Читаем без скачивания Продолжение следует, или Наказание неминуемо - Фридрих Незнанский

Александр Борисович меньше всего хотел использовать девушку на побегушках. Одно дело, когда ситуация требует в обязательном порядке личного вмешательства, и совсем другое, когда информация может быть получена по телефону или с помощью других средств связи. И поэтому практически весь оставшийся вечер он посвятил разбору вместе с Антоном Плетневым всей имеющейся информации по поводу скинхедов, а также сообщения Пети Щеткина из Липецка, где, по выражению Остапа Бендера, лед тронулся. И Меркулову он смог позвонить только поздним вечером, уже домой.

Собственно, первоначальная задача сводилась к одному пункту. Фамилия, имя-отчество известны, совпадения в этом смысле практически нереальны. Эва тоже назвала имя Анатоль. Значит, требуется выяснить, пересекал ли этот иностранец — а что он именно иностранец, гражданин Латвии, бесспорно — границу России. И если да, то когда, ну, и с какой целью прибыл, хотя последнее принципиального значения не имело. Ведь не убийство же обозначил он в качестве цели своего приезда!..

Далее, чем он мог добираться в Воронеж? Самолетом, поездом или машиной? Фактически все виды транспорта, кроме автомобильного, фиксируют в билете фамилию его владельца. Исходя из этого можно выяснить и направление движения. Ибо вряд ли этот убийца прикрывался бы другим паспортом на иную фамилию. Подделку обязательно заметили бы «погранцы», у них такие номера с иностранцами не проходят. Хотя… всяко случается, но надо полагаться на профессионализм коллег.

Ну а что касается пребывания господина Городецкиса в Воронеже, то этот вопрос придется уточнять уже здесь, во всех без исключения гостиницах города. Учитывая и то обстоятельство, что он мог снять себе и частное жилье, комнату там, на двое либо трое суток — в зависимости от необходимости.

Однако в том, что он бывал в гостинице «Воронеж», если и не проживал в ней, сомнений теперь не оставалось. И кто-то обязательно должен был его видеть, может быть, из обслуживающего персонала. И, чтобы выяснить этот вопрос, требовалась сегодняшняя фотография Городецкиса. А добыть ее можно только в Латвии. И то, если найдется коллега, который захочет пойти навстречу и совершить некоторые, скажем так, в определенной степени даже противоправные действия. Та фотография, что имелась в уголовном деле, для опознания не годится — почти пятнадцать лет прошло, да и колония, какой бы она ни была, в положительном смысле на внешность человека не влияет.

Конечно, идеальный вариант, если бы Александр имел возможность лично смотаться в Ригу и навести там необходимые мосты. Но для этого надо вспомнить тех, с кем они вообще возможны сегодня. Затем выяснить, служат ли они или вышли на пенсию? И только после этого попытаться с их непосредственной помощью узнать все, что возможно, про этого Городецкиса, который, вероятно, совсем недавно покинул колонию строгого режима и первым делом ринулся мстить своим обидчикам. В том, что смысл событий заключался именно в этом, Турецкий уже не сомневался.

Но одного он все-таки не мог понять, в голове не укладывалось. Ну, хорошо, ты считаешь виновником твоих «злоключений» следователя Турецкого? Принимается. Но зачем же убивать постороннюю, по сути, женщину? И ответ напрашивался, к сожалению, неутешительный. За годы сидения преступник настолько возненавидел человека, который отрезал ему дорогу к обогащению, — иных целей ведь и быть не могло! — что приготовился не просто убить следователя, а совершить это как можно больнее и чудовищнее. И если Александр Борисович не ошибался в своих в высшей степени неприятных выводах, то могла быть и следующая жертва — уже Ирина. Ну да, что-то вроде тотальной зачистки вокруг конечной цели. И это, понимал Турецкий, не его выдумка, а, может оказаться, вполне конкретная операция отпетого мерзавца, основанная на холодном расчете и уверенности в собственной неуязвимости. Следовательно, до возвращения Александра Борисовича Ирина должна находиться под надежным «колпаком» сотрудников «Глории». Ибо здесь могут возникнуть вовсе не пустые угрозы.

Теперь другой вопрос. Каким образом этот убийца узнал про Эву вообще? Она сказала, что он якобы был знаком с ее отцом. А кем был в последние годы перед смертью ее отец? И когда он умер, от чего? Политика тут старая виновата или что-то иное? Словом, пока это была тайна за семью печатями. Так уж случилось, что, встречаясь и занимаясь исключительно любовью, они меньше всего думали о чем-то постороннем, кроме самого предмета страсти. Нет, помнится, Александр несколько раз порывался сходить вместе с Эвой в Домский собор на какой-нибудь концерт органной музыки. И когда приезжал в Ригу, обязательно вставлял и этот пункт в свои планы «пребывания». Но всякий раз находились важные причины, исключавшие «музыкальный момент».

Или все-таки был? Но тогда, вероятно, с Ириной, и по причине очередного их примирения. Потому и посещение собора, наверное, не задержалось в памяти — о другом, видимо, думал. Это Ирка как все-таки профессиональная музыкантша плавала в волнах органной музыки, которую считала своей средой, а Турецкий если и слушал, то вполуха, размышляя скорее всего о том, как бы побыстрее и понадежнее закрепить это самое примирение.

Тетка же Иркина, хоть и совсем уже старая, но по-прежнему остается истинной женщиной. Помнит наверняка, что когда-то Иркин жених проживал рядом с ними — стенка к стенке — в той же самой коммунальной квартире на Арбате, и прекрасно видит, что примиряющимся супругам срочно требуется некоторое уединение. И поэтому она охотно отправляется в таких случаях проводить вечер с какой-нибудь своей подругой. Понимает дело, старая… разбирается в жизни.

Но, возвращаясь к главному, Александр Борисович пока не мог себе ответить, почему именно на Эву вышел этот Городецкис, чтобы выпытать у нее адрес Турецкого? А Эва ведь так ничего и не сказала. Она, даже говоря и про угрозы в свой адрес, отделалась неприязненными гримасками, а толком так ничего не объяснила. Может быть, Городецкис видел его с Эвой раньше, еще до своей «посадки»? Тогда появляется ясность. Но снова непонятно, зачем же душить дочь своего знакомого? Ну, убей следователя, в конце концов! Если тебе это удастся… Какой же надо быть сволочью!.. Ладно, это уже не обсуждается.

Значит, в любом случае, чтобы понять причины убийства, надо разобраться с прошлым — увы, никуда не денешься! — семьи Эвы, а попутно пытаться выйти и на этого мерзавца. А вот в России ему надо устроить тяжелую жизнь. Срочно найти фотографию и, размножив, объявить в федеральный розыск как циничного убийцу. Может, попытаться и с телевидением договориться и показать его портрет в «чрезвычайных происшествиях». Чтоб земля у него под ногами вспыхнула. И на таможнях поставить частокол для господина Городецкиса.

Ох уж эти мечты о справедливом наказании… Но для этого у самого Александра Борисовича должны быть развязаны руки. А что-то следователь — старший, разумеется, — Шипилов никак не может решиться на конкретный шаг: ты либо занимайся сам расследованием, а не ворон лови своими расспросами, либо не мешай, когда другие работают. Не должен был сейчас Турецкий просиживать штаны в Воронеже. И помощь в данном случае могла последовать лишь со стороны Кости. Если он захочет поговорить с прокурором Решетниковым, а тот, в свою очередь, даст соответствующую команду Шипилову. Ну да, у них же тут свои интриги, свои счеты-расчеты, суды-пересуды, свои «корпоративные» интересы. И небось основной вопрос, который и определяет перспективы того или иного чиновника, — ты на чьей стороне? Против кого, короче, дружим?

Когда-то, еще в университете, услышав этот вопрос впервые, Сашка Турецкий хохотал до упаду над этим абсолютно точным идиотизмом социалистической идеологии, утверждающейся в чисто бытовых ситуациях. А позже, с годами, смех возникал реже, уступая место все большему сожалению о том, что смеяться-то надо было над самим собой, и вовремя, а теперь-то что ж? Вот и получилось, что откровенная дурь, почти по анекдоту, стала нормой жизни, и не абсурдом, а, оказывается, тонким расчетом в новейших условиях рыночных отношений…

В любом случае Костин звонок должен помочь с контактами в Латвии, иначе до убийцы не добраться. Если он все-таки уже успел пересечь границу в обратном направлении.

Меркулов отреагировал несколько странно, как показалось Турецкому. Ну, что касалось Ирины, тут и двух мнений не было, конечно, надо охранять! Но решить эту проблему вполне мог и сам Александр Борисович. Он так и сказал Косте. А вот насчет Латвии и воронежских деятелей — тут Костина помощь была бы просто неоценимой.

Турецкий уже видел, как, вероятно, приосанился Меркулов, сидя в домашнем кресле у телевизора. Ну как же, сам Саня признал наконец! Вернее, вынужден был признать. Хоть и обстоятельства принудили, однако… все же!

И он пообещал. Подумать до утра, как это половчее сделать, чтобы не вызвать лишних подозрений — с одной стороны, и неудовольствия от явного давления на следствие из Москвы, которое могло бы помешать делу, — с другой. Вероятно, были и третья, и четвертая стороны, но о них Меркулов промолчал. Важно, чтоб не тянул только. Но подталкивать — значило усиливать фактор раздражения, а это Александру Борисовичу было совсем не нужно. Достаточно и того, что Костя мог бы сделать, даже и не особо напрягаясь.