Читаем без скачивания Зять для мамы - Ирина Словцова

«Господи, – спохватилась она, – ведь мальчик наверняка дома! Я могла его напугать. Он решит, что я свихнулась». Продолжая стоять на коленях, она подняла распухшее от слез лицо и увидела испуганные глаза Ипполита. Он смотрел на нее из коридора, боясь войти в комнату.

– Марина Петровна, что с вами? – почти шепотом спросил сбитый с толку ее видом зять.

– А ты не видишь? – будничным голосам сказала она и констатировала: – У меня истерика. Пожалуйста, подогрей чайник. Я сейчас приду.

Она отправилась в ванную комнату приводить себя в порядок. Взглянув в зеркало, ужаснулась: на лице – невесть откуда появившиеся следы земли, под глазами – чернота от туши, а веки красные и распухшие.

– Ох, хороша ты, Марина Петровна! Красоты не–описуемой, – сказала она себе в фальшивом восхищении. Потом долго плескала воду в лицо, постепенно приходя в себя и прикидывая, как побыстрее убрать грязь из своей комнаты. Успокоившись, она пошла на кухню. Ипполит ждал ее, глядя в экран телевизора, работавшего с выключенным звуком.

Она молча налила чаю, взяла кружку в руки, как будто ее знобило.

– Может быть, вам плед принести? – участливо спросил Ипполит.

Она в ответ только покачала головой. Котов, которые обычно стремглав бежали на кухню, как только туда кто-нибудь направлялся, не было. Наверное, где-то окопались, пережидая грозу.

Помолчав, она сказала, глядя в кружку:

– Вообще-то это не бабушкины коты, это Аленкины.

– Как это?

– Да так. Она еще в школе училась, пошла за одним котенком к подружке, а там двое этих дураков остались, рыжий и серый, – от большого помета, и так вместе играли забавно, что у нее не хватило духа их разлучить. Когда она домой в шапке принесла этих чумных, мы ее отругали, велели одного обратно отнести, а Аленка все говорила «да-да», а не относила. Надеялась, что мы смиримся с тем, что их будет двое. И вот – результат.

Она рассказывала ему эту дурацкую историю, а сама в это время думала о другом. Возможно, в словах здравомыслящей ухоженной Аллы есть доля истины? Чужие проблемы, которые Марина почему-то решила взять на себя, теперь мешают ее жизни. Что она сделала не так, в чем ее ошибка? Во всяком случае, даже без ответа на этот вопрос она знает, что ей нужен тайм-аут. Ипполит не виноват в том, что случилось, но видеть его она больше не может. И выгнать тоже не может. Наконец она нашла в себе силы, чтобы обратиться к нему:

– У тебя есть друзья, с которыми ты бы хотел пообщаться?

– Вы хотите, чтобы я ушел? – понял он ее вопрос по-своему.

– Я хочу уехать дня на три-четыре, пока бабушка еще под присмотром в больнице. А ты можешь пригласить кого-нибудь… Я уеду сегодня.

– Это все из-за меня? Там что-то случилось?

– ТАМ ничего не случилось, просто меня пригласили в гости, вот и все.

Ей нужен тайм-аут, это точно, но зять не должен знать о том, что произошло. Она торопливо объяснила ему, что он остается в квартире «за старшего», и дала пару ценных указаний: котов кормить по настроению, деньги на питание и непредвиденные расходы лежат на кухонном столе, там же визитка с номером ее мобильного телефона, если будут сложности – вот список имен и телефонов, по которым можно позвонить. Первым по списку шел Геннадий… Все остальное – по собственному усмотрению. Стараясь не смотреть на его удивленное лицо, она наконец остановилась:

– Ну, я вызываю такси…

…Она сидела в машине и жалела сама себя: день фигово начался и скверно закончился. Что там советуют господа психологи? Когда начинается череда неприятностей, нужно замереть. Вот она сейчас и замрет, выпадет из социума на несколько дней. Марина ехала к Валентину.

Глава 16. С Валентином

Валентин, выслушав невеселую историю с анонимным звонком, хоть и сочувствовал Марине, но не видел причины для слез.

– Я не понимаю, почему ты так расстраиваешься. Ты же там гроши получала, а торчала сутками! Ты талантливый дизайнер! Займись наконец тем, к чему душа лежит, – убеждал он ее.

– Да в том-то и дело, что я детей люблю. А у меня только одна дочь получилась…

Валентин хотел что-то заметить по ходу ее речи, но она попросила:

– Не перебивай, мне и так трудно говорить. Мне нравится им помогать, рассказывать что-то новое, видеть, как они становятся увереннее в своих силах. И знаешь, мне с ними даже легче общаться, чем с некоторыми взрослыми. Они если любят – так это сразу видно. Если кого терпеть не могут – тоже по лицам все прочтешь. Алена выросла, а куда мне девать свои материнские чувства? На котов, что ли, этих придурочных тратиться?

– Ну, если это так серьезно, ищи другое место, тем более что в городе колледжей и ПТУ – как грибов после дождя.

– Ты думаешь, это так просто? Там мои дети, я к ним привыкла. Я знаю, что у них дома делается, почему один вечно хочет есть, а другой не высыпается. А у других детей… – и она уже откровенно плакала, – у других детей будут чужие глаза!

– Ну чем я, Мариша, тебе могу помочь? – ласково спросил Валентин.

– Да ты мне уже, Валя, помог, что увез из города.

Они вели этот разговор в машине, двигавшейся по Таллинскому шоссе. Она наконец-то согласилась на его давнее предложение поехать на несколько дней в Прибалтику, откуда он был родом. В Риге жил его двоюродный брат с женой в большой, как говорил Валентин, квартире и всегда был рад приезду родственника, который старался не злоупотреблять гостеприимством рижанина.

Валентин поставил машину в хвост вереницы автомобилей, ждущих открытия переезда.

– Похоже, мы тут надолго. Я покурю? – Он приоткрыл окно, щелкнул зажигалкой перед кончиком сигареты, затянулся и продолжил разговор: – Как ты думаешь, есть ли у вашего колледжа или директора какие-то злопыхатели? Ведь если вспомнить подоплеку «школьного дела», о котором целую неделю после передачи Малахова только все и говорили, то там кто-то подсиживал районного мэра, чья жена руководила этой злополучной школой. Твой директор мог кому-то чем-то помешать? Может быть, слишком сильно тянет на себя бюджетное одеяло?

– Откуда же я знаю! В политику он не играет. Как администратор особым сволочизмом никогда не отличался. Колледж тянет этот давно, районное начальство старается ублажать… Нет, не похоже, чтобы это было сделано по каким-то политическим или корпоративным мотивам. И потом, я слишком малозаметная фигура в этом механизме.

– А здесь и не надо крупной фигуры, – возразил ей Валентин. – Главное, чтобы можно было вменить некий криминал, который захотела бы обсудить общественность. Но раз ты отрицаешь возможность интриги против колледжа или его директора, значит, это акция против тебя лично. Кому-то ты сильно мешаешь… Это звонил кто-то из твоего окружения, человек, который осведомлен о твоих семейных неурядицах.