Читаем без скачивания Как стать американкой - Элизабет Харбисон

— Мэгги, у нас же есть соглашение. Ты собираешься выполнять свои обязанности или нет?

Она должна. Она дала слово. И легла с ним в постель по своей собственной воле и теперь примет все последствия. Он не нарушил никаких обещаний, не влюбившись в нее.

— Я выполню свою часть обязательств совершенно точно, как они записаны, — фыркнула она, заворачиваясь в простыню и выскальзывая из постели. — Но теперь буду помнить, что это бизнес. Только бизнес.

— Кэт должна быть здесь, — холодно сказала Мэгги.

Алекс откинулся на жестком металлическом стуле и осмотрел комнату ожидания в окружном суде. Был понедельник, утро, и в помещении толпился народ. Тут были две пары, полностью облаченные в брачные наряды, и пара байкеров, одетая в кожаные куртки с металлическими заклепками. Одна пара жалкого вида, в джинсах и футболках, сидела в углу. Трое из женщин были явно беременны. Он взглянул на Мэгги.

— Почему?

Она оглядела комнату.

— Ну, может быть, не здесь, но в принципе ей надо быть с нами на настоящем бракосочетании.

— Это, — он кивнул в сторону байкеров, — может быть, чересчур.

Мэгги огляделась вокруг.

— Сколько времени Кэт будет в доме Бондзов? — спросил Алекс.

— Она останется там на ночь. Родителям сказали, чтобы забрали детей около четырех дня завтра.

Алекс кивнул:

— Хорошо, хорошо.

Служащий выкликнул номер, и Мэгги спросила:

— Какой у нас номер?

Он взглянул на билетик, который держал в руке, и ответил:

— Девятый.

— Только что вызвали восьмой. Мы следующие. — Она растирала свои обнаженные руки. Ее летнее бледно-желтое платье совершенно не соответствовало ужасному холоду, царившему в здании суда.

— Ты нервничаешь? — спросил он.

«А тебе-то что за дело?» — хотелось ей воскликнуть.

— Я уже привыкла выходить за тебя замуж, — сказала она вместо этого и отвернулась. Слезы закипали у нее в глазах, но больше всего на свете она не хотела, чтобы Алекс видел их.

— Девятый! — вызвал клерк.

Мэгги промокнула глаза и повернулась к Алексу:

— Это нас.

Он поднялся и повел ее к клерку. Мэгги шла медленно. У нее было ощущение, что она идет по грязи.

Они вошли в обшитый панелями зал с несколькими рядами скамей и возвышением впереди. Служащая, мрачная женщина, одетая в нечто похожее на форму полицейского, спросила:

— Вам нужен свидетель?

— Да, — ответил Алекс.

Клерк подошел к двери и позвал кого-то из задней комнаты.

Мэгги молча наблюдала. Через несколько минут все будет кончено.

Клерк, к которому присоединился еще один служащий суда, взял в руки листок бумаги и прочел:

— Александр Харрисон, берешь ли ты в законные жены эту женщину… в болезни и здравии, в богатстве и бедности, пока смерть не разлучит вас?

Мэгги глотнула и посмотрела на Алекса горящими глазами.

— Да, — мягко сказал он.

Клерк повернулся к Мэгги:

— Маргарет Уэллер, берешь ли ты в мужья этого человека… в болезни и здравии, в богатстве и бедности, пока смерть не разлучит вас?

Комок подступил к ее горлу. Тиканье часов на стене казалось слишком громким. У нее пропал голос.

— Маргарет! — Взгляд клерка переметнулся с нее на Алекса, потом на свидетеля.

Мэгги взглянула на Алекса, который выжидательно смотрел на нее.

Нет! Они заключили соглашение, но она внезапно поняла, что совершенно не может выполнить свои обязательства в этой сделке.

Не может, потому что любит его. Глупо, но тем не менее она в него влюбилась.

А ведь все складывалось так замечательно. Они заключили соглашение, подписали его, заверили у нотариуса. Она могла бы закончить свою учебу, а после того, как Кэт пойдет в школу, работала бы в Америке. Получила бы американское гражданство, а с ним и все привилегии.

Теперь же все рушилось, потому что она взяла и влюбилась.

И потому она не могла согласиться на фиктивный брак с ним. Теперь ни в коем случае она не могла жить с Алексом, видеть его каждый день и не умереть с разбитым сердцем.

Алекс посмотрел на нее и тихо, сквозь зубы, сказал:

— Мэгги…

Наконец-то она выдавила из себя:

— Я… Я не могу сделать это.

Алекс закрыл глаза.

— Простите? — вскинулся клерк.

— Извини, Алекс, — проговорила она, не обращая внимания на клерка. — Я не могу сделать это…

— Не можешь? — Более сердитым она его никогда не видела. — После всего, что у нас было?

— Да. — Она взглянула на клерка. — Мне очень жаль, что вы зря потратили на нас время. — И прежде чем Алекс смог остановить ее, повернулась и выбежала из комнаты.

— Мэгги! — Он побежал за ней.

Она слышала, как клерк вызвал:

— Десятый!

Алекс поймал ее на улице.

— Мэгги! — Он схватил ее руку, и она повернулась к нему лицом.

— Мне очень жаль. — Глаза ее сверкали. — Я не в силах сделать это. Судись со мной.

— Но почему ты решила это именно сейчас?

— Потому что мне внезапно пришло в голову, что я поступаю неправильно. Не будет ничего хорошего для каждого, кто в этом замешан, это ужасно для каждого из нас. Я не хочу подвергать Кэт испытанию жизнью в семье, лишенной любви. Это не принесет ничего хорошего мне и, если судить по тому, что ты рассказал мне, для тебя не обернется ничем хорошим. И то, что каждый из нас намеревался устроить такую жизнь ребенку, достойно порицания.

— Но это лучше, чем непостоянство, как ты это определила, поиски другой няни, потеря тебя.

— Ну а как быть с тем, что я уеду через три года? Неужели мы действительно считали, что это неважно?

— Мы же говорили о том, что ты все-таки будешь участвовать в ее жизни.

— Даже если бы я жила рядом, все равно это не семья.

— Но лучше, чем потерять тебя сейчас.

Мэгги покачала головой:

— Я не уверена.

— Но все шло так хорошо, Кэт была счастлива. Ведь ничего не изменилось.

— Может быть, в этом тоже проблема.

Он посмотрел на нее с раздражением:

— В чем тоже проблема — в том, что ничего не изменилось?

— Что-то изменилось, Алекс. Для меня, но не для тебя.

— О чем ты говоришь?

Глаза ее наполнились слезами, они текли по щекам, но Мэгги не обращала на это внимания.

— У меня… чувства… к тебе, Алекс. — Она всхлипнула. Пропадать так пропадать. — Я влюбилась в тебя.

Алекс казался потрясенным. Из-за одного слова. Рот у него открылся, его взгляд обжигал ее лицо.

— Влюбилась в меня?

Печаль затопила ее.

— Это ничего не значит для тебя, я знаю, но чертовски много значит для меня. Ты, возможно, думаешь, что я слабая, но я не сумела удержать своих чувств. И не сумею так жить.