Читаем без скачивания Искуство Западной Европы: Средние века. Возрождение в Италии - Лев Дмитриевич Любимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Позднее подражание картине, смешение тонов, поиски светотени вместе с перерождением самой готики привели и к перерождению витражного искусства, которое при большей утонченности утратило былую, сияющую чистыми красками монументальность.
Из дошедших до нас витражных ансамблей высокой готики самый замечательный в Сен Шапель в Париже включает 146 окон с 1359 различными сюжетами.
Витраж как обязательная часть храмового интерьера не пережил готики. Но колористические достижения средневековой витражной живописи оставили глубокий след в искусстве и, в частности, в конце прошлого века вызвали восхищение художников-импрессионистов. Напомним, наконец, что современная архитектура нередко возвращается к витражу.
* * *
Ну, а живопись, не витражная, а настенная или станковая? Можно ли сказать, что такой живописи вовсе не было в готическую пору? Нет, конечно, нельзя; однако живопись позднего средневековья еще в большей степени, чем скульптуру, трудно уложить в какие-то определенные стилистические рамки так, чтобы одни произведения признать чисто готическими, другие, по существу, уже переходными, предвещающими новую эру в искусстве, именуемую Возрождением.
Осада «Замка Любви».
Слоновая кость.
XIV в.
И все же, хоть и с оговорками, такие рамки возможны.
Однако прежде нам следует коснуться одного течения, сыгравшего значительную роль в готике, особенно более поздней, при этом во всех видах искусства.
Начнем с небольшого примера.
Уже с конца XIII в. резьба по кости стала почти монополией Франции, в частности Парижа. Костяные изделия парижских мастерских высоко ценились во всей средневековой Европе. Попадали они и в нашу страну.
В Новгородском музее хранится любопытнейшая пластинка из слоновой кости, обнаруженная в Новгороде при раскопках в 1962 г. Эта пластинка, вероятно служившая украшением рукоятки ножа или кинжала, парижской работы, скорее всего первой четверти XIV в. На ней вырезаны фигуры двух конных рыцарей в кольчугах и шлемах. Куда же, в погоне за чем, на штурм какой твердыни, для каких кровавых потех устремились на своих гарцующих конях эти грозные на вид, в броню закованные воины? Но, оказывается, тут дело совсем в другом. Ведь в руках у рыцарей не мечи и не копья, а… цветущие ветки.
Сцена, изображенная на пластинке, иллюстрирует осаду «Замка Любви», часто служившую темой придворной поэзии.
Миниатюра из «Рукописи Манессе».
Со свойственным им изяществом парижские резчики не раз украшали крышки ларцов, коробочки для зеркал и прочие женские безделушки эпизодами этой «Осады», во время которой нарядные дамы с высоты зубчатых стен отбивались розами от штурмующих замок рыцарей, которые «шли в бой», замахиваясь на дам цветущими ветками роз, розами стреляли из луков или собирали розы в корзины, чтобы зарядить ими метательные машины.
При дворах феодальных властителей зачитывались в стихах и прозе трогательным сказанием о славном рыцаре Тристане и белокурой Изольде, чья красота, «словно восходящее солнце», озаряла стены королевского замка. Выпив колдовское зелье, они навечно полюбили друг друга «к великой радости и к великой печали… и скончались в один и тот же день». Но это не было концом их любви: «Ночью из могилы Тристана вырос терновник, покрытый зеленой листвой, с крепкими ветками и благоуханными цветами, который, перекинувшись через часовню, ушел в могилу Изольды… Трижды хотели его уничтожить, но тщетно».
На четырех стенках и крышке хранящегося в Эрмитаже ларца для драгоценностей парижской работы (первая четверть XIV в.) сцены, вырезанные из слоновой кости, рассказывают всю историю этой идеальной любви. А на другом эрмитажном ларце мы видим и осаду «Замка Любви».
Братья Лимбург. Июль.
Миниатюра из «Богатейшего Часослова герцога Беррийского».
1409 - 1415 гг.
…Юный рыцарь в изящном изгибе склоняет колено перед дамой сердца. Фигура дамы тоже грациозно изогнута. В ее руках шлем с огромными павлиньими перьями, который она возлагает на голову своего верного паладина. За ним - конь, бьющий копытом, чисто декоративный, как бы вырезанный из картона. И вся композиция изысканно декоративна. Это сверкающая чистыми красками миниатюра, где на смену религиозной символике приходит любовная аллегория. Яркий пример так называемого международного «куртуазного» стиля - немецкая миниатюра из «Рукописи Манессе» (около 1300 г.), сборника любовных песен, который талантливейший мастер Гейнрих Фрауэнлоб украсил сценами рыцарской любви, турниров, охоты и даже представлений жонглеров.
Любовная тема занимала все, большее место в сочинениях и художественном творчестве позднего средневековья. Переплетение мистической экзальтации и экзальтации любовной, культа девы Марии и культа «Прекрасной дамы», рыцарские романы и воспевание любви, не только как идеальной, одухотворяющей страсти, но и как тонкой «куртуазной» игры, служили изящным украшением тогдашней придворной жизни.
Братья Лимбург. Октябрь. Миниатюра из «Богатейшего Часослова герцога Беррийского». 1409 - 1415 гг.
Куртуазный стиль накладывал на художественное творчество отпечаток изысканной элегантности: придавал книжной иллюстрации особую изощренность, тонкую узорчатость и в миниатюре и в пластике подчас выявлялся таким замысловатым, но и гармоническим расположением драпировок, что они составили как бы симфонию виртуозных изгибов и складок. Светский характер этого стиля позволял художнику одновременно проявлять индивидуальность, которая, начиная с этой поры, улавливается нами все чаще, равно как и живую наблюдательность в сочетании с утонченной декоративностью.
Будь то светский сюжет или религиозный, художник-миниатюрист вводил в каждую сцену бытовые мотивы, часто очень правдивые, но всегда подчиненные общей декоративной схеме, увлекаясь как игрой драпировок, так и рисуночным чередованием пинаклей, стрельчатых арок и прочих атрибутов готической архитектуры.
Это искусство оставило нам такие шедевры, как, например, «Псалтырь Людовика Святого» (вторая половина XIII в.); «Псалтырь королевы Мари» (первая четверть XIV в.) английского мастера - опять-таки с аллегориями месяцев (так, декабрь представлен молодой дамой, натягивающей чулок перед камином); знаменитый «Бельвильский требник» (первая половина XIV в.) французского мастера Жана Пюселя с графически изысканным тонким орнаментом, в котором сочетаются птицы, бабочки и стрекозы; создания Боневе и Жакмар, по происхождению фламандцев, замечательных мастеров, работавших во Франции (в последние десятилетия XIV в.); работы мастера Часослова Бусико (обосновавшегося в Париже в конце XIV в.), тоже, вероятно, по происхождению фламандца, чьи миниатюры - крошечные картинки, нередко с пейзажем, уже частично построенным по законам перспективы.
Италия и Нидерланды, где реализм становился все более законченным, оказывали возрастающее влияние на французскую миниатюру. Самый ее прославленный памятник начала XV в. - «Богатейший Часослов герцога Беррийского». Как
