Читаем без скачивания Хочу замуж! (СИ) - Бек Кора

Бедный Иван Степанович, больше всего на свете мечтавший сейчас о завершении торжественного собрания, натужно заулыбался и прохрипел что-то нечленораздельное. Мне стало его жаль, а Матрёна вдруг оживилась:

— Ой, слушай, чё я вспомнила-то, Астя! — громко зашептала она мне в ухо, а её выбившиеся из-под косынки волосы защекотали мне лицо, из-за чего я была вынуждена немного отодвинуться от своей приятельницы, но чем-то возбуждённая Матрёна этого не заметила, и опять ко мне придвинулась.

Мне не оставалось ничего другого, как надеяться, что новость будет короткой.

— Мне давеча рассказывала Пелагея, а она после того, как наш бригадир Иван вдруг заделался председателем сельсовета, нанялась в их дом помощницей, на зарплату банщицы прожить трудно, — пояснила словоохотливая Матрёна:

— Так вот, прибежала Пелагея вчера перед работой к Ивану в дом картошку перебрать, да лук репчатый во дворе разложить, чтоб на солнышке-то подсох перед тем, как его по чулкам начнут раскладывать для зимнего хранения.

Из моего опыта общения с жителями Чудиков у меня сложилось впечатление, что в деревне никто коротко говорить не умеет: пока чудикинцы в разговоре до сути дела дойдут, можно запросто заснуть.

— И чё ты думаешь, Астя? — не дожидаясь моего ответа, Матрёна продолжила рассказывать: Ну, так вот, прибегает Пелагея в дом к Ивану, а там его жена Настасья задаёт баню муженьку. Ей-то никакого дела нету, что Степаныч теперь — председатель сельсовета, для Настасьи муж — вечный подкаблучник, и всё! Уж такие, Астя, наши порядки. В Чудиках вся жизнь на бабьих плечах держится!

Моя собеседница демонстративно повела плечами, хотя я и сама знала, что плечи у Матрёны — широкие.

— Прибегает, значит, Пелагея, а там шум-гам. Степаныч по двору бегает, только успевает уворачиваться от кастрюль, вёдер, сковородок, которыми в него, стоя на крыльце, злая жена пуляет, — Матрёна так подробно рассказывала, как будто всю эту сцену видела собственными глазами.

— Не повезло грешному, — запечалившись о чём-то своём, вздохнула приятельница. — Попала одна кастрюля ему прямо в лоб, так он тут же мешком и опустился на землю. А Настасья тут как тут, ястребом бросилась на мужа, и хрясть ему по голове новеньким ботинком!

Услышав такие подробности об истязании председателя сельсовета, я поёжилась, но, к счастью, Матрёна уже заканчивала свой рассказ.

— Иван голову руками прикрыл, и давай у жены прощения вымаливать. Оказалось, будучи в райцентре, он купил себе в тамошнем магазинчике ботинки. Никогда в жизни ни одной вещи сам себе не покупал, а тут новая должность, видно, вскружила бедному мужику голову, он взял, да и денежки из кармана выложил. А приехал домой: оказалось, что ботинки ему по размеру не подходят. И чё делать? Завтра — собрание, костюм выходной у председателя есть, а подходящих ботинок — нету! Ну, Настасья, будучи на мужа злая за глупую растрату денег, заявила ему, что на собрание он пойдёт в новых ботинках, пусть жмут и натирают ему ноги, зато, может, поумнеет от боли, да и обувь заодно разносит.

Я ужаснулась крутому нраву жены председателя сельсовета, а Матрёна, ущипнув меня за локоть, показала пальцем в сторону сцены:

— Я думаю, Настасья специально галстух так туго-то мужу завязала. Когда нечем дышать и ступни от боли горят, правильные-то мысли в голову быстрее приходят. Степаныч и раньше по струнке ходил, а уж теперь подавно будет вечно на жену оглядываться. А вот нам, как с таким начальством дела теперича решать?

Матрёна снова загрустила, а я лишь сейчас догадалась, почему Иван Степанович, находясь на сцене, не снимает шляпу: у него после вчерашнего побоища на лбу, наверное, даже и не синяк, а большая шишка!

Я посмотрела на сцену. Парень с девушкой смущённо переминались с ноги на ногу и подталкивали друг друга локтями. По-видимому, они никак не могли между собой решить, кому первым начать говорить. Видя их нерешительность, Елена Ивановна, обращаясь к залу, похвасталась:

— Эти славные ребятки в прошлом году подарили мне на День учителя замечательную картину. Она и по сей день висит в моём кабинете. Видите, как меня мои питомцы уважают? И что особенно приятно — не забывают! Вот и сегодня, как я уже догадываюсь, пришли поздравить меня с отличными результатами нашей работы на пришкольном участке.

— Вообще-то, Елена Ивановна, мы пришли сюда по другому поводу, — запинаясь и краснея, произнёс Витя Осадченко.

— По другому? — удивилась Дуркова. — Да вроде бы ничего особенного в нашей школе за последнее время не происходило, с чем меня можно было бы поздравить, окромя, конечно, хорошего урожая.

— Ну, почему сразу «поздравить»? — поморщился парень

28

После слов Вити Осадченко: “Ну, почему сразу поздравить”, зал сельского клуба замер. Чудикинцы поняли, что всё самое интересное впереди. Подруга Вити, Маша Криворукова, не выдержала и парня перебила:

— Елена Ивановна, мы долго молчали, — заметно волнуясь, начала свою речь Маша. — Но уж лучше поздно, чем никогда, верно?

Дуркова, будучи в полном недоумении, ничего не ответила. Бедный Иван Степанович не удержался и сел на первый попавшийся стул. На его, по-прежнему неестественно-красном лице, появилось теперь выражение блаженства. Зал, заинтригованный неожиданным выступлением, притих.

Мы с Матрёной, которой по дороге в клуб я рассказала, что мне случайно довелось узнать со вчерашнего дня, и о чём, как оказалось, моя приятельница также знала, переглянулись. Моя интуиция мне подсказывала, что у этой нехорошей истории ожидается скорая драматическая развязка. Интуиция меня не обманула.

— Елена Ивановна, — продолжила говорить Маша, — мы с Витей закончили школу ещё год назад, но всё это время мы жили с ощущением своей личной вины, своей причастности, к тому, что творится в нашей родной школе. Больше мы не намерены молчать!

Заподозрив что-то неладное, Дуркова грозно нахмурила брови и сложила свои мясистые руки на груди, давая всем видом понять, что с ней шутки плохи и лучше по-хорошему прекратить невесть что болтать, пока директор Чудикинской средней школы не разозлилась и не рванула в драку, а то ведь на своём пути она может всё запросто смести.

Однако молодые люди не дрогнули:

— Мне, конечно, очень стыдно в этом признаваться, но ту картину, о которой вы, Елена Ивановна, сегодня уже упоминали, мы подарили вам намеренно. Она просто прикрывает отверстие в стене, которое разделяет ваш кабинет и школьную раздевалку, — простодушно пояснила милая девушка. — Благодаря этому слуховому окну, мы с ребятами достоверно узнали о том, о чём и прежде, в общем-то, догадывались.

— Елена Ивановна, вы — обманщица! Уже немало лет вы вводите в заблуждение и своих односельчан, и своё районное и областное начальство, ложными показателями по выращиванию якобы особого сорта картошки на пришкольном участке, за что ежегодно получаете денежные премии, подарки и всегда находитесь на самом хорошем счету в нашем районе.

В зале послышался взволнованный гул голосов. Картошка в Чудиках являлась самой обсуждаемой темой.

— А ведь все знают, что земля у нас для земледелия не слишком пригодная. Да, места вокруг очень красивые, но с тем, что испокон веков кормит крестьянина, у нас — проблемы. Это касается не только зерновых культур, но и овощей. И получается, у всех в селе картошка на огороде плохо растёт, а на пришкольном участке такую собирают, что за ней на поклон к Елене Ивановне Дурковой ещё загодя выстраивается длинная очередь.

— Все привыкли воспринимать эти успехи, как исключительно дело золотых рук дорогой Елены Ивановны, но это — неправда! Картошка, которую вместе с Ольгой Андреевной вы ежегодно возите, Елена Ивановна, на выставки — отнюдь не местная, а узбекская, и вы прекрасно об этом знаете! Каждую осень вам эту картошку привозит со своего второго урожая ваша родная сестра тётя Фрося, уже давно проживающая в Узбекистане. А вот картошку с пришкольного участка вы тайно отвозите в соседний район и там по низкой стоимости распродаёте. Я надеюсь, что сейчас, когда я всё это озвучила в присутствии всех наших односельчан вы, Елена Ивановна, испытаете заслуженное чувство стыда и, наконец, перестанете выдавать чужой труд за свой!