Читаем без скачивания Знакомство категории X - Дидье Ковелер

— Через бабушку.

— А сейчас настал момент, которого ждут все собравшиеся: для вручения награды в номинации «Лучшая актриса» я приглашаю актера, чьи размеры и способ их применения навсегда войдут в историю хард-порно, человека, который с честью представляет Францию во всем мире: Максимо Новалес!

Гром аплодисментов приветствует чемпиона, который подбегает к сцене и, одним махом преодолевая три ступеньки, появляется в лучах прожекторов: его руки победно взмывают вверх, грудь колесом — он замирает с плотоядной улыбкой, держась так до тех пор, пока публика не начинает вставать. И только тогда он кланяется, приложив руку к груди. Судя по шушуканью, удрученным выражениям лиц и ехидным улыбкам, сопровождающим всеобщую овацию, все в курсе того, что с ним произошло, и заранее воздают ему заслуженные посмертные почести.

Максимо, как заправский волшебник, тут же утихомиривает зал, берет конверт, открывает его, проводит языком по губам и шепчет в микрофон своим красивым низким голосом с хрипотцой:

— Итак, наши номинанточки: Канди Барсак, Изис де Сэз, Ноеми, Эстель Фюри, Талья Стов и Ли-Лин-Шан.

Я поворачиваюсь к Талье, та, нисколько не волнуясь, кладет салфетку на стол, освобождает свою ногу из-под моей, надевает туфлю. Ее лицо в череде других появляется на экране в прямом эфире. Она демонстрирует очаровательную улыбку скромницы, которая не строит иллюзий, но я чувствую, как под скатертью напряжены ее ноги, мышцы готовы к действию, она вот-вот встанет.

— И побеждает… — тянет без пяти минут покойник, и его многоточие эхом разносится по всему залу.

Он бросает короткий взгляд на содержимое второго конверта и выдыхает неожиданно ровным голосом:

— Талья Стов за фильм «Серийные трахальщики».

Раздается свист, несколько человек кричат «браво», мелькают вспышки, Талья встает с места, на лице смесь недоверия и безумной радости, рот открывается и закрывается, как у рыбы, выброшенной из воды, она так благодарит коллег по цеху, словно те устроили ей восторженную овацию. Талья поднимается на сцену, горячо обнимает Максимо. Из-за занавеса выходит уродливый карлик в пиджаке сливового цвета, ему аплодируют в десять раз громче, чем самой победительнице. Талья целует его и бережно, как крестная мать младенца, принимает статуэтку. Свет гаснет, и на экране показывают отрывок фильма. Я опускаю глаза, смотрю на пустой стул, встречаюсь взглядом со священником.

— Естественно, все подтасовано, — говорит он, доедая остатки соуса на тарелке. — В этом году она четыре раза участвовала в проектах продюсерского центра, который организовал эту церемонию: потом на кассетах напишут о ее наградах — так они будут лучше продаваться, и все голосующие знают правила, иначе им здесь не работать.

Меня поражает скорее непринужденный тон его суждений, чем столь невинные — на фоне футбольных — закулисные интриги, и я спрашиваю, не беспокоит ли его, как представителя церкви, этот факт. Он спокойно отвечает: то, что происходит в церкви, тоже не всегда делает ей честь, и вот это его беспокоит куда больше.

Крики Тальи на экране смолкают, снова дают свет, фотографы осаждают сцену. Когда вспышки прекращаются, она перестает улыбаться и берет микрофон.

— Ну что ж. Прежде всего, эту премию я посвящаю Руа, первому партнеру, с которым у меня случился оргазм за два года съемок.

Прожектор следует за ее взглядом, головы присутствующих поворачиваются в мою сторону, и я съеживаюсь под лучами света, замерев над своей остывшей бараниной. Рука священника ложится на мое запястье, словно он дает мне отпущение грехов. Несколько девушек протяжно завывают, подражая волку из мультфильмов Текса Эвери. Талья щелкает ногтем по микрофону, чтоб они умолкли.

— А больше я никого не стану благодарить. Продюсеры делают свою работу, я — свою. И, пользуясь случаем, хочу напомнить тем, кто только начинает или вообще далек от этой профессии: СПИДа все больше и больше, но французский фильм окупается лишь в тех странах, где запрещены съемки без презерватива. Я вспоминаю Сержа, Марину, с которыми снималась в своем первом фильме, и понимаю, что, пока я говорю с вами, какие-нибудь дремучие американцы или чистенькие скандинавы онанируют, глядя на мертвецов и ни о чем не подозревая, и меня это бесит. Все. Приятного вечера.

Она отдает трофей продюсеру, пытающемуся изобразить сочувствие, и уходит со сцены. В зале повисает неловкое молчание.

— Она поставила крест на своей карьере, — бормочет священник. — Это восхитительно, но почему она так поступила?

— Не знаю, — отвечаю я потрясенно. В желудке страшная тяжесть, так хочется убежать из этого гнилого места, спасти русалку, уверенную, что она сильнее тех, кому все равно, сдохнет она или нет, забыть о ней или взять в жены на глазах у всех, в общем, я уже и сам не знаю, чего хочу.

— По-моему, неплохо, — шепчет она нам и кладет салфетку на колени. — Я выложила все как есть, теперь они возьмут меня — ведь совесть моя чиста. Те три парня слева, которые заказали сыр, — команда «Секс он-лайн»: на них все и было рассчитано. Как они отреагировали?

Мы со священником переглядываемся. Она продолжает:

— Поглядим. А что на десерт?

Возвращаясь на свое место, Максимо Новалес останавливается рядом с нашим столиком, кладет руку мне на плечо и говорит на ухо, что человек, которого я ему порекомендовал, очень хорош. Вечер продолжается вручением наград «Лучший актер», «Лучший режиссер» и тортом с клубникой. Когда фанфары протрубили закрытие, все победители снова поднялись на сцену. Талья, перед тем как присоединиться к ним, наклоняется ко мне:

— Я иду с ними на вечеринку в «Бэн-Душ»[26]. Это важно для будущего. Встретимся завтра в Музее естественной истории, если хочешь. Тебя не затруднит проводить монсеньора?

Мы смотрим ей вслед, она занимает место в шеренге победителей, размахивающих своими статуэтками.

— Вы знаете, я могу сам себя проводить, — говорит старик. — Мне по прямой на метро.

— Пойдемте.

Я поднимаюсь, он идет следом, петляя между столиками. Ко мне тянутся три руки с меню, чтобы я оставил автограф, ведь я парень победительницы. Какой-то журналист спрашивает, где я теперь снимаюсь. Продюсер в пиджаке сливового цвета, обнимая меня за плечи, отвечает, что у него есть для меня один проект. Я предлагаю им катиться куда подальше. Ну и натворил же я дел! Как раз тогда, когда лучший тренер мира поверил в меня. Только мои мечты начали сбываться, как все опять пошло прахом.

На сцене Талья продолжает свою пиар-акцию. С жадностью внимает каждому слову, рассыпается в благодарностях, бурно выражает удивление. Любая девушка на ее месте повела бы себя точно так же. Не выношу, когда она такая. Ищу глазами кюре — он у раздевалки в окружении порноактеров. Каждого называет по имени, расцеловывает, интересуется новостями, утешает Изис, уверяя, что она победит в следующем году, благодарит маму Мелоди за вкусный конфитюр. Такое впечатление, что он здесь всех знает и все его обожают. Я знаком показываю ему, что жду на улице.

Он выходит минут через двадцать, извиняется: столько дел. Мы идем к станции.

— Вас что-то беспокоит?

Я отвечаю, что его присутствие на подобном вечере означает одобрение всего самого отвратительного, что есть в порнобизнесе.

— Естественно, я все это осуждаю, ну и что? Это не повод, чтобы оставаться дома и запираться на ключ. Или вы думаете, сидя перед телевизором, я могу кого-то спасти? Или молитвы помогут этим доверчивым молодым людям, брошенным на произвол судьбы, ставшим жертвами пороков, наркотиков, болезней и рабства?

— Нет, но принципы…

— Пусть другие беспокоятся о принципах. Я человек действия. Чего вы ждете от меня? Церковь отправила меня на пенсию, а порноактерам я нужен. Вот я и выслушиваю их, пытаюсь ободрить, молюсь за них, какую бы религию они ни исповедовали и чем бы их ни принуждали заниматься. Но я понимаю, у вас свои принципы, и сам могу добраться до дома.

Четыре станции мы проезжаем молча, а потом старик спрашивает, что я собираюсь сделать для Тальи.

— А вы?

Он опускает голову, пряча подбородок в воротник, склоняет голову и, положив руки на колени, начинает покачиваться на откидном сиденье.

— Она попросила меня просветить ее, порекомендовать книги, которые нужно прочесть, рассказать о законах общества. У нее сильная тяга к знаниям. Не для того, чтобы блистать, нет, просто, чтобы чувствовать себя спокойно. Чтобы не бояться оценки других, чтобы ни от кого не зависеть, не ошибаться и не дать себя обмануть. Я делаю что могу, но мне восемьдесят восемь лет.

В моем пристальном взгляде читается вопрос: «Ну и что?» Духовный наставник порноактеров разглядывает черные стены за стеклами притормаживающего поезда.

— Не знаю, сколько я еще смогу помогать ей не сбиться с пути истинного…