Читаем без скачивания Кукушка - Дмитрий Скирюк

— Смотри, Жуга, — сказал Тил. — Смотри внимательно. Вот у меня дорожные хлебцы. Как видишь, совершенно свежие, мы только что их ели. А им лет двести или триста, если не все восемьсот. Паштету в горшочке и того больше.

Чувствовалось, что травник слегка ошарашен, но присутствия духа не потерял.

— И что? — с вызовом спросил он.

— Простенькая магия, а сохранила еду свежей в течение столетий. Представляешь, на что способны старые заклятия старшего народа? Сторожевые заклятия! Этот замок огромен, Жуга, — продолжал он. — Здесь размешался второй по величине гарнизон после Авалона, сама воительница Айфе останавливалась во время военных походов. Здесь держали оборону лучшие маги, feanni dea — чёрная элита Тильвит-Тегов. Закоулков здесь не счесть. Мы можем обшаривать его всю твою жизнь и не найти и десятой части оставленных магических секретов... Ты говоришь, что смыслишь в магии? Ты, алхимик, травник, человек? Ты, который так и не научился выращивать мебель в этом замке? Да ты не можешь даже прочесть надпись на горшочке с ореховым паштетом! Прости, я тебя очень уважаю, но ты ничего не смыслишь в этой магии.

— А ты?

— Да и я тоже... — Тил безнадёжно махнул рукой, посмотрел на зажатую в ней половинку лепёшки, откусил кусок и принялся жевать. — Я навигатор, а не маг, — пояснил он. — Мне ещё и сотни нет. По меркам моего народа я необразованный мальчишка. Не делай глупостей, Жуга. На лучше, съешь лепёшку.

— Да пошёл ты со своей лепёшкой!.. — рявкнул травник, махнул рукой и отвернулся. — Яд и пламя, что же делать?

— Ждать. Провизии здесь хватит на несколько жизней, вода есть, ничего, кроме скуки, тебе не угрожает. Я делаю всё, что могу, поверь. Когда вернётся Рик, ты попадёшь в свой мир обратно. Это я тебе обещаю.

— Толку от твоих обещаний... Я не могу просто сидеть и ждать, не могу больше слоняться без дела, карабкаться по скалам, спать и поджирать ваши эльфячьи припасы, понимаешь? Не могу! Я скоро чокнусь. У меня кусок не лезет в горло, я почти не сплю. Ты пойми: там мои ученики, одни. Они могут попасть в беду, даже умереть!

— Я постараюсь разузнать о них, — сухо сказал Тил. — Это единственное, чем я пока могу помочь. У меня и так куча дел. Ты знаешь, какая в Нидерландах затевается буча.

— А тебе-то что с того?

— Ну, надо же мне как-то скоротать пару веков, — ответил Тил. — К тому же поведение людей... Эй, ты чего?

— Пару что? — Травник начал привставать. — Пару веков?

— Эй, успокойся, успокойся! — Телли поднял руку. — Это ж я не о тебе. Думаю, Рик вернётся гораздо раньше.

— Да, конечно, лет через тридцать! — Жуга вскочил и зашагал по комнате туда-сюда. — Сущая мелочь, если судить по твоим меркам! Яд и пламя, на хрена ты вообще тогда ко мне приходишь? Душу мне травить? — Он остановился и с прищуром посмотрел на собеседника. — А ты изменился. Раньше ты не был... таким... таким...

— Бесстрастным?

— Равнодушным!

— Всё меняется, — философски заметил Тил. — Люди, знаешь ли, смертны. За эти годы я повидал много всего. Если бы я всё принимал близко к сердцу, вряд ли бы выжил.

Жуга остановился у окна. Потёр виски.

— Стол... — пробормотал он, — лавки... это же должно быть просто... очень просто... как ореховый паштет...

— О чем ты?

Ладони травника легли на подоконник. По стенам пробежала дрожь, свет замерцал, пол под ногами поехал. Со всех сторон раздались шорохи и скрипы. На мгновение возникло ощущение, что башня вот-вот рухнет, но, когда она шатнулась пару раз и ничего плохого не произошло, обоим сделалось понятно, что строение сродни тем деревам, которые в любую бурю лишь качаются, но не ломаются. Напугать могло другое: шевелилась сама комната, в которой не осталось ничего надёжного и прочного; стол покосился и начал оплывать, как перегретая свеча, потолок выгнулся куполом, гексагоны оконной решётки дали трещину — снаружи сразу потянуло свежестью весенней ночи; орнаменты на стенах и колоннах тоже начали ползти и двигаться, тянуться во все стороны побегами, буквально на глазах преображая комнатку в подобие лесной поляны.

— Жуга... — Тил переменился в лице и начал привставать; всегдашняя саркастическая усмешка исчезла с его лица. — Жуга, стой! Не трогай здесь ничего! Что ты...

Телли осёкся, когда ушедший из-под ног пол заставил его повалиться грудью на стол.

А через мгновение светящиеся стены погасли, со всех сторон донёсся еле слышный треск, и на пол посыпались клейкие чешуйки — это повсюду в замке на башнях из белых Деревьев одновременно лопнули почки.

Воцарилась тишина, Жуга убрал руку от стола, мгновение глядел на свои пальцы, всё ещё окаймлённые бледноватым сиянием, затем порывисто и резко повернулся к собеседнику.

— Я словно умер, — тихо проговорил он.

— Там, снаружи, так и думают, — таким же тихим голосом подтвердил Тил.

— А какая разница? — Травник горько поморщился и потёр грудь, где под разорванной рубахой звездой краснел на коже свежий огнестрельный шрам. — Та пуля из испанской аркебузы вполне могла меня убить, и ничего б не изменилось. Так уже было, помнишь? Снова, как тогда, в пустыне, надо выбирать — жизнь или безопасность. Можно без конца сидеть в убежище, но, если хочешь перемен, придётся выйти. Этот замок — золото глупца, пользы от него никакой, он мёртвый, как и твой народ. А я выбираю жизнь, Тил. Пусть я в ловушке. Пусть. Но если тело поймано, почему дух не может быть свободным? Ты когда-то сказал, что придёшь мне на помощь. Ты... ах-ххг... — Он согнулся и зашёлся кашлем.

— Я... — Тил проглотил комок в горле и попытался сесть обратно на скамью, но выросшие ветки его не пустили. — Я... пришёл.

Приступ миновал. Травник вытер рот.

— Окажи мне услугу, — попросил он.

— Видит сердце, я и так... А что за услугу?

— Принеси мне какую-нибудь одежду. И оружие. Мне нужно размяться, я теряю форму.

— Меч и дага тебя устроят?

— Хватит одного меча. И побыстрее, я не сид и не могу мерить время вашими мерками. И... — Он поколебался, бросил взгляд на стол, где в молодых ветвях запутался злосчастный горшочек, и закончил: — И научи меня читать по-эльфийски.

Снаружи вдруг донеслись непонятные звуки, словно одинокая птица в чаще пробовала голос. Травник подошёл к окошку — выглянуть, ненароком коснулся сломанного переплёта и отдёрнул руку, перепачканную липким. Нагнулся, заинтересованно потрогал желтоватые потёки на решётке, поднёс пальцы к лицу осторожно понюхал, лизнул и удивлённо поднял бровь. Поворотился к Тилу:

— Мёду хочешь?

Четвёрка, возглавляемая рыжим вихрастым парнем лет двадцати пяти, ввалилась в лиссбургский кабак с башмаками на вывеске, когда заведение уже закрывалось. Несмотря на холод, ветер и глухую темень за окном, все были веселы, пьяны, возбуждены, смотрели с вызовом. Вожак держал в руках бутылку. На донышке ещё плескалось.