Читаем без скачивания Это не любовь (СИ) - Шолохова Елена

Она ругалась, угрожала, отбивалась, как могла, но для такой груды мышц её трепыхания – как слону дробина. Поймал, скрутил, нагнул. Швырнул грубо на диван лицом вниз. Не успела Юлька вскочить, как он уже навалился сверху. Затем вцепился в волосы так, что из глаз брызнули слёзы. Все её вопли, угрозы и мольбы, казалось, попросту не слышал.

Она начала лихорадочно шарить рукой по полу около дивана. Попалась пустая бутылка из-под «Охоты». Юлька крепко сжала горлышко, и как только он чуть ослабил хватку, извернулась и что есть сил ударила его наобум, куда придётся. Угодила в лоб. Он охнул, сразу приподнялся, выпустил её. Тронул место удара, откуда тонкой струйкой сочилась кровь, заливая лицо и оставляя на одежде и обивке дивана алые кляксы.

– Ты! – взревел блондин. – Сука! Ты что натворила? Совсем сдурела? Да я сейчас тебя за это…

Выглядел он и без угроз устрашающе: разъярённый, с перекошенным, окровавленным лицом.

Юлька, взвинченная до предела, вскочила с дивана и пулей вылетела в прихожую. Но только потянулась к вешалке за пуховиком, как следом ввалился он, изрыгая матерную брань. Не дожидаясь, пока он снова схватит её, открыла входную дверь и бросилась прочь из квартиры.

Вдогонку неслось:

– Стой, тварь! Стой! Поймаю – хуже будет!

Юлька опрометью сбежала по лестнице вниз и, хлопнув подъездной дверью, с разлёта нырнула в ночную тьму.

На чистом адреналине пробежала ещё несколько десятков метров, не чувствуя холода, затем запал её иссяк. Свернув за угол какого-то приземистого здания, она остановилась. Привалилась к холодной стене плечом, оглянулась. Освещённый фонарями двор неплохо просматривался. Блондин, если и рванул в первую секунду за ней, то вернулся назад. Это, конечно, хорошо, но в остальном ситуация сложилась патовая.

Поначалу Юлька не совсем осознавала это, радуясь лишь тому, что удалось вырваться, теперь же её постепенно охватывал ужас. Среди ночи без денег, без сумки, без верхней одежды и обуви – в одних резиновых шлёпках, она оказалась чёрт знает где. Она пыталась взять себя в руки, отогнать подступающую панику, но вся беда была в том, что она не видела ни единого варианта. Куда идти? Район совсем незнакомый. У кого просить помощи? О том, чтобы вернуться назад, и думать нечего. Сунула руки в карманы – карманы пусты. Ну конечно, кошелёк с деньгами, как и телефон, она спрятала в рюкзаке, а рюкзак остался там...

Холод заползал под кожу, проникал вглубь, вызывая в теле озноб. Ноги от снега промокли выше щиколоток и совсем окоченели. Она куталась в толстовку, но та мало грела.

«Господи, должен же быть какой-то выход!», – судорожно всхлипывала она, стуча зубами.

Юлька шагала вперёд в надежде выйти к круглосуточному супермаркету или даже к отделению полиции. Да хоть куда-нибудь, лишь бы туда, где тепло, светло и люди. Но вокруг на неё глазели дома тёмными квадратами окон.

Вдруг во внутреннем кармане толстовки что-то пиликнуло. Сотовый!

Вот же она дура! Совсем забыла, что в какой-то момент достала телефон из рюкзака и переложила в карман, чтобы следить за временем. Только вот заряд на исходе, о чём телефон и сигнализировал нудным пиликаньем. Надо было срочно кому-нибудь позвонить, пока телефон не отключился.

Она набрала Алёну, набрала ещё раз, но она не отвечала. Затем Инну – но и та молчала. Телефон снова угрожающе пиликнул. Юлька аж взвыла от отчаяния. Чёрт! Кому звонить? Может, тётке? Но что она сделает? Примчится сюда в два часа ночи? Пожилая, больная, медлительная, она и днём-то из дома почти не выходила. Ну и главное, та, конечно, завтра же доложит матери.

Зажмурившись от волнения, Юлька окоченевшими пальцами выбрала заветный номер в списке пропущенных и нажала вызов. Пока шли гудки, не дышала, потом услышала голос, от которого тотчас перехватило горло, а сердце пропустило удар.

– Да?

Юлька попыталась ответить, но вдруг разрыдалась.

66

Вечером Лариса заглянула к нему на кафедру. Никого уже не было, да и Анварес собирался домой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Слышал, меня в Улан-Удэ отправили? Целую неделю буду обмениваться опытом с нашими бурятскими коллегами. Завтра поезд…

– Поздравляю, – кивнул он. – Хорошее дело.

– Издеваешься? У всех будут выходные, а я в пути. Сначала – туда, потом – обратно. Ненавижу поезда. Ну и… Улан-Удэ, знаешь ли, это тебе не Сиэтл.

– Не Сиэтл, – рассеянно согласился он, складывая бумаги в узкую кожаную папку. Потом взглянул на неё уже осмысленно. – Я был в Улан-Удэ. Прекрасный город. Чистые, просторные улицы. И вообще, очень хорошее впечатление осталось.

Лариса спорить не стала, только вздохнула невесело. Потом спросила:

– Саш, может, ко мне поедем? Я вчера сдуру форель целиком запекла в фольге. Пальчики оближешь, но рыбина огромная, некому есть. Пропадёт ведь – жалко будет.

– Прости, но я домой, – сухо ответил Анварес.

Лариса подошла ближе.

– Ты какой-то сумрачный сегодня. Что-то случилось?

– Ничего не случилось, просто настроения нет.

– Тогда тем более поехали ко мне, я знаю, как вернуть настроение, – голос Ларисы стал игривый.

Она воровато оглянулась на дверь, затем, покачивая бедрами, подошла к нему и просунула пальчик в прорезь между пуговицами рубашки. Коснулась ногтем кожи, однако от этой ласки Анваресу почему-то захотелось передёрнуться. Он аккуратно убрал её руку.

– Не могу. Извини. Да и тебе ведь надо готовиться к поездке.

Не в Ларисе дело, говорил себе. Просто после мерзкого выпада Аксёновой ему вообще не хотелось никого видеть. Не хотелось ни с кем разговаривать.

– Жаль, – разочарованно пробормотала Лариса, выходя вслед за ним из кабинета. Затем вздохнула: – Саш, я сегодня без машины. Может, хоть до остановки подкинешь?

Анварес кивнул, всё такой же хмурый и отстранённый.

Всю дорогу молчал, но подвёз Ларису к самому дому.

– Может, всё-таки зайдёшь? Поешь и езжай домой. Всё равно ведь уже здесь.

– Нет. Я поеду.

Лариса совсем сникла, и он вдруг устыдился. Она ведь не виновата, что ему в душу плюнула какая-то дура. Какое право он имеет так её огорчать?

– Прости, Лариса, – сказал он уже мягче. – Мне правда домой надо. Давай лучше я завтра за тобой заеду и провожу на вокзал? У тебя во сколько поезд?

– В четырнадцать сорок по местному времени.

– Ну всё, договорились. Я заеду за час до отправления.

– А может, ты тогда меня и встретишь через неделю?

– Встречу, если смогу.

Лариса всё равно ушла явно расстроенная, но сейчас он ничего не мог с собой поделать. Если бы пересилил себя, остался с ней – стало бы только хуже. Раздражение, которое худо-бедно держал в узде, непременно прорвалось бы, и тогда он обидел бы её ещё сильнее.

Но и дома Анварес места себе не находил. Не помог контрастный душ, не помог чай. Пробовал поработать, но сосредоточиться никак не получалось. В ушах так и стучали её слова: «А я скажу в деканате, что вы до меня домогаетесь».

Вот же маленькая дрянь! Никогда он не строил на её счёт иллюзий, но даже от неё такой низости не ожидал. Странно только то, что это его настолько выбило из колеи. Мало его, что ли, в жизни разочаровывали люди? Почему сейчас-то он никак не мог прийти в себя?

Анварес откупорил бутылку виски, оставшуюся ещё со дня рождения. Плеснул в бокал, выпил, почувствовав, как опалило горло. Но хоть бы чуть стало легче. Нет – как саднило в груди, так и продолжало саднить.

Это какой-то бред, безумие, наваждение, говорил себе. И от этого надо избавиться. Только вот как?

67

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ночь вновь сулила бессонницу. Сначала он ещё ворочался, пытаясь уснуть, но затем, плюнул – лёг на спину, заложил за голову руки, уставился немигающим взглядом в потолок.

Блики фонарей и тени сплетались в диковинные узоры и, если включить фантазию, в этих линиях, завитках и полукружьях можно было разглядеть всякие образы – прямо тест Роршаха. Но Анварес ничего не видел. В его голове были свои образы, и они не давали покоя.