Читаем без скачивания Чистильщик - Эйке Шнайдер

– А для меня пирог стащишь? – улыбнулась Рагна.

– Подумаю, – фыркнул он.

– Врединой был, врединой и остался.

Она устремилась за остальными. Эрик проводил ее взглядом. Вокруг по-прежнему раздавался ровный гул голосов.

– Привыкнешь, – сказал сидевший напротив парень… Моди. В вырезе ворота блеснул амулет, такой же, как у Альмода и Ульвара. А на вид совсем молодой. Сколько он ходит, интересно? Или об этом тоже не спрашивают?..

– Может быть. Только пока мне предлагают привыкать ко всякой гадости.

В коридоре его окликнул Альмод. Эрик остановился, поджидая, пока тот догонит его.

– Первый просил передать, что твое посвящение завтра вечером, – сказал командир. – Сегодня он слишком… занят. До того – из ставки ни шагу. – Эрик кивнул. Завтра так завтра. – Зайди к казначею, забери отступные за свое плетение. Теперь это собственность ордена. Лейву я сам напишу, пока он не вздумал присвоить авторство.

– Он никогда бы…

Альмод рассмеялся так, что Эрик на миг почувствовал себя младенцем:

– Ты, считай, мертв, он – твой наставник, и кто, кроме тебя и него самого, знает, что в этом плетении твое, а что – его?

– Он не…

– Да, я вижу, что он в этом почти не участвовал. Его стихия – созидание, а не разрушение. Как и моя, впрочем, – задумчиво добавил он. – Поэтому мы с ним неплохо ладили.

– Он не стал бы! – повторил Эрик.

Альмод снова рассмеялся:

– Пари? На что? Спорим, он уже его присвоил?

– Тебе так нравится ждать от людей всякого дерьма? – медленно произнес Эрик.

– Не нравится. Но что поделать, если дерьма в этом мире – и в людях – не так уж и мало?

Эрик пожал плечами: на философские споры настроения не было.

– Через час приходи в зал для плетений, – велел Альмод. – Соберу командиров и наставников, покажешь свое, авторское. Жаль, Ульвар не успел… Ничего, потом передадут.

– Я балбес, – сокрушенно признал Эрик. – Надо было хоть Кнуду показать, время было.

– Задним умом все мы крепки. Но, раз уж зашла речь… Не привязывайся.

– То есть?

– Не заводи в ордене ни друзей, ни возлюбленных. Не привязывайся. Они умирают, ты остаешься… с очередным шрамом в душе.

Эрик посмотрел через его плечо – туда, где Тира разговаривала с каким-то парнем. Альмод усмехнулся:

– Уел. Впрочем, она меня переживет.

– Мара меня тоже.

– Мара… – Он хмыкнул. – Глупо. Спорим, она найдет тебе замену через месяц?

Эрик заставил себя разжать кулаки:

– Легко спорить о том, что невозможно проверить.

– Проверить еще легче. У меня остались знакомые в Солнечном, которые радостно изложат все сплетни. Она ведь наверняка останется на кафедре – на твоем месте.

Теперь усмехнулся Эрик:

– Из двоих, заключивших пари, один дурак, потому что не знает, но спорит, второй – подлец, потому что знает, но спорит. Кем ты считаешь меня? И кто тогда ты сам?

Он прибавил шагу. Может, напиться? Пока он все равно не полноправный чистильщик и всем на него плевать.

– Эрик, – окликнул Альмод из-за спины, – а если дурак – я?

Он обернулся.

– Я почти в этом уверен.

– Почти? – переспросил Альмод.

– И я не хочу быть подлецом.

Пацан улетел, словно ошпаренный. Альмод ухмыльнулся ему вслед. Тира взяла его под руку:

– Жарко тут. Пойдем подышим.

Он удивленно вскинул бровь. В зале трапезной, может, и было жарковато от печей и очагов, но по неотапливаемым коридорам гуляли сквозняки. Но спорить не стал: чего бы и не подышать? Весна разошлась вовсю.

Они устроились на скамейке. Тира надолго замолчала. Альмод не стал ее торопить. Сегодня утром, после известия о гибели Трюгви, она была сама не своя.

В такие моменты Альмод ненавидел собственное бессилие. Он всегда умел складно болтать, но слова пусты рядом с настоящим горем. Сначала Фроди, теперь вот Тира… Она давно дружила с Трюгви. Его вообще любили почти все, славный парень… был. Альмод-то давно взял себе за правило ни к кому не привязываться и не скорбеть. Глупо сокрушаться о неизбежном. Но говорить об этом было бы жестоко, так что все, что ему оставалось, – обнимать ее, как утром. Или молча сидеть рядом, как сейчас.

– Ты ведь видел сегодня Первого? – спросила вдруг она.

– А что?

Тира сорвала ольховую сережку.

– Нехорошие слухи ходят. – Она затеребила сережку в руках. Альмод ждал. – Первый перестал появляться в общей трапезной, и слуги шепчутся, что он и у себя почти ничего не ест. Предпоследнее посвящение сорвалось из-за того, что он не удержал плетение. Девочка погибла.

Альмод мысленно выругался. Он всегда считал Первого хорошим мужиком… Или тот лишь казался таким в сравнении с предшественником?

Та часть плетений при посвящении, которая была заботой Первого, не требовала особых сил. Если он не справился с ритуалом, значит, чувствовал себя очень плохо. Устав ордена не запрещал отказаться от должности Первого и снова ходить в отряде. Если все настолько худо, почему бы не отдать место?

Или Первый сам не заметил, насколько все плохо? Да, в приступе он не сумел бы удержать плетение. Но тогда сплетни бы уже разнеслись – и болтали бы не о том, что Первый почти не ест, а о судорогах. Впрочем, Лейв говорил, что поначалу приступы могут быть совсем незаметными. Со стороны кажется, что человек замер, глубоко задумавшись, а у него из памяти все выпадает напрочь.

Надо заглянуть в университетскую библиотеку. Сейчас уже, конечно, просто для того, чтобы освежить знания.

А сам Альмод пошел бы в отряд, отказавшись от безопасности ставки? Понимая, что первый же прорыв наверняка окажется последним, если уж несложное плетение удержать не получится? И что вполне может стать тем, чья ошибка утянет за собой и остальных?

Не пошел бы. И Первым не остался бы. Всегда есть третий путь. Но Первый – не он.

– Трюгви говорил, что Первый умрет.

Так… А что, если разболтавшегося пророка заставил замолчать сам Первый? Звучит правдоподобно. И тогда все остальное действительно лишь цепочка случайностей.

Но с чего бы пророку говорить такое? Альмод же сегодня все сделал чисто. Где-то недоглядел, и болезнь вернется? И к тому моменту не окажется никого, кто мог бы помочь? Вполне вероятно. Сам Альмод давно не питал иллюзий по поводу собственного бессмертия. Но они же отдали плетение, значит, будут и другие.

А многие ли готовы рискнуть, зная, что в случае неудачи окажутся на виселице за убийство? В лучшем случае в допросной, не зная, хватит ли духа продержаться и не оговорить себя? Как ни странно, пацан рискнул бы – вот уж кто явно не трус. Но Эрик может сгинуть вместе со своим командиром. Кто еще? Ульвар – но тот не возьмется не из страха, а зная, что плести с такой точностью не сумеет. Магни? У того хватит и духа, и умения, но, если не будет Первого, Магни – один из кандидатов на его должность. После самого Альмода, Ульвара и Астрид. А еще он позавчера ушел на прорыв, и жив