Читаем без скачивания Набат - Александр Гера

— Да ладно тебе. Семейные разговоры. Ты мне тоже подходишь.

«Чтоб ты, полудурок, сдох!» — застенчиво улыбнулась Светлана и прильнула к нему:

— Ой, хочу… Может, успеем?

— Не стоит, — стоял на страже своего здоровья Сонечка: особенной тяги к сексу он не испытывал. Другое дело, когда им восхищались со стороны, гладили, ублажали.

И она облегченно вздохнула. Работая с Портновым, у нее тоже появилось устойчивое отвращение к постельной службе.

Викун и Назар появились с шумом, с шутками, с легким дуновением морозца, сразу стало празднично. На руки хозяину сбросили два фирменных, битком набитых пакета, и, пока Светлана принимала гостей в прихожей, он выставлял в кухне дармовой провиант.

«Шампанское, три бутылки, джин… ого! «Бифитер»! Тоник, омары, икра черная — две банки, красная — пять, сыр пикантный, пикули, отбивные! Да тут неделю без них питаться можно!»

Ох и счастливчик он, лохи сами бегут к нему на звук призывный мандолины!

Кое-что он сразу припрятал в холодильник, позволив Светлане заниматься с остальным.

— Ну что, миряне? С крещеньицем нас? — поднял первый тост Викун, когда все угомонились вокруг столика. Поддержали, выпили, снова налили: — После первой и второй промежуток небольшой. За хозяина! Дай Бог ему здоровья и хорошей косьбы зеленого!

Опять хорошо пошло. Сумбурно, весело, о чем разговор, не упомнить: в ухо влетает, в другое вылетает, шутки, гомон.

Когда Светлана отправилась варить кофе, хозяин уже находился в веселой прострации. Грабь — не хочу. Никто и не собирался. Назар ушел за Светланой, помочь чашки-ложки поднести. Мотвийчук не ревновал. Назар будто сковывал его тяжелым взглядом, хотя приветливо улыбался, когда взгляды встречались. Без него он с удовольствием расслабился. С Викуном можно было говорить о делах и вообще умно, со значением.

— Так как, Александр, — сразу затеял разговор Викун. — В фирме не хочешь поработать?

— Запросто, — хмельно улыбаясь, ответил он.

— Тогда готовься. Отопьем праздники — и за дело. С дальним прицелом, — подмигнул Викун.

— О чем хабар? — не выбиваясь из колеи, соглашался Сонечка. Он не так уж и пьян, держался в напряге, чтобы не размазаться, не пропустить торга, всегда считал себя умелым питухом. — Как говорят хохлы, за шо робыты будемо?

— В конторе у меня будешь получать оклад детектива. Участвуешь в деле, имеешь процент. Чем больше участие, тем выше процент. Это не считая особых случаев.

— Подходит, — кивнул Мотвийчук.

— А что это за бумаги, которые у тебя изъяли? Мне Света проговорилась.

«Когда это я успел ляпнуть?» — подумал Мотвийчук, а язык уже развязался.

— Хреновина всякая. Штучки магические, легенда какая-то. У матери, это как на духу скажу, один кент заграничный купить их хотел. У меня копии были, их Бехтеренко изъял, УСИ то есть, а оригиналы мать хранила в банке. Их тоже забрали.

«Выходит, из меня лоха делают, — смекнул Портнов. — Или малый зажимает что-то?»

— Так и поверил, что ты все отдал.

— Знаешь, Викун, мать помешалась на магии, — разоткровенничался Мотвийчук. — Может, это кому интересно, а мне до лампочки. Все эти приколы с числами-хуислами, навороты с таинствами — чухня. Я пробовал читать «Черную магию» — придумки для идиотов. Вот ты мне лучше другое подскажи. У матери в иностранных банках деньжата есть. Как мне к ним подступиться?

«Да, — подумал Портнов с сожалением, — нормальный человек таких вопросов не задает. Наследничек херов…»

— Сделаем, — сказал он твердо. — Держи пока язык за зубами.

Из кухни вернулись Эльдар и Светлана. Светлана оценила обстановку, печать таинства на физиономии Сонечки и пожалела его:

«Вот уебище, так уебище! И это мне одной…»

3 — 14

Дежурство в Тропарево считалось в УСИ самым вольготным. Там находилась дальняя дача, куда начальство заглядывало редко. Триста километров от Москвы по трассе, потом километров двадцать проселком, потом гатью до полянки между болотами. Прежде здесь располагался склад с бинарами, место и противное, и тайное. Сам Берия дал команду построить тут что-то вроде острога для шарашки. Стройку завершили в сорок пятом году, накануне Победы, но секретные опыты велись до самой смерти великого инквизитора. Чем занимались там ученые мужи из зеков, никто толком не знал, давно уже все быльем поросло, страха не испытывали, лишь называли дальнюю дачу Сорокапяткой.

Летом с болот наваливалось комарье, зато озерцо радовало хорошей поклевкой: щука и карась брались отменно. На островах в березняке можно было разжиться грибками, и, что самое интересное, с краю полянки, на которой расположился комплекс прочных построек, хранили покой три столетних дуба, а в их корнях зимой и летом колотился родничок с необычно вкусной водой. Личный состав УСИ ревностно следил за очередью на дежурство в Сорокапятке ради этой водицы. Побывавшие там переставали жаловаться на желудок, почки, печень и прочие внутренние хвори, раны затягивались очень скоро, у лысеющих прибавлялось волос. Пробовали вывозить целебную водицу для близких, оказалось, что целебные свойства сразу пропадали, а сама вода приобретала затхлый вкус. Одним словом, здесь любили залечивать душевные и физические раны, вдали от городских шумов, дорог и цивилизации.

Попасть сюда заплутавшему туристу невозможно. Во-первых, на жигулятой козе не подъедешь, пеших же встречали ребята на кордоне в пятнистой форме и со всеми причиндалами, которые стреляют и больно бьют. Сунулись сюда как-то казачки, которым в последнее время до всего было дело. «Куда вы, служивые?» — вежливо остановили их у шлагбаума. «Куда надо!» — был ответ. Ну надо, так надо… Пять шагов сделал старшой — лошадь под ним шарахнулась, сбросила наземь. Пока с матами лошадь за узду хватал, в яму свалился, где ему Егорий святой привиделся, злой такой. А вынули его сотоварищи, дух, говорят, от тебя чего-то тяжелый идет. Так восвояси и поехал, попахивая. «Всего доброго!» — пожелали им на кордоне. «Шоб тебя!» — ответил старшой нечистый. Чистые сотоварищи промолчали. Вспомнили, видно: «Незваный гость хуже татарина», а сторонка была как раз та, где русичи некогда мамаев в болотину заманивали.

Двухэтажный терем был изваян крепко, в ласточкин хвост и без единого гвоздя могучие стволы, оконца с пуленепробиваемыми стеклами, кованое железо на дверных петлях, внутри просторно и легко дышится. А что на крыше антенн натыкано, так это дань времени.

Сюда и привезли дневать-ночевать Илыо Трифа, а позже Марью, чтоб Аркадий Левицкий не скучал.

Марья, судя по всему, испуг пережила, наглеть принялась с прежним упорством. Триф, отобедав или отужинав, подымался к себе в светелку, с дурно воспитанной девицей общаться не хотел — себе дороже, хватало общения за столом, а Левицкому выпадало слушать сивый бред сытой кобылки.

Судских не ошибся, выбирая в содруги для Марьи Аркадия. Молодой, неженатый — это на всякий случай. Но Левицкий попал в УСИ из отряда морского спецназа, с кем много не поговоришь, расстроить невозможно. Марье приходилось одной изощряться в комментариях у телевизора. Аркашу она посчитала за обиженного умом, который мог подать, принести, а больше от мужиков ничего и не надо. В неполные шестнадцать она шустро рассуждала обо всем и особенно о сексе. С одной стороны, это вполне естественно, у Марьи уже все вполне округлилось, налилось и кое-где чесалось, с другой — приятно наставлять туповатого увальня, который ничего не знает про эрогенные зоны, французскую любовь и прочие действа. Она, конечно, провоцировала Аркашу, а тот будто таинства познавал, хлопая глазами и ушами. Господи, что взять с мужлана! Изредка Марья задумывалась: а не разыгрывает ли ее Аркадий, уж больно он внимательно все слушает и кивает, делает свои профессиональные легкий вздох на два коротких выдоха и зенки таращит. Не Аркаша, а каша…

«Аркадий, остерегайтесь этой бестии! — советовал Триф. — Или я за себя не отвечаю».

«Ничего, — беспечно отвечал он. — Я за себя отвечаю».

В одну из зимних ночей Марья заявилась в комнату Аркадия.

— Все надоело. Хочу отдаться, — заявила она, снимая через голову ночную до пупка рубашонку. — Только ты это аккуратно делай. Я девчонка еще честная.

Аркадий сел на кровати, включил ночник. Легкий вздох, два коротких выдоха — и вопрос:

— А что делать?

— Вот балбес! Я же учила тебя!

Аркадий внимательно оглядел ладную фигуру Марьи. Крепкая сформировавшаяся грудь, сильные ноги, заглянул даже сбоку на попку с крутым подзором, потом на себя мускулистого — все это на вдох и два выдоха и сказал наконец:

— Тут надо Илью Натановича спросить.

И полез под кровать за тапочками.

— Урод! — словно резаная закричала Марья.

Действительно, пришел Илья Натанович. Вернее, сначала постучал, но дверь с треском отлетела к стенке, и мимо него вжикнуло что-то голое и яростное.