Греции и где Филипп Македонский изучал военное искусство, был отныне каменной пустыней, над которой парили птицы молчания.

Вся Греция склонила голову. Если бы Олимп раскололся надвое, она не была бы потрясена сильнее. Все полисы поспешили призвать к власти людей, настроенных в пользу Македонии, которых еще вчера считали предателями, а сегодня осыпали почестями в надежде, что они добьются милости молодого царя. Отовсюду стекались послы, принося хвалы и заверения в дружбе. Послание афинян Александр скомкал, кинул наземь и попрал ногой на глазах у посланников. Если Афины не желают себе судьбы Фив, пусть выдадут его главных противников, прежде всего Демосфена. Афины послали к Александру Демада, бывшего херонейского пленника, который на поле битвы сумел пристыдить пьяного Филиппа, и Фокиона, того, кто после смерти Филиппа ответил Демосфену, что Македония потеряла всего лишь одного солдата. Они-то и просили милости для дрожащего от страха Демосфена.

«Царь, предлагай мир дважды…».

И Александр обещал афинянам, что они будут с ним в расчете, если отстранят Демосфена от общественной жизни и начнут расследование по поводу денег, полученных им от Персии. Бесчестье Демосфена стало единственной данью, которую Александр потребовал с Афин.

От Дуная до Пелопоннеса, от Иллирии до Геллеспонта греческий мир безусловно покорился этому царю двадцати одного года от роду. Страху, которым он наполнил эти земли менее чем за одиннадцать месяцев, суждено было жить столько же, сколько ему самому.

XVII. Человек с золотым ножом

Однажды утром Александр позвал меня и описал сон, смутивший его ночной покой: «Я увидел, как навстречу мне идет человек в высокой конусообразной шапке; он был одет в нечто наподобие мантии из белого льна с золотой вышивкой и держал в руке нож с золотым лезвием, на котором были выгравированы знаки на непонятном языке. Человек сказал, чтобы я не опасался переправиться через Геллеспонт, так как он встанет во главе моего войска и благодаря ему я завоюю Персидское царство».