Читаем без скачивания Очерки агентурной борьбы: Кёнигсберг, Данциг, Берлин, Варшава, Париж. 1920–1930-е годы - Олег Черенин

Возможной причиной интереса советских контрразведчиков к персоне погибшего к тому времени Севрюка были довоенные материалы разведотдела НКВД УССР, из которых следовало, что он подозревался в сотрудничестве с французской контрразведкой.

Дополнительным основанием для такого вывода были данные о нелегальной поездке Севрюка в Советскую Украину в конце 1928 года, которую он совершил по фальшивому французскому паспорту. Возможно, что украинские чекисты некритично восприняли сведения о поездке Севрюка, инспирированные им же в украинской эмигрантской газете «Дiло» в августе 1938 года. Эта публикация была предпринята Севрюком в рамках собственной «реабилитационной» кампании, чтобы засвидетельствовать свою лояльность перед нацистским руководством.

Украинским исследователем Д. Веденеевым в архивах КГБ УССР были обнаружены переводы письменных обращений Севрюка в Имперскую канцелярию Рейха и внешнеполитический департамент НСДАП, датированные маем 1938 года, в которых он доказывал свою невиновность в выдвинутых в его адрес обвинениях в прокоммунистической деятельности.

Сотрудники восточного отдела департамента НСДАП тогда же проводили проверку, сформулировав свои выводы о необоснованности обвинений Севрюка, которые 3 октября 1938 года были доложены рейхсминистру Альфреду Розенбергу. Необходимо отметить, что подобные проверки в нацистских органах власти и управления не проводились формально. Для исследования существа вопроса запрашивались характеризующие данные на проверяемого в других нацистских ведомствах и, прежде всего, в спецслужбах. Тот факт, что Севрюк благополучно прошел проверку на лояльность нацистскому режиму, может косвенно свидетельствовать о том, что компрометирующих его сведений в делах СД, гестапо, Абвера обнаружено не было. Но повторим, что это лишь предположение[136].

27 декабря 1941 года недалеко от Франкфурта-на-Одере произошла крупная железнодорожная катастрофа. Пассажирский поезд, следовавший по маршруту «Берлин — Варшава», столкнулся с товарным составом, перевозившим цистерны с бензином. В результате аварии погибло значительное число германских военнослужащих и чиновников административных учреждений генерал-губернаторства, среди которых и были обнаружены сильно поврежденные огнем останки Александра Севрюка. Их идентификация стала возможной по зубным протезам, сведения о которых были властями почерпнуты из медицинской книжки стоматолога.

Вернемся к событиям 1932 года. Жена бывшего резидента ИНО ОГПУ Игнаца Порецкого (Рейса) Элизабет Порецки прямо называет Севрюка агентом советской разведки, находившимся на связи у ее мужа. По ее словам, Севрюк, занимая высокий пост в министерстве авиации Рейха, ежемесячно встречался с Порецким в Швейцарии, где передавал важные сведения о развитии воздушного флота Германии. В операцию по связи был включен некий Марко Бардах — близкий друг Севрюка.

Элизабет Порецки пишет: «Эти встречи были небезопасны: Людвиг (псевдоним И. Порецкого. — Авт.) предполагал, что немецкой разведке могут быть известны его контакты с Севрюком, и только поэтому разведка Германии позволяла Севрюку регулярно выезжать в Швейцарию: идет скрытое наблюдение, собирается информация…Но это были лишь предположения, и Людвиг продолжал встречаться с Севрюком, который поставлял информацию, достаточно ценную, чтобы оправдать риск…»[137].

Следует, правда, сделать оговорку, что Э. Порецки, возможно, полностью не была посвящена в деятельность мужа и, следовательно, не могла досконально знать подробностей агентурных отношений мужа с Севрюком.

В предложенном тексте также много неясностей. Например, почему И. Порецкий, подозревая о контроле за Севрюком со стороны германских спецслужб, брал на себя ответственность получать от него информацию, не опасаясь обвинений Лубянки в дезинформировании? Или Порецкий и его Центр использовали эту связь сознательно, предполагая или зная, что в лице Севрюка они имеют агента-двойника, особенно после изложенных ниже обстоятельств? Вопросов больше, чем ответов.

Еще более запутанной представляется ситуация с самой вербовкой Севрюка. Имеются некоторые указания, что последний был завербован Порецким при непосредственном участии агента ИНО Марко Бардаха[138].

Элизабет Порецки пишет: «И вот, поскольку Бардах был другом Севрюка и часто выступал в качестве связного во время контактов Севрюка и Людвига (Порецкого), мой муж был вынужден сообщить Москве о Бардахе»[139].

В этой связи следует сделать пояснение, что до формальной «вербовки» Севрюка Порецкий, в силу личных соображений, долгое время не сообщал в Москву об использовании Бардаха в интересах разведки. Это значит, что Бардах, как минимум до «вербовки» Севрюка, в агентурную сеть советской разведки включен не был. Вынужденное признание Порецким факта использования Бардаха в операции по связи с Севрюком свидетельствует либо о том, что в Москве знали о сотрудничестве последнего с советской разведкой, либо Порецкий скрыл от Центра факт участия Бардаха в вербовке Севрюка.

Все же необходимо подчеркнуть, что представленный выше анализ основан на важных, но все же косвенных данных, а выводы по ним обусловлены, в значительной степени, логическими построениями, а не фактами, содержащимися в архивных документах (если они еще сохранились). В конце концов, может быть так, что Севрюк действительно честно работал на советскую разведку, испытывая, как пишет Э. Порецки, «ностальгически теплое отношение к Советской России»[140].

Некоторое подтверждение этой версии содержится в документах польской разведки, относящихся к разработке некоего Якова Макохина (Разумовского) — основателя и руководителя «Украинского информационного бюро» — организационно-пропагандистской структуры украинских националистов. В ходе разработки связей Макохина в Париже поляками было установлено, что одним из его контактов был журналист «прокоммунистической» газеты «Украинские вести» Александр Севрюк, который, как они считали, еще с 1923 года сотрудничал с советской разведкой[141]. По сведениям тех же поляков, относящимся к середине 1930-х годов, Севрюк работал на германскую военную разведку.

Еще один источник польской разведки «Альберт» так охарактеризовал Севрюка в своем агентурном сообщении: «Севрюк принадлежит к одной из международных шпионских организаций, что не мешает ему выполнять задания и для Советов»[142].

По словам же Э. Порецки, работа последнего на ИНО ОГПУ относилась к периоду как минимум после 1933 года. Ранее же происходили события, напрямую связанные с именами Севрюка и Скнара в контексте уже другой истории, которые версию о «честном» сотрудничестве с советской разведкой Севрюка ставят под большое сомнение.

После отзыва Дидушка в Москву, когда «серьезные деловые отношения» были прерваны, руководство Абвера начало предпринимать попытки к возобновлению контактов с советской разведкой. В этих действиях большая роль и была отведена Скнару и Севрюку, как лицам хорошо известным Протце и фон Бредову, с одной стороны, так и Францу (Дидушку) — с другой.

7 июня 1933 года начальник советской военной разведки Берзин направил в адрес начальника ИНО ОГПУ Артузова личное послание, которое, в силу его важности, следует процитировать полностью. Берзин писал: «По данным помощника военного атташе СССР в Берлине, Абвер, в который входит и вновь созданная контрразведка рейхсвера, усиленно ищет выход на советскую разведку.

Сожалея об ухудшении советско-германских отношений в результате действий гестапо и полиции, руководство рейхсвера хотело бы установить контакт между разведками, что позволило бы, по его мнению, своевременно устранять трения и предотвращать препятствия.

Немцы хотели бы, в частности, продолжить контакт, имевшийся в начале 1932 года между нелегальным сотрудником Разведупра Дидушком и контрразведчиком Абвера Протце.

По просьбе Дидушка Протце сумел тогда добиться освобождения арестованных австрийскими властями резидента Разведупра Басова и четырех его агентов. Поводом для его вмешательства послужило то, что Басов при аресте заявил австрийским властям, будто бы выполнял задания в контакте с рейхсвером. Протце удалось добиться освобождения арестованных, однако Дидушок был отозван в Москву.

Немцы обращались к нам через связь Дидушка — Севрюка и посредника торгпредства в Берлине Скнара. Я категорически запретил своим сотрудникам вступать в какой-либо контакт. По официальной линии, согласно указаниям наркома и с ведома инстанции, у нас с разведотделением рейхсвера ежегодно происходит обмен материалами по Польше. Этот обмен нам, по существу, ничего не давал, так как немцы серьезных материалов не передавали. Не давали серьезных материалов и мы, но пользу они извлекали.