Читаем без скачивания В сутках двадцать четыре часа - Владимир Киселев

В гараже СНК он проработал до 1928 года. К этому времени партийная организация гаража насчитывала уже более ста коммунистов. По предложению Московского профсоюза шоферов Швайко, как отличный специалист и политически подкованный коммунист, был выдвинут на должность начальника отделения РУД.

С энергией взялся Швайко за организацию нового дела. Но, чтобы контролировать московские автохозяйства, в отделении не хватало специалистов, знающих автодело. А кавалерийский взвод, который выделили в помощь, никак не подходил для регулирования уличного движения. Всадник-регулировщик долго не мог стоять на перекрестке: лошадь не выдерживала, к тому же зачастую пугалась машин. Были кони, которых так и не удалось приучить к автомобилям и автобусам. Доложил по начальству. Обещать пообещали, а конников так и не заменили. Чтобы прекратить бессмысленное хождение по канцеляриям и писанину, Швайко решил по старой памяти обратиться за помощью к И. В. Сталину. Конечно, это был крайний случай.

Сталин принял Швайко, расспросил о работе, поинтересовался, с какой просьбой пришел. Выслушав его внимательно, довольно резко высказался о головотяпах, а на прощание сказал: «Разберемся».

Швайко получил нахлобучку от наркома за самовольное обращение к Сталину. Но вопрос был решен, конников заменили постовыми милиционерами, прислали пятерых бывших шоферов для работы инспекторами в отделении регулирования уличного движения.

Вскоре все стали специалистами своего дела, изучили правила движения, приемы регулирования, смело и решительно пресекали нарушения. Желание, энергия — дело хорошее. Нужно было внимательно изучить потоки транспорта и пешеходов, чтобы лучше расставить людей, обеспечить безопасность движения.

Теперь московские улицы невозможно представить без светофоров, которые, как маяки, в огромном потоке транспорта указывают водителям путь. Но они появились на улицах не вдруг.

Швайко вместе с инспекторами стал изыскивать наиболее экономный и совершенный метод технического регулирования уличного движения. Потоки транспорта нарастали, чтобы ими управлять, нужны были светофоры. Но в те годы никто их не изготовлял. Пригласили жестянщика и сами в отделении РУД изготовили первые светофоры, которые больше напоминали железнодорожные семафоры с двумя крыльями. Милиционер вручную поворачивал крылья светофора-семафора на 90 градусов.

Порядок на улицах улучшился, меньше стало дорожных происшествий. Швайко с каждым грубым нарушением разбирался сам, строго взыскивал с нарушителей. Случалось, прибегал и к аресту. К этому времени во многих гаражах его уже хорошо знали. Он приезжал в автохозяйства разобрать с шоферами причины аварий, рассказать об изменениях проезда по улицам, когда они вводились.

Запомнился Швайко такой случай. Регулировщики докладывали не раз, что шофер-лихач из греческого посольства постоянно ездит с превышением скорости. Машину останавливали, шофера предупреждали, но доказательств у милиционеров не было. А без них как привлечь нарушителя, тем более на дипломатической машине!

Швайко тщательно изучил маршрут, по которому обычно ездил лихач. На Тверском бульваре он выставил несколько сотрудников с секундомерами. И когда ничего не подозревавший лихач промчался по бульвару, регулировщики точно зафиксировали скорость автомобиля на каждом отрезке пути. Взяли с собой и свидетелей.

Лихача отстранили от управления автомобилем.

Были разработаны новые системы светофоров, но они тоже не отвечали требованиям. Трудно было управлять потоками транспорта, особенно в темное время.

С созданием подотдела, а потом и отдела ОРУД, с приходом Бориса Михайловича Соколова работа по поиску технических средств еще более оживилась. За плечами у начальника был большой стаж работы в милиции, в которую он пришел в 1917 году. В двадцатые годы, будучи начальником первого Замоскворецкого района, недалеко от Шаболовки, он успешно провел операцию по задержанию преступника-рецидивиста Петрова-Комарова — убийцы, наводившего ужас на жителей Москвы. Соколов, отличаясь незаурядной храбростью, шел на самые опасные задержания. Убийца Петров-Комаров был схвачен, осужден и расстрелян.

Глубокое знание милицейской работы, авторитет Соколова очень нужны были новому отделу. Поддерживая начинания Швайко, он создал при отделе мастерскую. Возглавил ее Н. И. Пупелис. Однажды Соколов пригласил к себе помощников. Они увидели на его столе иностранный плакат с изображением трехцветного светофора.

— Нам бы такой! — размечтался Швайко.

— Попробуем сделать, — сказал Пупелис.

— Сумеете? — поинтересовался Соколов. — Беритесь за работу, но пока об этом не распространяйтесь…

По рисунку на плакате в мастерской изготовили действующий макет. Электрики оборудовали освещение. Светофор получился что надо. Новинку показали в Моссовете, там она всем понравилась. Соколову предложили изготовить и установить для начала два опытных светофора: один на мачте, другой висячий. Мачтовый установили на перекрестке Петровки и Кузнецкого моста, а висячий неподалеку — на пересечении Неглинной с Кузнецким мостом. Новые светофоры работали исправно. Посмотреть на них приходил М. И. Калинин. Он похвалил милиционеров за инициативу.

Лошадей на улицах Москвы с каждым годом становилось все меньше. А потом автомобиль совсем вытеснил их.

Брезентовые мешки

Первая фугаска упала на здание райисполкома, другая угодила в помещение Волковыского отдела НКВД Гродненской области. Вспышки от взрывов бомб осветили ночной город, потом загрохотали так, что со звоном вылетели стекла из окон госбанка. Большая серия фугасных бомб вызвала разрушения и большие пожары. Испуганные люди бегали по улицам, наполняя их криками и плачем. А в ночном небе затихал, удаляясь на запад, вороватый гул фашистских бомбовозов.

Старший милиционер Петр Иванович Косило с милиционером Павлом Васильевичем Семенчуком находились на посту в помещении госбанка. После первого взрыва они выбежали на балкон, не думая об осколках и опасности. Они услышали уходящие от Волковыска самолеты.

Косило немедленно позвонил в райотдел, чтобы узнать, что им делать. Никто не ответил. Милиционеры не знали, что он разрушен. Звонил в райком партии — там дежурный тоже молчал. «Плохи наши дела, — подумал Косило. — Нужно что-то предпринимать, в здании находятся большие ценности». Опять выбежал на балкон к Семенчуку. Тот стоял, вцепившись в металлическое ограждение балкона, и, словно заколдованный, смотрел, как в разных местах города полыхали пожары. Зловещие блики бились и над кварталом, где жили семьи милиционеров.

— Бежим скорее, — Семенчук потянул Петра вниз. — Ребятишки погибнут. Бежим…

— Они там не одни, им помогут люди. А из отдела кого-нибудь нам пришлют на усиление… Тогда побежим, а пока будем здесь.

Косило снова побежал к телефону. Под ногами захрустело стекло, ветер свободно залетал в распахнутые окна, шелестел бумагами. Тихий шелест отдавался в сердце тупой болью. Косило с остервенением крутил ручку телефона. Молчание. И никто не мог сказать им в ту ночь, что случилось. Они не предполагали, не могли думать, что через несколько минут обстоятельства потребуют от них колоссального напряжения сил и воли. Этого постовые не знали, но были готовы до конца выполнить свой долг, как солдаты.

— Петр! — окликнул Семенчук. — Слышишь, опять летят…

Невидимые в темноте самолеты гудели уже над головами. Госбанк слегка тряхнуло. Потом послышались какие-то удары по крыше — это падали зажигательные бомбы. Пробив кровлю, одна из них застряла на чердаке, зачадила, и тут же от нее сухие стропила загорелись.

— Ключи от хранилища!.. Зови бухгалтера, кассира. Я попытаюсь потушить, — торопил Косило. — Быстрей, Павел!

Разбив огнетушитель, Косило направил струю на вязкую горящую массу. Но не тут-то было. Термитная начинка бомбы разгоралась еще сильнее.

На чердаке вскоре уже бушевало пламя, оно вот-вот могло перекинуться вниз, когда милиционеры вместе с бухгалтером и кассиром вынесли из стального хранилища на площадь перед банком шесть брезентовых мешков, опечатанных сургучом.

— Что же это делается, товарищи! — без конца причитал бухгалтер. — Куда же мы с таким грузом без машины и без конвоя двинемся? Там же не бумага, а деньги!..

— Не шумите, — остановил Косило. — Кто же, гражданин бухгалтер, об этом так громко кричит, да еще на улице? Запомните: в мешках не деньги, а архивы загса… Понимаете? Простая бумага. Да не дрожите как в лихоманке, вас же никто не убивает! Успокойтесь!

— Вы тут без меня побудьте, а я домой сбегаю — попрощаюсь, переоденусь.

Косило внимательно оглядел бухгалтера: костюм на нем приличный, ботинки справные. Времени же у них в обрез, фашист опять вот-вот налетит, тут не до прощания…