Читаем без скачивания Замок Дор - Дафна дю Морье

— Спасибо, Дингль, спасибо, — обратился хозяин Пенквайта к своему кучеру. — Доктор Карфэкс и миссис Льюворн собираются уезжать. В самом деле, — повернулся он к Линнет, — вероятно, примерно через час начнется дождь, который зарядит на весь вечер, так что лучше не терять времени.

А поскольку он подал Линнет руку, то ей не оставалось ничего другого, кроме как сесть в двуколку доктора.

— Не так скоро, Трежантиль, — заметил эскулап. — Нужно еще обсудить небольшой вопрос относительно вашего лечения. Я думаю изменить свои предписания.

— Разумеется, разумеется! — Пациент озирался с безумным видом. — Уверен, миссис Льюворн нас извинит, всего несколько минут — мое несчастное здоровье… — С этими словами мистер Трежантиль припустил к парадному крыльцу, словно за ним гнался рой его собственных пчел. Оказавшись в безопасности в своем собственном кабинете, он рухнул в первое подвернувшееся кресло и, стеная, прижал руку к сердцу. — Вы же видите, — задыхаясь, проговорил он, — что мне действительно очень нехорошо. Ваши обвинения меня расстроили, а эта молодая женщина не имела никакого права бродить там, собирая ежевику, — уверяю вас, я был изумлен, обнаружив ее. Что касается ее предложения помочь мне разбирать бумаги — какая ужасная перспектива! Я страшно разволновался — пожалуйста, Карфэкс, немедленно увезите ее отсюда, пока она не наделала бед.

Доктор Карфэкс не обращал внимания на своего пациента. Он подошел к столу, на котором лежала кипа бумаг и документов, а рядом — стопка кельтских и бретонских журналов. Вытащив один наугад, он принялся перелистывать страницы.

— Хм, — произнес он, — Пенквайт, Пенкуа, ранняя форма Пенкуз, или «конец леса», — ее употребляли в Восточном Корнуолле. Между этим поместьем и Труро должна быть по крайней мере дюжина мест с таким названием. Это вполне могла быть граница леса, тянувшаяся в те дни от реки Фэл до реки Фоуи. О чем говорят мои выписки из Беруля? О том, что любовники скрывались в лесу Моруа — да, а старое название Сент-Клеменс на реке Фэл было Мореск. Пожалуй, предположение, будто лес Моруа протяженностью двадцать восемь миль заканчивался здесь, не совсем верно. Не знаю…

Его пациент, обрадовавшись, что мысли доктора далеко и больше не заняты молоком с содой и мерзкой вареной рыбой, забыл о боли в боку и вскочил с кресла.

— Извините меня, Карфэкс, — прервал он размышления доктора, — но я позволил себе вольность отметить некоторые расхождения в различных журналах. Там много путаницы с валлийскими, корнуэльскими и бретонскими названиями. Что же касается истории Тристана и Изольды, — а именно это, судя по вашим бумагам, вас интересует, — то существует столько вариантов, что разобраться в них просто невозможно! Признаюсь, я совсем запутался.

Доктор Карфэкс положил на место взятый со стола журнал и нащупал в нагрудном кармане записную книжку (внушавшую его пациенту просто панический ужас) и карандаш.

— Не вы первый, — сухо ответил доктор. — Эта загадка веками сбивала людей с толку. Так-так, посмотрим: сильная нервозность, затрудненное дыхание. Вам не повредит, если вы проведете сутки в постели, а о рыбе мы забудем. Вам также не повредит крылышко цыпленка и лимонное суфле — ваша кухарка умеет готовить суфле? Разумеется, никакого кофе, а в остальном пейте, что пожелаете. А чтобы отвлечься от своих болезней, возьмите с собой наверх, в спальню, что-нибудь из этих бумаг; выпишите для меня основные различия между вариантом поэмы Томаса, написанным Готфридом Страсбургским, и поэмой Беруля — все это где-то там, в моих заметках.

— Да, да, все что скажете, — с жаром согласился пациент. — Вы только что упомянули лес Моруа. У Беруля есть лес, а у Готфрида королева и ее любовник прячутся в пещере, в гористой местности, по всей вероятности в Уэльсе, и это следует за позорной клятвой леди…

— Знаю, знаю, — нетерпеливо перебил его доктор, взглянув на часы. — Отмечайте какие угодно расхождения, но избавьте меня от ваших выводов. — Он направился к холлу. — В одном варианте — забыл, в каком именно, — Тристан убивает великана, — добавил Карфэкс, — а в другом убитый — карлик, кажется Фросин.

Мистер Трежантиль, которому еще не верилось, что он избежал ужасных предписаний доктора, был счастлив поторопить своих гостей. Но он очень гордился своими недавно приобретенными познаниями.

— Беруль назвал этого карлика Фросин, — сказал он, когда они шли по аллее к двуколке, — но в варианте Готфрида его имя Мелот. Очевидно, кто-то из них ошибается. Но одно бесспорно: любовников видели, когда они гуляли при луне, и, — он слишком поздно понизил свой пронзительный голос, — человек, который выдал их мужу леди, был его слугой… Миссис Льюворн, боюсь, мы заставили вас ждать.

Взгляд, обращенный на него, в котором прежде было столько теплоты, теперь был ледяным.

— Это не имеет значения, — ответила она, глядя прямо перед собой.

Доктор Карфэкс уселся рядом с ней и взял в руки поводья.

— Не забудьте, Трежантиль, — напомнил он, — сутки в постели. До свидания.

Кассандра рванула по аллее с такой прытью, словно ее огрели кнутом, хотя кучер всего лишь угостил ее кусочком сахара. Только когда они выехали на дорогу, оставив за собой все ворота, доктор Карфэкс заметил, что его спутница как-то необычно молчалива. Взглянув на нее, он увидел, что лицо ее побледнело, а губы плотно сжаты.

— Что-нибудь случилось? — осведомился он.

И только тогда Линнет повернулась к нему с горящим взором:

— Как вы смеете обсуждать мою личную жизнь с мистером Трежантилем? — спросила она.

ГЛАВА 20 Громы и молнии в Замке Дор

Доктор Карфэкс, чьи неординарные методы лечения столь шокировали пациентов, что заставляли их немедленно исцелиться, особенно если это были симулянты, попался сейчас в собственную ловушку. Он был так изумлен внезапной атакой, что не заметил, как Кассандра, разозленная долгим ожиданием без кормежки у парадного входа Пенквайта, закусила удила и вместо того, чтобы свернуть на тропинку, как надлежало сделать, доставив таким образом своего хозяина и пассажирку домой прямым, хотя и более тернистым путем, устремилась по дороге к Замку Дор. Она сделала это намеренно или, как выразился бы старик, чистивший ее конюшню, «из вредности», поскольку прекрасно знала, что у кузнеца на вершине холма есть запас сочных яблок для таких обделенных вниманием животных, как она, — ведь ей самым недопустимым образом испортили сегодня день.

Прошло несколько минут, пока хозяину удалось призвать Кассандру к порядку, но к этому времени зло уже свершилось: характерный звук подсказал доктору, что сейчас она потеряет подкову. Он тихонько выругался.

— Не остается ничего другого, кроме как ехать в кузницу, — произнес он уныло. — Если я принесу извинения за то, что моя лошадь показала свой норов, может быть, вы из уважения к приличиям сделаете то же самое и возьмете назад слова, которые сказали перед тем, как Кассандра понесла.

Линнет Льюворн продолжала смотреть прямо перед собой. От галопа Кассандры она раскраснелась, но никоим образом не утратила самообладания.

— Я ничего не возьму обратно, — ответила она, — пока вы не объяснитесь.

— Объяснитесь?! — загремел доктор. — Что это я должен объяснить вам, скажите на милость?

— Ну же, доктор, — сказала Линнет, пожав плечами, — нет смысла притворяться, будто вы не знаете, что я имею в виду. Я невольно услышала сейчас мистера Трежантиля, хотя он и пытался понизить голос. Я всегда знала, что Трой — рассадник сплетен, но, должна признаться, была удивлена, узнав, что мои личные дела так свободно обсуждаются и здесь, в сельской местности.

Доктор Карфэкс заставил Кассандру идти шагом и минуту-другую не отвечал. Трежантиль определенно что-то бормотал насчет карлика Фросина, или Мелота, или как там его звали — того, кто выдал Тристана и Изольду королю. И пациент, и он сам были очень далеки от текущих дел и сплетен в Трое и ни разу не упомянули ни одну живую душу. Разве что…

— Я полагаю, вас вызвали взглянуть на ногу Неда Варкоу, — с негодованием продолжала Линнет, — а он имел наглость сказать вам, как сказал и моему мужу, что видел, будто я гуляла в полночь под звездами. Надеюсь, когда в следующий раз этот горбун попытается шпионить, он свернет себе шею.

Доктор, человек спокойного темперамента, если его не злили, и не подверженный быстрой смене настроения, внезапно ощутил холодок. Он вспомнил, как несколько лет назад, будучи еще молодым, допустил серьезную ошибку в диагнозе. Он довольно резко посоветовал одному пациенту — моряку, который любил приложиться к бутылке и маялся от характерных симптомов похмелья, — хорошенько проспаться. А оказалось, что у того опухоль мозга, и его не спас самый лучший хирург в Плимуте. Теперь доктор ощутил такой же испуг и тревогу, как тогда. Но на этом сходство кончалось. Сейчас он столкнулся с тем, чему нет названия в мире медицины, что принадлежит к какому-то другому измерению, к другому времени и что он отказывался признать как ученый.