Читаем без скачивания Цветок пустыни - Уорис Дири

Странно, хотя мне всегда нравились чернокожие мужчины, повышенный интерес ко мне проявляли как раз белые парни. Преодолевая привычки сурового африканского воспитания, я болтала, заставляя себя говорить со всеми: черными, белыми, мужчинами, женщинами. Если я собираюсь стать самостоятельной, рассуждала я, мне надо научиться жить в этом непривычном мире, а его правила сильно отличались от тех, каким меня учили в пустыне. Мне надо было научиться английскому языку и тому, как разговаривать с самыми разными людьми. Умение обращаться с верблюдами и козами никак не могло помочь мне выжить в Лондоне.

На следующий день Хальву обогатила мой опыт, полученный в ночном клубе, своими замечаниями. Она прошлась по списку тех, кого мы встретили в клубе, объяснив характер, побуждения и особенности каждого. По сути, она преподала мне краткий курс человеческой природы. Она рассказывала о сексе, о том, к чему стремятся эти парни, о том, чего следует опасаться, а также об особых сложностях, подстерегавших африканок — таких, как мы. За всю прежнюю жизнь никто не обсуждал со мной такие темы.

— Ты, Уорис, разговаривай с ними в свое удовольствие, смейся, танцуй — а потом сразу домой. Не позволяй уговорить себя и затащить в постель. Они не знают, что ты отличаешься от англичанок, — ты же подверглась обрезанию, а они этого не понимают.

Я уже несколько месяцев ожидала комнату в ИМКА, когда услышала, что одна женщина ищет себе напарницу: она училась, и ей было не по карману оплачивать комнату самостоятельно. Меня такой вариант вполне устраивал, потому что я тоже не потянула бы комнату сама, а места у нее вполне хватало на двоих. Хальву оставалась моей лучшей подругой, но в ИМКА я подружилась и со многими другими, там ведь молодежи было пруд пруди. Я по-прежнему посещала школу и понемногу овладевала английским языком, не бросала и работу в «Макдоналдс». Жизнь налаживалась, текла спокойно и размеренно. Я и подумать не могла, что в один прекрасный день все так круто изменится.

В тот день я закончила работу в «Макдоналдс» и, перемазанная жиром, решила все же выйти через парадную дверь; для этого надо было пройти мимо стойки, где покупатели делали заказы. И там, ожидая свой биг-мак, стоял мужчина, знакомый мне по школе при церкви Всех Святых. Рядом была его дочка.

— Привет! — бросила я, проходя мимо них.

— Ба! Вот так встреча! — Он явно не ожидал встретить меня в «Макдоналдс». — Как жизнь? — В его голосе слышался неподдельный интерес.

— Замечательно, просто замечательно! — ответила я и спросила подругу моей Софи: — А ты как поживаешь? — Мне хотелось похвастаться, как я теперь говорю по-английски.

— У нее все отлично, — ответил за девочку отец.

— А как она выросла за это время! Ну ладно, мне надо бежать. Пока!

— Подождите! А где вы живете?

— Пока!

Я вежливо улыбнулась, не собираясь с ним разговаривать: по старой памяти я этому типу не доверяла, а стоит сказать ему адрес, и он точно объявится у дверей.

Вернувшись в общежитие, я решила посоветоваться насчет этого загадочного человека со всезнающей Хальву. Я быстренько вытащила из ящика стола паспорт, пролистала его и отыскала визитную карточку Малькольма Фейрчайлда, спрятанную туда в тот день, когда я закопала паспорт в дядином садике.

— Скажи-ка мне вот что… — попросила я, спустившись в комнату Хальву. — Вот визитная карточка, она у меня уже давно. Кто этот человек? Здесь сказано, что «фотограф-стилист», я знаю, но как это понимать?

Подруга взяла карточку из моих рук.

— А вот как: он хочет надеть на тебя разные наряды и так сфотографировать.

— Знаешь, а вот этого мне бы очень хотелось!

— А кто это? Откуда у тебя его визитная карточка?

— Да тот самый тип, которого я сегодня встретила, но что-то я ему не доверяю. Он когда-то дал мне карточку, потом проследил меня до дома и о чем-то говорил с тетушкой. Она раскипятилась и наорала на него. Но я так и не смогла понять, чего же он добивался.

— Так почему бы не позвонить и не спросить у него самого?

— Думаешь, стоит? — спросила я, скривившись. — Чтобы я ему звонила? Может, ты пойдешь со мной и поговоришь с ним, разузнаешь все как следует. А то я пока не все понимаю по-английски.

— Ладно, идем звонить.

Но я смогла набраться храбрости только на следующий день. Пока мы с Хальву спускались в холл к телефону-автомату, сердце у меня гулко стучало. Хальву бросила в прорезь монетку, та глухо звякнула. Держа в одной руке карточку и с трудом разбирая цифры в полутьме холла, другой рукой она набрала номер.

— Алло, могу я поговорить с Малькольмом Фейрчайлдом?

Последовал обмен обычными вступительными репликами, а потом Хальву сразу взяла быка за рога.

— Вы не извращенец какой-нибудь, правда ведь? Вы не станете убивать мою подругу? Ну да, но поймите: мы же вас совсем не знаем. Даже где вы живете… Ну ничего не знаем… Угу, угу, ну да.

Хальву стала царапать что-то на клочке бумаги, а я старалась заглянуть через ее плечо.

— Что он говорит? — прошептала я чуть слышно.

Она только отмахнулась.

— Тогда ладно. Это по-честному. Мы так и сделаем.

Хальву повесила трубку и вздохнула с облегчением.

— В общем, он сказал так: «Раз вы мне не доверяете, приходите в студию, посмотрите сами, где я работаю. Не понравится — ваше дело, я спорить не стану».

Я прижала обе руки ко рту.

— Так. И что же? Мы туда пойдем?

— Конечно, черт тебя побери! Что мы теряем? Узнаем, что это за тип, который столько времени тебя преследовал.

11. Фотомодель

На следующий день мы с Хальву отправились обследовать студию Малькольма Фейрчайлда. Я не имела ни малейшего представления о том, что нас там ждет, но стоило открыть дверь, и я оказалась в совершенно другом мире. Повсюду были развешаны огромные постеры и рекламные плакаты с фотографиями красивых женщин. «Ой…» — тихонько восклицала я, оглядываясь по сторонам и рассматривая прекрасные лица. И я сразу поняла — как поняла в тот момент, когда еще в Могадишо дядя Мохаммед говорил тетушке Сахру, что ему нужна девушка для работы в Лондоне, — вот оно! Вот то, чего я ждала! Вот это действительно мое, это именно то, чем мне хочется заниматься.

К нам вышел Малькольм, поздоровался. Он сказал, чтобы мы чувствовали себя как дома, и дал каждой по чашечке чаю. Потом присел рядом и сказал, обращаясь к Хальву:

— Я хочу, чтобы вы поняли: все, что мне нужно, — это сфотографировать ее. — Он указал на меня. — Я охочусь за этой девочкой больше двух лет. Мне еще никогда не приходилось прилагать столько усилий ради того лишь, чтобы сделать фото!

— Ах, вон оно что… — Я смотрела на него, разинув рот от удивления. — Вот как! Вы просто хотите меня сфотографировать… Вот так? — Я махнула рукой в сторону постеров.

— Именно! — Он энергично закивал головой. — Уж поверьте. Это мне и нужно. — И провел рукой по середине носа сверху вниз. — Мне нужна-то всего половина вашего лица. — Он повернулся к Хальву. — Потому что у нее просто восхитительный профиль.

А я сидела и думала: «Сколько времени пропало даром! Он охотился за мной два с лишним года, а всего за две секунды объяснил, что хочет всего-навсего меня сфотографировать».

— Ну, против такого я не возражаю. — И тут я встревожилась, припомнив, что происходило раньше, стоило мне остаться с мужчиной наедине. — Но обязательно в ее присутствии! — Я положила руку на плечо подруги, и та согласно кивнула. — Она обязательно должна быть здесь, пока вы будете меня фотографировать.

Он посмотрел на меня с некоторой растерянностью.

— Что ж, ладно… Пусть приходит с вами.

К этому времени я так разволновалась, что едва могла усидеть на стуле.

— Приходите послезавтра в десять часов, здесь уже будет кто-нибудь из мастеров по макияжу.

Мы снова пришли в студию через два дня. Гримерша усадила меня в кресло и взялась за меня, пустив в ход ватки, щетки, губки, кремы, краски, пудры, тыча в меня пальцами и оттягивая мне кожу. Я не очень понимала, что она делает, но все равно сидела тихо, наблюдая за ее странными манипуляциями со всеми этими незнакомыми вещами. Хальву, хихикая, откинулась на спинку своего кресла. Время от времени я поглядывала на нее и пожимала плечами или корчила ей рожицы.

— Не надо вертеться! — остановила меня гримерша.

Чуть погодя она сказала «Ну-ка», отошла немного и, уперев руки в бока, удовлетворенно осмотрела меня.

— Посмотрите в зеркало.

Я поднялась с кресла и взглянула в зеркало. Одна сторона лица у меня совершенно преобразилась: она выглядела золотистой, шелковистой и посветлевшей. Другая половина принадлежала доброй старой Уорис.

— Bay! Вы только посмотрите на меня! Да, но почему вы сделали только пол-лица? — спросила я с тревогой.