Читаем без скачивания До чего ж оно все запоздало - Джеймс Келман

Что и делало тебя.

Сердце, сам понимаешь, как же хреново ты себя чувствуешь, – плюс живот; если не будешь за ними следить…

Ладно, на хер.

Сэмми был человек по женской части неопытный. Если честно. Слышал он в крытке трепотню всяких дрочил. На главныйто вопрос никто никогда не отвечал, его даже и не задавали: откуда у тебя такой опыт, если ты, урод недоделанный, всю жизнь в тюряге просидел!

А-а.

Просто насчет Элен ты знаешь, что охеренно хотел, всегда охеренно хотел защитить ее. Вечно думал об этом, друг.

Исусе-христе. Куда, в жопу, подевался табак? как ни хватишься, его нету. Это всегда охеренно

Он скрутил сигарету. Неделя, как ее нет, срок не маленький. Ты тревожишься. Ты же слышал в тюрьме тех тупых ублюдков. Ну да, слышал. В одно ухо входило, из другого вываливалось. Долбаное бахвальство; сплошное долбаное бахвальство. Тебя от него тошнило. Байки-из-крытки, Уроки-которые-я-получил. Глупость, все глупость. Чарли был чертовски прав, я к тому, что, конечно, он был офигенно прав, как будто Сэмми этого не знал! Это Чарли не знал, Чарли и был тем самым мудаком, который не знал. Только думал, что знает.

Ты завелся, а это лишнее, это большая ошибка.

Люди рассказывают тебе всякий вздор. Им непременно нужно вкрутить тебе какую-нибудь ерунду. Ты ж лох. Долбаный лох. Так они с тобой разговаривают. Даже мужик вроде Чарли, и тот пытается втюхать тебе разную чушь, намерения-то у него самые добрые, но он не стал бы этого делать, если б не считал, что ты ничего не понимаешь, что ты несведущий ублюдок, лох долбаный; провел столько лет в тюряге, а о системе ни хрена не знаешь, понимаешь, о чем я, вот это самое они про тебя и думают, что ты просто долбаный…

А, хрен с ними, друг, пошли они все.

В жопу футбол, Сэмми тянет руку к кассетам. Некоторые из этих голосов, друг, с ума могут свести; взрослые же люди, ты меня понимаешь, а беснуются из-за какого-то футбола. Кассета вставлена, он нащупывает кнопку «воспр.».

Долбаный Вилли Нельсон,[18] друг, только его мне и не хватало. Первое, в чем я нуждался, и последнее, чего хотел.

Старый долбаный Вилли.

Ладно. Сэмми хотел было выключить магнитофон, но вместо этого убавил громкость почти до неслышимости. Хотя все равно слышно.

Все дело в том, что времена изменились. Изменились, знаешь ли; хотя некоторые тебе не поверят. Что ж, это их долбаная прерогатива.

В случае Сэмми это было вождение. В случае его гребаной глупости. О которой и идет речь во всех этих скорбных повестях из подлинной жизни. Каждый, кто их рассказывает, делает вид, будто во всем виновата злая судьба, но, по сути, рассказы ведутся о глупости; их собственной, ни больше и ни меньше. Олухи долбаные, нашли чем хвастаться, собственным сраным идиотизмом. Слушая их, понимаешь – очень им хочется убедить тебя, что во всем повинна злая судьба. Иногда они пытаются сделать рассказ посмешнее, да только весь смех к тому и сводится, что они остались в дураках. Сколько уж раз Сэмми выслушивал такие истории. И не только там, на воле тоже. Куда ни пойди, везде услышишь; непременно найдется мудак, которого так и подмывает рассказать тебе что-нибудь в этом роде. Начинают-то они с того, что вот-де хочется им с тобой поделиться, чтобы ты понял – сами же они на себя беду и накликали. Но только это вранье, потому как в конечном счете все сводится к хвастовству. Просто им позарез нужно втолковать тебе, будто случившееся с ними нисколько не похоже на случившееся с любым другим мудаком. Любой-то другой, ясное дело, как был дураком, так и останется, а они-то нет. Ну и начинают тебе заливать, как здорово было продумано их дельце; они все предусмотрели, друг, на этот счет не волнуйся, все про все, все основные моменты, и тут вдруг бах, трах, и они в жопе. Из-за какой-то гребаной мелочи, ерунды, которая ни одному мудаку на свете и в голову-то не пришла бы. Ни одному в целом свете.

Так что выходит: что козел, который тебе все это травит, просто-напросто гений, но только невезучий. Вот что он тебе на самом деле вкручивает, друг, – он, бедняжка, невезучий гений, которого поимела судьба. Кабы не она, он бы сидел сейчас в каком-нибудь клевом местечке да выставлял угощение голливудским кинозвездам. Обычная херня, друг, мутотень, полная мутотень и ничего больше, тебя от нее тошнит уже, слушаешь, слушаешь и чувствуешь, что сейчас с ума, на хер, соскочишь; ведь все уже наперед знаешь, все его основные моменты; а приходится слушать, блин, и до того это тебя достает, до того достает, что блевать охота, мутит и с души тянет; ты даже смотреть на них не можешь, друг, на тех, кто тебе это рассказывает, не можешь смотреть, не хочешь видеть их долбаные зенки.

Сэмми пытался втолковать это Элен, чтобы та поняла, на что она похожа, как она работает, глупость-то. Женщинам это следует знать, мужики обязаны им все объяснить, растолковать, что она собой представляет. Вся эта тряхомундия. В его случае это было вождение, он не смог получить права. Да какого хрена, друг, он и водить-то не умел, потому у него этих долбаных прав и не было: просто ни хера не умел водить. Так, блин, и не научился. Вот про это он Элен и рассказал. Про это и рассказал. А что такого? Вообще-то даже смешно. Если подумать. Ну то есть если тут есть над чем смеяться, так валяй, смейся. Штука не в том, что у него не было долбаных прав, он этих долбаных прав и получить-то не мог, потому как ни хрена не умел водить. Да еще и пивом налился

да не в пиве дело, а в тебе, только в тебе. Он отправился на улицу Семи Сестер, поговорить с одним знакомым, с ирландцем, насчет работы. Там тогда отель ремонтировали, вынимали из здания всю начинку, потом фасад переделывали, потому как он утратил историческую ценность или еще что. Платили хорошо, парень был надежный, он насчет Сэмми уже переговорил, так что все было на мази. Но так уж вышло, что в пивную он пришел раньше времени, ну и записался в очередь, в бильярд поиграть. И выиграл первую партию, просто подфартило. Я к тому, что просто выпал один из этих долбаных вечеров, потому как в бильярде он никогда особо не блистал. Хотя удар у него был неплохой и играть ему нравилось. А когда его, наконец, поимели, один мужик отозвал его в сторонку, на пару слов; ну и слово за слово, в общем, поговорили маленько за жизнь.

Так что, когда пришел тот ирландец, Сэмми в работе уже не нуждался, он ее уже получил. Короче говоря, взяли его на подмену одному малому, которого к тому времени замели. Чем они там занимались, не важно, а важно, что пять раз все прошло гладко. Пять удачных ходок. А на шестой их накрыли. Вот такие дела. Вождение его подвело, хотя при чем тут вождение, подвели его сцепление и передача. Ладно. Дурацкая, на хер, история, потому как могло вообще ничего не случиться, фараоны даже не знали, что Сэмми тоже там, его и видно-то не было, он в машине сидел. Всю остальную компанию уже повязали, и фараоны решили, что дело в шляпе. И тут он включил зажигание. У Стива-то Маккуина[19] это запросто получается. А Сэмми не смог даже долбаный руль повернуть; заклинило его, на хер, или еще что, не знаю. Семь лет. Ни хрена себе. Зашибись, на хер. Он рассказывал эту историю нескольким мужикам. Иногда она вызывала смех, иногда не вызывала, но каждый мудак понимал, о чем идет речь. О глупости, друг, о чем же еще.

Однако рассказать все Элен, это было еще и похуже глупости. Едва закончив, он понял: что-то не так. Потому что она просто лежала рядом, не шевелясь. Он что-то залепетал, пытаясь исправить положение. А она все равно ни слова, друг, ни слова не сказала. Охренеть можно. Я о чем, я о том, что он только потому ей все рассказал, что хотел показать, как все переменилось, показать, что вся эта мудистика уже в прошлом. Как сам он, на хер, переменился. Вот это прошлое, а вот это будущее. Но ведь, направляясь в будущее, ты же и в нем нуждаешься, друг, в прошлом, знаю, что говорю, ты должен вытащить его на свет божий, чтобы она все знала, ну то есть показать ей все, на хер, заставить ее понять. А как еще, блин, это сделать? Потом она повернулась, легла на спину. Исус всемогущий. Он как сейчас все помнит. Тебе хотелось схватить ее, встряхнуть. Но она тебя вроде ни хрена и не слушала, друг, не слушала, она уже приняла решение; уже ушла в собственные мысли; и то, о чем она думала, к нему ни хрена никакого отношения не имело, потому как она не поняла, но он не смог ей втолковать, не нашел нужных слов.

Ну а после молчанка. Молчать Элен умела; терапевтическое молчание, друг, оно у нее отлично получалось. Он подумал, что она, может, заснула. Но знал, что нет, по дыханию. Просто по тому, как она дышала. По тому, какой получался звук. Ты гадал, может, это она дает тебе понять, что не спит, дает шанс все поправить, пытается сказать тебе, что его еще можно устранить, это взаимонепонимание, – если это оно, на хер, тогда время еще есть, вот прямо сейчас, сейчас самое время; и если ты не воспользуешься этим шансом, все уйдет, все-все, на хер, все погибнет, выскользнет из твоих рук: ну вот, мать-перемать, тут он и начал трепаться снова, делая вид, будто между ними никакого разлада и нет, будто он всем доволен, тут ему и подвернулась на язык эта последняя история, в аккурат про…