Читаем без скачивания Замок Дор - Дафна дю Морье

— Да, на воре шапка горит, — сказал он наконец. — Как глупо с моей стороны сразу же не понять: Нед Варкоу родился с уродством, бедняга, и перестал расти с десяти лет. Несомненно, он из-за этого озлоблен.

Хозяйка «Розы и якоря» поплотнее запахнула шаль. Возможно, она тоже почувствовала, что со стороны Замка Дор повеяло прохладой.

— Значит, вы это признаете? — спросила она. — Вы нарушили все профессиональные правила и обсуждали этот случай с пациентом?

Доктор чуть тронул лошадь поводьями: Кассандра требовала такого же деликатного обращения, как Линнет.

— Моя дорогая, — ответил он, — если бы я вам сказал, что мы с Трежантилем беседовали о королеве, умершей тринадцать столетий назад, вы бы мне не поверили. О да, я повинен в непрофессиональном поведении. Мы несомненно обсуждали ваши дела. Но уверяю вас, что я услышал эту историю не от Неда Варкоу.

— Тогда от кого же? — вспыхнула Линнет.

Доктор задумался. Конечно, именно недоразумение заставило его сломя голову помчаться в Пенквайт. Может быть, пришло время отплатить той же монетой молодой женщине, из-за которой возникло это недоразумение?

— Вы помните чаепитие по окончании сенокоса в Лантиэне? — осведомился он.

— Прекрасно помню, — ответила она.

— Тогда, быть может, вы мне скажете, зачем намеренно упали с воза на руки тому бретонскому парню, работавшему у Бозанко?

В яблочко. Молчание, которое последовало, свидетельствовало, что удар попал в цель. Они приближались к вершине холма, когда доктор задал свой вопрос, и Кассандра ускорила шаг, завидев знакомые вехи. Кузница находилась справа, и двуколка остановилась перед ней, прежде чем Линнет успела сформулировать ответ. Случилось так, что кузнец как раз стоял возле кузницы, провожая взглядом верховую лошадку, которую только что подковал перед предстоящей ярмаркой, — она удалялась в сторону Лостуитьеля. Заслышав стук колес двуколки доктора, он повернулся и поднял руку, приветствуя его.

— Добрый день, доктор. Вижу, у Кассандры непорядок. Сейчас она получит яблоко. Здравствуйте, мэм. Давненько вас не видел. Я только вчера сказал хозяйке: «Давненько к нам не заглядывала миссис Льюворн». Как жаль, что жена сегодня уехала в Сент-Остелл и не вернется до вечера.

Доктор старался не смотреть на свою спутницу, пока та, запинаясь, выражала свое сожаление по поводу отсутствия жены кузнеца. Теперь ясно, что ее утверждение, будто она уже побывала в то утро в кузнице, — ложь. «О, какую запутанную паутину мы иногда ткем!» — подумал доктор, когда помогал Линнет выйти из двуколки. Кузнец со своим подручным увели Кассандру в кузницу, она пошла с ними очень охотно. Линнет тоже последовала за ними и постояла минуту-другую, глядя на яркий огонь и на кузнецов в кожаных фартуках, которые в полумраке казались демонами, и искры чуть ли не опаляли им волосы. Даже Кассандра, которая с удовольствием жевала свое первое яблоко, стала в этом обрамлении призраком лошади, а звон металла и едкий запах наводили на мысль о насилии. Словом, кузница уже не показалась Линнет привычной и уютной.

Доктор Карфэкс подошел поболтать с кузнецом, который уже снимал с Кассандры злосчастную подкову. Но, оглянувшись, заметил у входа в кузницу удаляющуюся тень. Линнет исчезла.

Извинившись перед кузнецом, доктор вышел на дорогу. Его спутницы нигде не было. Оглядевшись, он позвал ее — никакого ответа. Он прошел в заднее помещение кузницы — на случай, если она решила подождать внутри, но и тут ее не было.

— Что за черт! — выругался он вполголоса, взглянув на небо: надвинулись тучи, и здесь, на возвышенности, ветер уже качал изгороди.

— Она вон там! — В верхнем окне кузницы показалась чумазая мордашка одного из детишек кузнеца. Ребенок указывал в поле. — Я только что видел ее там!

Еще раз чертыхнувшись в раздражении, доктор отворил калитку и пошел в направлении, указанном ухмылявшимся пострелом. Больше всего на свете Карфэкс не любил пробираться по сельским тропинкам, особенно если земля была неровная, а с ним не было его любимой трубки из вишневого дерева. Черт подери, вот же она, Линнет, в нескольких сотнях ярдов от него, направляется к диким зарослям на бывшем укреплении. Он сложил руки рупором и закричал: «Линнет Льюворн, вернитесь!»

Из уважения к приличиям она обернулась и посмотрела в его сторону, но не подчинилась, а лишь отмахнулась от него. И тут пошел дождь — сначала несколько капель, потом все сильнее и сильнее и наконец полил как из ведра. Раздался удар грома. Повинуясь инстинкту, Карфэкс бросился бежать. Ругаясь и спотыкаясь, ослепший от дождя, он наконец поравнялся с Линнет, но она нырнула, задыхаясь, во внешний ров земляного укрепления, ища укрытия под раскинувшимися ветвями остролиста. Карфэкс сделал то же самое. Теперь они сидели рядом в канаве, а сверху хлестал косой дождь, и было ни зги не видно.

— Зачем вы это сделали? — спросил доктор. — Вы не в своем уме?

Она взглянула на него со смехом; по ее лицу и волосам струилась дождевая вода.

— Я не в своем уме с тех пор, как соскочила с воза с сеном, — ответила она, — и мне безразлично, знаете ли вы об этом. Да и в любом случае, вы всегда видели больше чем нужно.

Слева от них громыхнуло второй раз, и Линнет, вместо того чтобы еще глубже запрятаться под остролистом, вышла из-под ветвей, и теперь дождь хлестал ей прямо в лицо.

— Пусть затопит его погреба, и пусть они оба утонут, — сказала она, — тогда уж я точно от них избавлюсь.

Доктор не был уверен, адресовано ли это замечание ему, но ее внезапно вспыхнувшая ярость гармонировала с погодой. Затаскивая ее обратно в укрытие, Карфэкс задел за корень остролиста, и на них посыпались земля, камни и мусор, копившийся столетиями: осколок фаянса, сгнившая деревяшка, заплесневелая кость.

— Если бы я знал, что у вас будет такой плохой характер, я бы никогда не шлепнул, вдохнув в вас жизнь, двадцать лет тому назад.

— Жаль, что вы это сделали, — ответила она, — потому что я приношу несчастье, где бы ни появилась. Только послушайте, какой гром! Да их там затопит, внизу, в Лантиэне, — с горы польются потоки в долину, к реке.

Ехидная нотка в ее голосе разозлила доктора: с чего бы ей радоваться, что затопит ферму Бозанко и пострадают люди, которые всегда относились к ней с такой добротой?

— Что касается вашего мужа, — сказал он, — топите его на здоровье, и его слуг тоже. Но пощадите ваших друзей.

При этих словах она повернулась к доктору и в ярости ударила его по плечу.

— У меня нет друзей! — закричала она. — Все они шпионы, все до одного! Они расставляют ловушки, чтобы нас поймать, но это им не удастся. И вы — вы не лучше остальных! Марк послал вас сегодня шпионить за мной, и вы не можете это отрицать.

— Ничего подобного! — возразил Карфэкс, схватив ее за запястье. — Хотя он и жаловался мне на ваше поведение. Но не могу сказать, что виню его, — теперь, когда услышал, как вы неистовствуете. — Он вдруг подался вперед, прислушиваясь к эху, долетевшему сквозь шум дождя и рев ветра. — Что это было? Вы слышали?

— Я ничего не слышала.

— Это похоже на рожок — да, вот снова! — Он отчетливо услышал высокую, пронзительную ноту — не зов охотничьего рога, не какие-то знакомые звуки с большой дороги — нет, кто-то невидимый, стоя на валу над ними, поднес к губам рожок и дунул. Карфэкс почувствовал, как в нем закипает неуправляемый гнев, — он сам себя не узнавал. Эта девчонка дурачит его вместе со своим любовником, просто возмутительно! Он так сжал ее запястье, что она вскрикнула от боли.

— Вы меня обманываете! — заорал он. — Играете в какую-то игру, чтобы выставить меня на посмешище, как вашего мужа. Признавайтесь немедленно!

Но даже в эту минуту его не покидало чувство, невероятное и ужасное, будто все, что сейчас происходит, уже случалось сотни раз прежде; эта сцена между ними была кошмарным повторением других сцен, слишком хорошо известных: как будто он действительно был тем самым мужем, которого ревность из-за разницы лет с женой довела до безумия. Не один раз, не два и не три, а много раз была она ему неверна, но всегда переворачивала все с ног на голову, несмотря на явные доказательства ее вины, и он, обвинитель, превращался в обвиняемого.

— Да и кто бы не стал дурачить старика? — воскликнула она с презрением. — Когда женщина молода, она любит инстинктом, а не по долгу. И первая хитрость была самой лучшей: в первую брачную ночь моя служанка легла вместо меня с моим мужем, который был так пьян, что ничего не заметил. А теперь, когда я знаю, что такое любовь, я буду обманывать вас и весь мир, чтобы сохранить то, чего добилась, — неважно, во что мне это обойдется.

Дождь прекратился так же внезапно, как начался. Туман рассеялся. Все стихло. Карфэкс выпустил запястье Линнет, сам не понимая, зачем вцепился в него. В ушах у него звенело, и это подсказало ему, что гром грянул совсем близко: он даже оглох на время. Линнет возилась с рассыпавшимися волосами, из которых выпали шпильки.