Читаем без скачивания Режиссер Советского Союза - 2 - Александр Яманов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава делегации ещё раз посмотрел на меня, как на какое-то чудо природы, и подмахнул обе копии. Но решил обозначить некоторые условия.
— Давайте сделаем так. Я поговорю с Александром Николаевичем и постараюсь решить конфликт миром. Поверьте, вы тоже совершили несколько странных поступков, и комиссия «Госкино» будет их рассматривать. А может, и другие структуры. Если вы надеетесь на покровительство Екатерины Алексеевны, то она не всесильна. Весовые категории обычного режиссёра и замминистра с безупречной репутацией, совершенно несопоставимы. У вас всё равно будет множество проблем. Даже если комиссия примет вашу версию произошедших событий.
Немного подумав, решаю не лезть в бутылку. Бороться с номенклатурщиком такого высокого уровня — изначально самоубийственная задача. Но и ставить себя в унизительное положение, оправдываясь за свои действия, я не собираюсь. Терпеть оскорбления — тем более. Если товарищи чиновники привыкли к безнаказанности, то придётся взбаламутить их тихое и уютное болото. Только меня порядком потряхивало, и эскапада против Кузнецова была наполовину блефом. Моей целью было именно договориться. Идти на прямой конфликт я планировал в самом крайнем случае. Но и обозначить свою позицию не мешает.
Только все мои надежды рухнули следующим вечером. Баскаков даже не стал меня вызывать, а просто сообщил решение через своего помощника. Кузнецов на мировую не согласен.
Расстроился я тогда капитально. Но постепенно на смену нервному напряжению стала приходить какая-то необъяснимая злоба. Это прорывался характер прежнего Лёхи. Тот мог долго терпеть всякую несправедливость. А когда критическая масса превышала определённый порог, то его было уже не остановить. Он лез в любую драку, не думая о последствиях. Сейчас меня посетило подобное чувство. Вы хотите эскалации конфликта? Значит, вы её получите, и плевать, чем всё закончится.
***
— Надеюсь, вы не обиделись на решение жюри? — задаёт вопрос великий итальянец.
Вечеринка, посвящённая закрытию фестиваля, в самом разгаре. На специально снятой роскошной вилле собрались основные действующие лица прошедшего шоу. Самое забавное, что меня могло здесь и не быть. Приглашение прислали в Карлтон, а кое-кто решил, что раз не позвали его, то и одному наглецу тут делать нечего. Только с Серовой товарищ ссориться не решился, а она сразу сообщила мне о намечающемся мероприятии.
Не знаю почему, но нас отпустили без сопровождения — кураторов в приглашении, разумеется, не было. В составе приглашённых были я, Серова, Агапова, Хейфиц и Терентьева. Правда, перед выездом нам провели небольшой ликбез насчёт поведения советского человека в капиталистическом окружении. Хорошо, что не цитировали моральный кодекс строителя коммуниста, если такой есть в природе. Тем забавнее было встретить на вилле Бондарчука, которого никакими накачками не тревожили. Наша звезда и член жюри жил в Каннах фактически автономно, занимаясь своими делами без всяких нравоучений со стороны чиновников. Вот и верь товарищу Баскакову, что в СССР все равны.
Если брать итог XX Каннского кинофестиваля, то он стал удачным для советского кинематографа. Картина Хейфица получила специальный приз жюри. А вот мы оторвались на славу. Приз зрительских симпатий был ожидаем. Но награда за лучшую режиссуру и женскую роль, меня реально поразили. Агапова так вообще была в шоке и долго не могла поверить такому счастью.
Я же решил ковать железо пока горячо, и через мадемуазель Рене устроил ещё одну пресс-конференцию. На этот раз не стал мудрить, и договорился провести мероприятие в нашем пансионе. Полтора десятка приглашённых журналистов сначала пытались задавать мне каверзные вопросы. Но так как разного рода провокаторов среди них не было, то всё прошло вполне дружелюбно. Пришлось много хвалить акул пера, объявив их чуть ли не основными творцами нашего успеха. Оппоненты весьма положительно отнеслись к расточаемым похвалам. А ещё более позитивно они восприняли последующий фуршет. Вот здесь и пригодилась водка с икрой, которую я реквизировал у соратников.
Понятно, что мадам Серве тоже расстаралась, ведь для её заведения это отличная реклама. Вино, различные сыры, канапе и салаты украшали шведский стол. Но мало кто из журналистов отказался от пары стопок водки и бутербродов с русским деликатесом. Мне нужна хорошая пресса на Западе, поэтому не жалко. Хочется верить, что это мероприятие мне не занесут в список многочисленных грехов, совершённых за последние дни. Часть делегации, которая жила в пансионате тоже оторвалась на славу. Товарищи жрали и пили в три горла, будто никогда не видели еды и алкоголя. Мне даже стало стыдно за некоторых персонажей, будто вчера прибывших из голодного края. Люди перепутали дружеский фуршет с банальной пьянкой. Наверное, решили, что у Мещерского денег куры не клюют и пусть вообще проставляется. Козлы!
Но сейчас речь не о всякого рода халявщиках и быдлоганах. Основное действо произошло на вилле. Уже в самый разгар вечеринки на вилле, ко мне подошёл Антониони. Мэтр немного выпил, но выглядел вполне бодро. Рядом тут как тут оказалось несколько журналистов, включая моих новых друзей.
— Вы не поверите, но для меня три приза, которые получил «Брак по расчёту» — просто триумф! — совершенно искренне отвечаю мэтру.
— Этот журналист Кейн, и его странные вопросы, могли оскорбить вас. Я считаю, что подобное поведение совершенно неприемлемо, — серые глаза Микеланджело были полны искренности, — К сожалению, не все журналисты придерживаются этики и пытаются раздуть скандал там, где его просто не может быть.
Чокаемся с ним бокалами с вином и делаем по глотку. А ничего так вино. Здесь я такого точно не пил. Итальянец хотел задать какой-то вопрос, но явно смущался. Увидев мой вопросительный взгляд, он улыбнулся и произнёс.
— Кому бы вы отдали «Пальмовую ветвь», будь у вас такая возможность?
Ничего себе у дяденьки вопросы. Хотя, чего бы не ответить?
— Многим очень понравился югославский фильм про цыган. Только я не понимаю смысла снимать картину о разного рода низменных инстинктах, и прочие пороки. Ещё под это дело подводят социальную базу. Мол, несчастные цыгане — чуть ли ни жертвы обстоятельств, если я правильно понял задумку Петровича. Мне ближе совершенно иной вид киноискусства. Фильм должен заставлять человека думать. Эпатаж — неплохой путь к сердцу зрителя, но не его душе и разуму, — чую, что Остапа опять понесло.
У журналистов заблестели глазки, когда они услышали мои слова. Как бы мне не спровоцировать ещё и советско — югославский конфликт.
