Читаем без скачивания Толмач - Родриго Кортес

«Что ж, подожду и я», – пыхнула трубкой Цыси и улыбнулась. Она знала, что заговорщик, если он есть, рано или поздно себя выдаст. Главное, не мешать этим двоим – пусть развлекаются…

Кан Ювэй торопился. Все, что он хотел бы вложить в уста императора, было давно уже заготовлено в проекте меморандума из 10 000 слов, и теперь каждый второй день в свет выходил новый указ Гуансюя.

Вряд ли даже понимавший, о чем идет речь, Его Величество просто из желания хоть каких-нибудь перемен высочайше повелевал всемерно содействовать развитию новых отраслей хозяйства, перевооружить армию, провести решительную чистку ее личного состава и смело ликвидировать ненужные учреждения.

Дошло до того, что впервые за всю историю Поднебесной верховная власть распорядилась ввести в программы обучения чиновников историю Запада и политэкономию и обещала поощрение за издание иностранных книг, а также газет и журналов! И… никакой реакции со стороны Старой Будды. Более того, по слухам, она жестко затыкала рот каждому, кто умолял ее остановить молодого императора!

Это было похоже на прекрасную сказку.

У Курбана были все основания опасаться прихода Обезьяны-созвездия Мечит в этот мир. Отвечавшее за погоду капризное и вздорное божество уже на памяти предков Курбана едва не заморозило всю землю, и если бы боги не украли у нее одну, самую опасную звезду, кто знает, чем бы все закончилось.

Однако теперь Мечит преданно служила Владыке Преисподней, взвешивая отображенные Зеркалом Правды Бухэ-Нойона грехи людей на своих безупречных Весах. И, если честно, увидев богиню в образе привязанной на шелковый шнурок обезьянки, Курбан первым делом подумал, что на этот раз Вселенной точно пришел конец. Явление второго подряд слуги владыки ада в этот мир случайностью быть не могло.

Решивший внести ясность Курбан со всеми предосторожностями покинул срединный мир, однако выяснить, что творится наверху и внизу, не удалось. Он проделал это еще раз и еще, но каждый раз возвращался в еще большем смятении духа. Потому что и внизу, и наверху творилось черт знает что!

Все выглядело так, словно случайное убийство китайской проститутки, в силу того, что его на пару произвели шаман и бог с бычьей головой, стало истинным жертвоприношением – правда, неизвестно кому – и сдвинуло какие-то очень важные слои между мирами. И… не в пользу Эрлик-хана.

Пожалуй, только поэтому посланная владыкой ада на землю бесноватая Мечит и ограничилась лишь грандиозным разливом Желтой реки да засухой – словно из-за того, что ей надели железный намордник и посадили на прочный шелковый шнурок.

Но кто бы это мог проделать с самой Мечит,

Курбан даже не представлял.

Граф Муравьев ни черта не понимал. В последнее время Его Величество словно заковали в кандалы и посадили на цепь возле алтаря. Вместо того чтобы наращивать военное присутствие в Китае, он запретил всяческое продвижение войск. Более того, вместо того чтобы заняться окончательным разделом сфер влияния в Китае между Россией и европейскими державами, он санкционировал ускоренное строительство толком даже не защищенной Охранной стражей КВЖД!

А в конце августа случилось нечто и вовсе невероятное: Государь Император Николай II подписал и распорядился опубликовать в «Правительственном вестнике» ноту к правительствам государств о созыве конференции по всеобщему разоружению!

Ситуация складывалась немыслимая. С просьбой как можно скорее начать войну Муравьева уже чуть ли не полгода донимали все: путиловцы с их новыми, но еще нигде не «обкатанными» гаубицами, Безобразов с его грандиозными связями и не менее грандиозными планами хозяйственного освоения корейского приграничья, военный министр Куропаткин наконец… И впервые графу нечего было им пообещать. Своей столь несвоевременной миротворческой нотой Его Величество ликвидировал сам повод для войны – даже самой маленькой!

Трудно было сказать, понимает ли сам Николай II всю пагубность своей «мирной инициативы» для столь славной военными победами России. А уж отхватившие в свое полное распоряжение три четверти побережья Китая европейские страны и вовсе отнеслись к внезапной инициативе русского царя, мягко говоря, с недоумением. Разоружаться сейчас, когда новый передел мира только начинался, выглядело полным безумием.

И источником этого безумия было первое лицо России.

То, что происходило с поручиком Семеновым после освобождения из лап китайской охранки, иначе как полным безумием назвать было сложно. Потому что первым делом его снова арестовали – на этот раз свои.

Под усиленной охраной специально высланного конвоя поручика препроводили в Порт-Артур, наскоро допросили о происшествии в Айгуне, потребовали объяснить происхождение найденной на теле проститутки окровавленной шифровки, сунули в сырой полуподвальный каземат и… словно забыли.

Нет, поручик так просто не сдался. Он отсылал в Хабаровск прошение за прошением и в каждом настойчиво требовал, во-первых, разъяснить ему его вину, а во-вторых, поскорее назначить суд. Просто потому, что сидеть в этом каменном мешке один, два, а затем и три месяца подряд – пытка хуже каторги!

Но шел месяц за месяцем, а ничего не происходило – вообще ничего!

Курбан ждал. Посланная Эрликом на землю Мечит давно была здесь; шаман видел ее повсюду: на базаре, возле палатки одинокого циркача, а то и в виде каменных изваяний в храмах. Но, вопреки своим наклонностям, Обезьяна-созвездие была тиха, терпелива и вдумчива и, похоже, занималась исключительно тем, зачем ее и послали, – тщательно взвешивала все грехи занявших землю богатыря Манджушри китайцев и русских.

Шаман и верил и не верил в то, что Небесный Ульген разрешил Эрлику осуществить возмездие, но иного объяснения прихода в срединный мир двух служителей Эрлик-хана подряд не находил. Это могло быть только назревающее небесное правосудие.

Дело было давнее и тянулось уже более полутысячи лет – сколько именно, не знала даже бабушка Курбана, – но началось оно еще с тех времен, когда был жив основатель Великого Курбустана – Курбустан-акай.

Шаман задумался. Если быть совсем уж точным, все произошло, когда у Курбустан-акая один за другим родились трое сыновей: Эджен-хан, Орус-хан и Эрлик-хан. Только поэтому однажды и вышло так, что некогда единая держава стала союзом троих – Уч-Курбустаном.

Эджен-хан вошел в дом женщины-Змеи, лег с ней как муж и стал править на востоке, у берегов Желтого моря, а Орус-хан вошел в дом женщины Дерева, лег с ней как муж и стал править на западе, у Северного моря, в котором добывают солнечный янтарь. И только великий Эрлик-хан – самый старший и самый достойный из братьев – остался в доме матери-Птицы и после смерти отца лег с ней как муж и стал править в центре всего срединного мира. Потому Эрлик-хана и прозвали Номун-ханом – царем закона и владыкой веры, а его священную мать и царицу – Курб-Эджен – Госпожой Курбустана. И – Великая Мать! – как же счастливы были покоренные племена и народы этой обширной земли!

Они были так счастливы, что запомнили это время как Золотой век. Даже теперь, спустя двадцать семь поколений, Курб-Эджен – чаще всего под именем Гурбельджин – почитали и китайцы, и монголы, и даже маньчжуры! Но, похоже, счастье не бывает вечным; по крайней мере, именно тогда и появился избранный Хунгуз-ханом Темучжин.

К тому времени ненасытность Хунгуз-хана достигла совершенно неприличных размеров, и он женился даже на старухах, только бы побрататься с еще одним племенем. Он стал аньдой стольких родов, что даже китайская царица была вынуждена признать Хунгуз-хана своим родственником! Вот тогда он и договорился и с ней, а затем и с русской Апай Кесар Богдо по имени Ульген-Эхе – Матушкой Ольгой – о новом переделе земли.

В те времена матушка орусов как раз упустила из-под своей руки город на двух морях Биз-Аньду – величайшую столицу всех западных племен-побратимов. Поэтому ей было глубоко наплевать на судьбу своей сероглазой и широкоскулой тангутской сестры Гурбельджин. И никто не выступил на защиту материнской земли, когда племена Хунгуз-хана вошли в Тангуг, никто не оплакал удавленного, дабы не пролить священной крови, мужа царицы Эрликхана, и никто не остановил старого бандита, когда в его палатку притащили саму Гурбельджин – Мать центра мира.

Хунгуз-хан знал, что делал. Сумей он оставить в сорокапятилетней Гурбельджин свое семя, и кровь безродного монгола смешалась бы с царской кровью, а его потомок имел бы моральное право почти на все. Но мужских сил у семидесятидвухлетнего старца к тому времени осталось уже немного, и когда он для поднятия того, что вечно лежит, затребовал особой ласки, царица просто откусила ему оба его поганых ядра.

Кастрированный, словно евнух из гарема, Хунгуз-хан умер на следующий день, как дружно врали подчиненные его сыновьям летописцы – якобы упав с лошади во время охоты. А великую Гурбельджин обвинили в колдовстве и закопали живьем, головой вниз, чтобы вместе с ней удержать в сырой земле и ее колоссальную по своей мощи царскую душу-сульде.