Читаем без скачивания Кровавый кошмар Восточного фронта - Карл Кноблаух
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Старший лейтенант Кноблаух и лейтенант Шнайдер из 2-го фузилерного батальона дивизии «Герман Геринг». Мы прикрывали отход батальона из имения Платтау и теперь потеряли свою часть. Я прошу, господин полковник… — Дальше говорить я не смог, слабость навалилась на меня, и я потерял сознание.
Когда я очнулся, полковник сказал мне:
— Лейтенант Шнайдер доложил мне о том, что произошло. Сейчас отправляйтесь к своему батальонному врачу, который находится здесь, в Вандлакене. Он снабдит вас необходимыми документами. Потом ищите ближайший сборный пункт для раненых. Батальон примет лейтенант Шнайдер. По состоянию на сегодня он — последний офицер фузилерного батальона. Ваши люди разместились в Линде. Это в километре к северу отсюда. Поезжайте!
Я нашел доктора Наумана, который оказал мне первую помощь и выдал карточку раненого. Ранение в грудную клетку оказалось пустяковым: рана длиной четыре сантиметра, словно разрез скальпелем. Легочное кровотечение было гораздо неприятнее.
— Никаких физических нагрузок! Не бегать! — посоветовал врач, хотя он знал, что этот совет невыполним в этих условиях. На машине мы со Шнайдером добрались до Линде. Солдаты разместились в домах. Поговорить было не с кем — все забылись сном, похожим на смерть. Мы со Шнайдером тоже постарались уснуть, несмотря на измотанные нервы.
26 января
8.00. Я услышал, как подъехала машина. Кто-то позвал лейтенанта Шнайдера. Шнайдер вышел на деревенскую улицу и сразу же вернулся обратно:
— Вызывают в Вандлакен за приказом. Батальон в 9.00 должен отсюда выступить в восточном направлении. Нас передали в подчинение командира боевой группы, который находится в 600 метрах от Линде в блиндаже. Разбуди, пожалуйста, людей, а то я спешу.
Разбудить солдат было не так-то просто. Я приказал построиться. По деревенской дороге мы пошли на север, к штабу боевой группы. Справа от нас, в Астрауэр-форсте слышался шум боя. Капитан, командир боевой группы, сидел в маленьком бетонном бункере. Я зашел и доложил о прибытии фузилерного батальона. Капитан нервничал от груза свалившейся на него ответственности. Без какого-либо введения он приказал немедленно выступить на западную окраину Форст-Астрау. Я постарался ему объяснить, что я в общем-то уже не в батальоне, а лейтенант Шнайдер сейчас должен подъехать с последним приказом из штаба полка. Тем не менее без скандала не обошлось. Чтобы не провоцировать его эскалацию, я покинул бункер. На выходе из командного пункта я встретил доктора Наумана и рассказал ему о препирательствах с командиром боевой группы:
— Доктор, сделайте из меня убитого и объясните капитану там, внутри, что я не в состоянии пробежать и десяти метров!
В этот момент принесли раненого. Он лежал на носилках, лицо его было бледно-зеленого цвета. Доктор обратился к носильщикам:
— Что с ним?
— Ранение в живот, господин капитан медслужбы!
Доктор Науман посмотрел на раненого. Под пупком было небольшое входное отверстие от пули. Крови не было. Доктор стал ощупывать живот раненого и вдруг, к моему удивлению, извлек из раны пулю. Она попала под кожу живота и застряла там, не причинив других повреждений. Раненый узнал о счастливом исходе дела, и цвет его лица сразу изменился на здоровый.
По дороге подъехало штурмовое орудие. На нем сидел лейтенант Шнайдер. Орудие остановилось, Шнайдер соскочил и подошел ко мне:
— Мы сейчас атакуем. Опушку леса вон там необходимо отбить, пока на ней не закрепились русские!
Мы попрощались с ним. Я пожелал Герту Шнайдеру всего хорошего и отправился на сборный пункт раненых.
Путь из Восточнопрусского котла в рейх
В помещении небольшого дома лежали и сидели раненые. Выдавали теплый напиток. Все ждали, когда их отвезут на санитарных машинах дальше.
16.00. До сих пор не подъехала ни одна машина. Я забеспокоился. Если русские прорвутся под Вандлакеном, то перебьют здесь нас всех. Ветер доносил до нас шум боя. Я разыскал обер-фельдфебеля, управлявшего этим заведением:
— Вы рассчитываете отправить всех на санитарных машинах или другим транспортом?
Он печально посмотрел на меня:
— Я больше уже об этом не думаю, господин старший лейтенант!
Этого мне было достаточно. Я захватил кусок черствого хлеба и отправился по дороге в Гердауэн. Багажа у меня давно уже не было.
16.40. Стемнело. Передо мной справа от дороги располагалась маленькая деревенька. Я подошел поближе и прочитал на указателе название: «Претлак». В затемненном окне я увидел лучик света. Я подошел к дому, постучался и вошел. На кухне я застал супружескую пару и дочь. Мужу было лет пятьдесят, дочери — лет пятнадцать. Женщина была неопределенного возраста. Они сидели за столом и смотрели на пламя догорающей свечи. Когда я вошел, мужчина поднялся и придвинул мне стул.
Эти люди были беженцы. По ним было видно, что они находятся в безвыходном положении и должны принять тяжелое решение. Чтобы прервать молчание, я спросил, одновременно обращаясь к родителям и дочери:
— Вы хотите здесь переночевать или сегодня же пойдете дальше на восток?
— Этого мы еще не знаем, — ответил мужчина на грубом восточнопрусском диалекте, — мы вообще больше ничего не знаем!
Он резко встал и стал ходить тяжелыми шагами взад и вперед по комнате. Вдруг он остановился и обратился ко мне:
— Но вам я, конечно, могу сказать. Я был ортсгруппенляйтером [5] неподалеку отсюда. Жители нашей деревни уже неделю назад эвакуировались. Я со своей семьей остался. Я как ортсгруппенляйтер ведь не мог же убежать просто так. И уж конечно же, не в первой колонне! А теперь мы здесь и не знаем, что будет дальше. До последнего момента я думал, что фюрер не бросит нас в беде.
А потом тихо добавил:
— Он нас предал!
Я не прерывал речь этого человека, годившегося мне в отцы. Этот человек потерял не только свою родину. Он потерял веру во все, что прежде казалось ему священным.
Чтобы не продолжать дальше этот разговор, я спросил о дороге на Гердауэн — Шиппенбаль.
Мужчина схватился за свой портфель. Когда он вынимал карту, на стол выпал пистолет калибра 7,65. Мы посмотрели друг на друга, и мой собеседник, указывая на пистолет, опять начал говорить:
— И это вы должны знать! В руки русским мы не дадимся!
Эти слова за последние месяцы я слышал очень часто. Здесь я ничего поделать не мог. И помочь этим людям тоже мне было нечем. Я медленно поднялся. В дверях я еще раз обернулся и глянул в печальные глаза. Не прощаясь, я вышел на улицу. Меня знобило.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});