Читаем без скачивания Без пощады - Александр Зорич

— Выходит, манихеи сейчас перешли в наступление?

— Чтобы судить об этом, надо обладать всей полнотой информации в масштабах планеты, — осторожно ответил Ферван. — Но я вас могу заверить, что настоящее наступление манихеев с решительными целями невообразимо. На нашей стороне не только подавляющее техническое, но также и численное превосходство… А теперь, Александр, посмотрите на экран.

На экран я и без того посматривал регулярно. Что же я — совсем дурак? Безбрежную аномалию тусклого болотного цвета, простроченную по краю мигающим красным пунктиром, я очень даже того… еще минуту назад… приметил и оценил.

— Что это?

— Котел.

— В нем Ангра-Манью варит души грешников?

— Вы все ловите на лету, Александр… Это конечная точка нашего маршрута. Хотя мы и не грешники, хе-хе…

— Мы направляемся прямо в Котел?

— О нет… Это, пожалуй, лишнее… Приготовьтесь, сейчас откроется весьма… весьма выразительный вид…

Как гласит цензурный вариант нецензурной присказки, «сколько лет летал, а такого не видал».

«Котел» — это они как-то странно назвали. Я даже готов допустить, что, несмотря на безупречную репутацию наших «Сигурдов», здесь переводчик все-таки напортачил. Правильнее было бы «котловина», «цирк» или «впадина».

Мы стояли на краю бездонной пропасти. Это не пустая красивость: дна действительно видно не было, оно тонуло в дымке.

Уступ обрыва, на котором Ферван посадил вертолет, тоже имел свое специальное название: Карниз. Будучи шириной метров под сто, он тянулся в обе стороны, насколько хватал глаз. Карниз находился на несколько десятков метров ниже уровня плато и выше дна впадины на… на невесть сколько. Я решил: километра на полтора-два.

Противоположная сторона Котла, как и его дно, не просматривалась, из-за чего возникало головокружительное ощущение, что Глагол — это плоская Земля древних картографов и нас занесло на самый ее край. А там, внизу, если только убрать дымку, мы сможем разглядеть исполинские хоботы трех слонов и краешек черепашьего панциря.

Вкратце — так.

Некоторое время я был предоставлен самому себе. Ходил взад-вперед по краю, покуривал, а Ферван командовал своими молодцами.

Егеря извлекли из транспортного отсека вертолета две большие трубы в рост человека и установили их на ажурные станочки.

Потом они отошли, Ферван взял в руки пульт управления.

Два легких беспилотных зонда с негромкими хлопками выпорхнули из труб… пролетели с полкилометра по баллистической… развернули крылышки… и взялись за работу, методически ввинчиваясь в Котел по нисходящей спирали.

Ясненько. Поиск полезных ископаемых в виде естественных залежей манихеев.

— Знаете, Александр, я который уже раз здесь, а по-прежнему оторопь берет.

Я так загляделся на зонды, что Фервану даже удалось меня немного напугать — я не заметил, как он оказался прямо за моей спиной.

— Да? А по-моему, милое местечко.

— Если принять во внимание, что перед нами миллион квадратных километров неизведанного…

— Миллион?

— Да. Котел представляет собой почти правильный перевернутый конус диаметром тысяча триста километров и высотой — от десяти до пятнадцати. На дне — океан со множеством архипелагов. Океан этот, кстати, задает местный уровень моря. Мы сейчас находимся на отметке 9703 метра. То есть — выше Эвереста.

Я помолчал. Вот так-так…

— И какое же там давление, на уровне моря?

— Правильный вопрос. На безаномальных архипелагах — две с половиной атмосферы. В других местах— зависит от типа аномальности.

— Тогда второй правильный вопрос: Котел является кратером от гигантского метеорита?

— Едва ли.

— Не хотите же вы сказать, что яма размером со Средиземное море выкопана вручную?

Ферван улыбнулся.

— Вручную? Нет. Но, думаю, следует говорить об искусственном происхождении Котла.

— В таком случае, это самый крупный техногенный ксенообъект из когда-либо обнаруженных Великорасой! «Улитки», о которых вы рассказывали, по сравнению с ним крохотулечки меньше микроба! Они должны были показаться вашим исследователям чем-то в высшей степени малосущественным! По сравнению с такой вот махиной!

— Не самый крупный. Вспомните Тяжелое Ожерелье.

— Клянусь Ашей, вы правы! Но, значит, уж точно второй по размерам! Какая, в конце концов, разница? Первый, второй… Важно, что все аномалии Глагола меркнут перед Котлом!

Вот уж не ожидал от себя, что приду в такое возбуждение. Да еще буду клясться именем Аши!

В тот момент я впервые почувствовал, что Тайна, самая настоящая, с большой буквы, у Глагола есть. И за разгадку этой Тайны я готов… многим пожертвовать… очень многим… страшно даже сказать чем.

Ферван, при всем мнимом простодушии своей невозмутимо-бандитской физиономии, был чутким психологом. Мое состояние от него не укрылось, и тогда он решил: время пришло!

— Вы, Александр, догадываетесь, что я говорю меньше, чем знаю. И в то же время — несколько больше, чем следовало бы, учитывая, что мы с вами находимся по разные стороны фронта и служим разным мировым силам.

— Да, понимаю. — Я досадливо повел плечом. — Вы сейчас скажете, что про Котел мне знать ничего не положено.

— Не совсем. Я как раз хотел сказать, что вы можете узнать о Котле. Мы вместе можем узнать больше. Понимаете?

— Так мы все-таки спустимся в Котел? — быстро спросил я, как нетерпеливый ребенок. Ох и крепко же меня тогда прихватила проклятая планета!

— Мы… спустимся. Между нами начало устанавливаться взаимопонимание… Будущее вселяет оптимизм. Но юридически — понимаете, чисто юридически — потребуется изменить ваш статус…

Здесь он сделал ошибку. Пожалуй, единственную за все время вербовки. Стоило мне услышать трибунно-плакатное «будущее вселяет оптимизм», как я насторожился, и действие дурманящей магии Тайны ослабело.

— Вы должны получить допуск… Хотя бы второй категории… А он может быть выдан гражданину Великой Конкордии либо…

— Либо?

— Либо бойцу дружественного вооруженного формирования.

— Дружественного?

— Да. Например, ДОА — Добровольческой Освободительной Армии.

— Кто кого освобождает? И от чего?

— Люди доброй воли освобождают своих собратьев из плена пагубных заблуждений, — отчеканил он. И поспешил добавить: — Но это официальная формулировка. Из самого названия следует, что все бойцы Армии — добровольцы и, следовательно, имеют право сами выбирать место своей службы. Скажем, если вы изъявите желание служить на Глаголе и помогать нам в борьбе с манихеями — уверяю вас, командование с радостью удовлетворит вашу просьбу! Более того! После короткого испытательного срока вам могут доверить собственный летательный аппарат. Даже флуггер, настоящий боевой флуггер! Вам ведь тяжело без неба, Александр?

— Тяжело… — У меня зачесались кулаки, невыносимо захотелось дать Фервану по роже. — Так вы хотите сказать, что Армия комплектуется русскими?

— Армия комплектуется всеми людьми доброй воли. Русскими, немцами, итальянцами, французами, японцами, чехами, американцами, индусами… Всеми! Без различия пола и профессии! Уже сформированы четыре батальона. На базе других лагерей и вербовочных пунктов, открытых на планетах Синапского пояса.

«Четыре батальона… Для круглого счета — две тысячи человек… Две тысячи наших оказались предателями?!!»

— Не верю!

— Почему? — Изумление Фервана казалось искренним. — Почему, Александр?

«С меня довольно».

— Значит, так, — сказал я ледяным тоном. — Давайте прекратим эти бессмысленные прения. Вы сделали мне предложение. Я отказался. Предпочитаю и впредь называться пленным русским офицером, а не предателем.

Ферван был достаточно опытен, чтобы не упорствовать.

— Что ж, Александр, такая позиция тоже заслуживает уважения. Вы можете считать, что нашего разговора не было. Но вам будет достаточно одного слова, чтобы мы к нему вернулись в будущем.

Он хотел еще что-то сказать, хотел…

Но мир вокруг нас не стоял на месте.

Глагол обращался вокруг центральной звезды. Планетная система, частью которой являлся Глагол, пребывала в извечном галактическом дрейфе, то есть двигалась относительно центра масс Галактики. Галактика мчалась сломя голову в составе Местного скопления. Местное скопление — в составе Метагалактики. А вызов спутниковой связи настоятельно требовал, чтобы Ферван вернулся в вертолет, выключил переводчик и включил микрофоны.

Когда Ферван закончил, вид у него был виноватый, как у побитого пса. И смотрел он теперь куда-то вбок, мимо меня.

— Что-то случилось?

— Случилось. «Много знания — много горя» — так, кажется, говорят ваши священные книги?

— Во многих знаниях многие печали, — машинально поправил я.