Читаем без скачивания Монета Энди Уорхола (рассказы) - Эдуард Лимонов

Грубый по виду, но хитрый Сакс пригласил Старского в усадьбу раз, два, три раза… Старский провел у него лето. Однажды, зная, что Старский так и не выпутался из долгов, в каковые вошел по причине покупки мастерской, Сакс предложил ему: «Левка, на хуй тебе мастерская в Нью-Йорке? Живи со мной. Денег у меня — хоть жопой ешь. Я тебе гараж отдам — он больше твоей ебаной мастерской, — окна прорубим. А хочешь — я тебе построю мастерскую. Вон сколько дерева вокруг!» И Сакс указал на свои гектары, обильно поросшие высоким лесом.

Старский, разумеется, гордо отказался, это есть привилегия бедных — гордо отказываться, но долги висели на нем, новосваренные скульптуры никто не покупал… Еще через полгода свершилось, — продав мастерскую, с двумя собаками — афганской борзой и male-таксой по имени Макс, Старский переехал в Коннектикут.

В 1980-м из эСэСэСэРа выехали задержавшиеся там дольше Андрей Патрон и Костя «Член». Дети Великих и больших людей, промотавшихся отцов — все четверо — породисто длинные. (Я — сын провинциального младшего офицера, не имея сзади меня внушительного пэдэгри хорошо питавшихся предков, на десяток лет младше, то есть, казалось бы, должен бы быть выше, но я — миниатюрнее их.) Я посещал экзотическую полуподвальную мастерскую Патрона в Москве — во дворе здания ВХУТЕМАСа. В мастерской Патрона в свое время писал свои плохие картины Леонид Пастернак, отец поэта, а по двору не единожды прогуливался Маяковский. Патрон употреблял свою мастерскую как место любви, дансинг-холл и пиршественный зал куда чаще, чем по прямому назначению. То есть картины он создавал в свободное от любви, танцев и праздничных застолий время. Из его знаменитой во всей Москве дыры в асфальте постоянно выскакивали и в нее проваливались стайки красивых девушек — тощие сучки и сдобные сучки на каблуках. Про Патрона говорили, что у него лучший хуй во всей Москве, но так как то же самое говорили о Старском и о Саксе, то им всем, наверное, интересно было познакомиться. Они сделали это давным-давно, познакомились. Патрон в московские годы был похож (каждого типа, верю я, следует привязать к тому или иному всемирно известному актеру и таким образом определить его, идентифицировать) на молоденького Алена Делона. Сейчас в Коннектикуте он благородно похож на постаревшего Алена Делона.

«Член» — тот был второй половиной Патрона. Или если у монеты две плоскости — то второй особенно длинной и носатой плоскостью. Он обладал репутацией неотразимого «приговарильщика» женщин. Утверждали, что у него не бывает неудач, что «из-под Члена не выскочила ни одна». Я, помню, часто встречал его на улицах Москвы всегда в одной и той же ситуации: он стоял, нависая над собеседницей, и что-то нашептывал ей специальным, для нее одной предназначенным шепотом. Под крупным носом навсегда в насмешливой гримасе раздвинут был Костин рот. Утверждали, что нос его, указывая на необычный размер члена, однако сбивал все же женщин с толку, успокаивая их, — в реальности Костино орудие было УЖАСНЫХ размеров. Как видите, обо всех о них ходили легенды.

Женившись оба на скандинавских женщинах, два лучших члена Москвы, задержавшись ненадолго в Европе, приземлились у бассейна в Коннектикуте. Прямиком. Сакс оплатил им билеты и послал за ними лимузин-сервис.

Сакс сиял. Знакомым он стал говорить, что жизнь его удалась. За стол в усадьбе садилось теперь минимум пятеро (в грустные зимние дни). В среднем дюжина мужчин и юношей завтракала, обедала и ужинала теперь ежедневно за столом Сакса. Он приобрел три полных столовых сервиза, один из сервизов — на 72 персоны, еще одну посудомоечную машину, два индустриальных холодильника (типа употребляющихся в ресторанах) и зажил. Счастливо. В полную меру.

Я вертел в центрифуге третью порцию салата и думал — отчего ебари так хорошо сохранились? А они хорошо сохранились. Может быть, дебош, или как его называют во Франции, — либертинаж, законсервировал жеребцов? Ни один из них даже не был лыс или хотя бы полностью сед. У старшего — Старского — волосы были чуть реже, чем у других, но все же не бело-голубые, как у заслуженных ангелов буржуа, но этакие навсегда «соль и перец» — дьявольские лохмы. Я никогда во все мое пребывание в усадьбе так и не увидел, чтоб кто-нибудь из них занимался какими-либо физическими упражнениями, если не считать таковыми прыжки в бассейн, но у них не было животов, их мышцы были компактны и тверды. Может быть, они бегали совершать упражнения в лес?.. Однако любопытно, что супержеребцы удалились в мужской монастырь и строго охраняют его от противоположного пола, Кирилл успел сказать мне, что «старики очень недовольны тем, что он привез пизду…»

Сакс вышел с рожком на середину бильярдной и протрубил полночный ужин. В конце концов, кому и выходить с рожком, как не ему. Ведь он был композитор, исполнитель, музыкант, ездил на гастроли. Кое-кто из знакомых мне профессионалов музыки утверждал, что Сакс большого калибра талант, но — несчастный Сакс — его талант сжирался, поглощался и переваривался бесследно Великим ЕГО ОТЦОМ. Папа-вампир и мертвый продолжал как ни в чем не бывало занимать авансцену — сосал славу Сакса, как муху. Папа (ни единого портрета его я не увидел в доме) продолжал вмешиваться во все, от славы до интендантских функций снабженца. Он заплатил за землю, лес, бассейн, и он же оплачивал жареную рыбу, котлеты, бараньи отбивные, вино, пиво и водку, поглощаемые нами. Может быть, Сакс купил на его собственные деньги рожок и плавки для себя и Димки… Так вот, Сакс вышел с рожком и протрубил, как Роланд в «Песни о Роланде».

Патрон уже соорудил с помощью Леньки стол, потому наша функция была как у африканских носильщиков миссионера. Патрон выдал каждому из нас блюда, салфетки, горчицы, перцы, салаты, и по лестницам, ведущим сквозь дом, мы стали спускаться — процессия голых мужиков с кастрюлями — к бассейну. Жарко было над бассейном и над штатом Коннектикут. Горели свечки в стеклянных стаканчиках, и луч прожектора с крыши дома освещал центр бассейна — его фосфоресцирующее голубое дно, забытую надувную шлюпку и тень ее на дне. Смутно виден был на другом конце бассейна прыжковый мост… И окружал нас с трех сторон лес. С четвертой, за бассейном, пьяный Сакс однажды выпилил большой кусок леса и остался жив.

— Лимонов, пойдем, что-то покажу… — Кирилл, приложив палец к губам, улыбался. Желал он показать мне нечто достойное смеха, но стыдное до такой степени, что он не желал, дабы я привлек внимание остальных?

Он привел меня на террасу. Большая фотография в раме и под стеклом висела в геометрическом центре стены. Улыбающийся Президент Соединенных Штатов Америки обнимал одной рукой Сакса, другой рукой сына Димочку.

— Мне бы такую. Я бы возил с собой в сумке… Или нет, я бы повесил ее на дверь моего апартмента в Париже…

— Я вижу, ты не очень impressed, Лимонов. Но подумай, ведь САМ ПРЕЗИДЕНТ!

— Ну и что, Президент как Президент. Каждые четыре года нового выбирают. Сакса, я слышал, сам СТАЛИН на колене покачивал, дедушка Иосиф…

Мы прошли к столу, где отставной поручик сделал нам выговор за то, что мы отлучились после сигнала.

— Вы не уважаете коллектив, нынешняя молодежь.

— Да-да, молодежь совсем плоха, не верят ни в Бога ни в черта! — прохрипел Старский. Непонятно было, серьезно или иронически.

— Ну, меня-то вы в молодежь зря определили, — заметил я.

— У Лимона поколения нет, факт, — сказал Костя Член, свежий после заплыва. — Спермы в 1941—1944-м было мало. Спермоспособные мужики погибли во множестве на фронте.

— У меня своего поколения нет, — согласился я. — Я представляю паузу между поколениями.

Поручик Сакс постучал ножом о стакан.

— Сейчас будет речь толкать, — пробормотал Кирилл, мы сели рядом, — тост. Придется заткнуться. Обижается старик, если перебивают.

— У всех нолито? — грозно вопросил Сакс. — У кого не нолито, налейте, чтоб впоследствии не шебуршились… — Он выждал некоторое время. И начал: — …Вчера утром, поднявшись как обычно раньше всех вас, лодырей, я отправился ловить ершей. И в голову мне пришла следующая мысль, которой я желаю с вами поделиться…

Сакс излагал свою мысль минут пятнадцать, затем совершил красивый словесный крендель и предложил присутствующим выпить за вновь прибывших:

— Славу Мирского, нашего всемирно известного антикварного дилера, работающего с «Сотби» в Лондоне, и за нашего… пусть его политические взгляды не совпадают и даже прямо противоположны нашим, за нашего большого писателя Эдика Лимонова, автора, в частности, среди прочих книг, любимой мной книги «Подросток Савенко», и которого мы все любим, какую бы хуйню он ни говорил…

Голые мужики закричали, шумно выпили, крякнули, хлопнули, стукнули предметами и орудиями ужина и набросились на еду, как каннибалы.

— Спасибо, Сакс, — сказал я ему через стол, — ты скоро затмишь Фиделя Кастро в ораторском искусстве. Артист!