Читаем без скачивания Кот, который дружил с кардиналом - Лилиан Браун

Оперевшись передними лапами на подоконник окна, выходящего на восток, Коко вёл дружескую беседу с птицами, собравшимися у кормушки. Юм-Юм, урча, перебирала лапами подол бабушкиного платья.

– По-моему, я ей понравилась, – произнесла пожилая дама.

– Какие птицы слетаются к вашей кормушке? – спросил Квиллер.

– Самые разные! Больше всего я люблю гаечек. Они очень общительные и весёлые и к тому же не улетают на зиму. Друг Коко тоже остаётся на зиму в наших краях. Кардиналы – не перелётные птицы. А как они красиво смотрятся на фоне белого снега!

– Уму непостижимо, как только птицам удается выжить в этом климате.

– Они облачаются в зимнюю одёжку, которой служит им хороший слой жирка под перьями, – пояснила она. – О моих пернатых дружках я могу говорить вечность, но вам скоро выезжать на скачки.

– Я ничуть не спешу, – ответил он. – Должно быть, у вас, миссис Инглхарт, есть многое что вспомнить, помимо верховой езды и увлечения птицами.

– Могу я вам доверить свой секрет! – спросила она, заговорщически улыбаясь. – У вас честные глаза, и я уверена, что вы меня не выдадите. Обещайте, что не расскажете Виктории.

– Обещаю, – поклялся он тоном, заслуживающим всяческого доверия, который всегда его выручал в журналистской деятельности.

– Знаете, – увлечённо начала она, – когда все уходят из дому, я на своём лифте, который называю волшебной капсулой времени, спускаюсь вниз и брожу по комнатам, вспоминая свою прошлую жизнь. Сажусь за обеденный стол – когда-то я за ним разливала чай на весь Птичий клуб – и представляю, что он покрыт льняной скатертью, на которой стоят цветы в хрустальной вазе и серебряные подносы с разными деликатесами, а вокруг сидят дамы в шляпах… Всё это, верно, звучит глупо, будто я сошла с ума?

– Ничуть. Это звучит очаровательно.

– После этого я иду в первую гостиную, сажусь за пианино из розового дерева и беру несколько аккордов. И словно наяву слышу, как приятный тенор мужа начинает петь «Когда закончится чудесный день». Я как сейчас вижу непереплетённые ноты с розами на первой странице. Как мы были счастливы!.. Иду в другие комнаты, даю экономке распоряжения на день, беру у садовника корзину с цветами… А порой – не каждый день – иду в гостиную и вдруг вспоминаю, как пришла телеграмма из Кореи о сыне. – Она отвернулась и уставилась в окно. – После этого всё стало по-другому.

– Где вы? – раздался голос Вики с лестницы, – А, вот вы где. – Вики вошла в альков с сервированным подносом.

– Ни слова Вики, – шепнула Квиллеру бабушка.

– Бабушка, дорогая, нам пора ехать на скачки, я поставлю твой ланч в холодильник. Здесь суп, который нужно только разогреть, сладкая булочка и вкусный яичный десерт.

– Спасибо, Виктория, – сказала пожилая дама. – Счастливо провести время! Мысленно я буду с вами.

Вики обняла бабушку и сказала:

– Мы вернемся после пятого заезда.

– Спасибо за гостеприимство, миссис Инглхарт, – поблагодарил Квиллер, преклонив голову над её дрожащей рукой и заговорщически подмигнув.

– Пожалуйста, оставьте маленьких гостей со мной, – попросила она, – мне нравится их общество.

– Мы хотели пригласить к ней компаньонку на то время, пока нас нет дома, но бабушка отказалась, – сообщила Вики Квиллеру, когда она спускались по лестнице. – Но у неё есть экстренная связь с больницей. Случись с ней что-нибудь неожиданное, ей нужно просто нажать на красную кнопку.

Буши вытащил из багажника фотоаппаратуру и вместо неё сложил корзинки с едой и прохладительными напитками, раскладные стулья и походные столики.

– Как вы находите мой свитер? – спросила Вики, облачившись в огненно-красное творение из магазина «Таки-так». – Фиона подарила его мне ко дню рождения.

По дороге они заехали за Фионой, которая жила в квартире над аптекой. На ней тоже была яркая блузка, под стать праздничной атмосфере скачек, ничего общего с мрачным платьем, в котором она была в гостях вечером накануне. Всю дорогу она молчала, от волнения кусая ногти.

– По всей видимости, вы не раз бывали на таких зрелищах? – заметил Квиллер.

– Ммм… да… но я всё равно нервничаю. Для Робина это первое выступление.

В сторону ипподрома направлялся поток автомашин, как легковых, так и мини-автобусов, до отказа забитых взрослыми и детьми, неистовствующими в предвкушении азартного зрелища. К югу от города шоссе пролегало мимо охотничьих угодий и наконец сменилось мощённой гравием дорогой, на которой представили охотничьего клуба в ярких спортивных куртках проверяли билеты и продавали сувенирные программки, выпущенные к семьдесят пятой годовщине Локмастерских скачек с препятствиями. Ещё один холм, небольшой мост, лесной участок, и в зоне видимости появился ипподром – огромный, поросший травой естественный стадион в форме чаши, склоны которой окаймляли скаковые дорожки, огражденные съемным забором.

Буши припарковался на стоянке под номером G-12, багажником в сторону поля. Раскладные столики и стулья расставили рядом, и Буши принялся готовить коктейли.

– Надеюсь, все будут «Кровавую Мэри»? – спросил он.

– А какой коктейль мне, ты знаешь, – сказал Квиллер.

– Знаю. Очень острый, с двумя стебельками сельдерея и без водки.

По склонам стадиона, усеянным многочисленными машинами, поднимались тысячи болельщиков. Служители в розовых камзолах верхом на чистокровных лошадях осматривали скаковые дорожки и следили за порядком среди толпы, хлынувшей к центру поля к палаткам, торгующим прохладительными напитками и закусками. Неподалеку от места G-12 находилась судейская башня, обращённая к финишной линии. По другую сторону поля за вечнозелеными растениями наготове стояли три машины «скорой помощи» и ветеринарный фургон.

Зычный голос из судейской башни объявил о начале состязания гончих, и с ревом и лаем из-за деревьев вниз по склону ринулась свора гончих.

– Охотнику на лис эти звуки ласкают слух, – сказал Буши.

А для лисы, подумал Квиллер, они смерти подобны.

Вскоре на место G-11 прибыли Мак-Дайармиды. Дверь открылась, и из неё вывалилась стайка детей. Три, шесть, восемь – Квиллер насчитал их одиннадцать, – они весело выпрыгнули из машины и помчались к палаткам. Вслед за ними вышли Мойра с Кипом и ещё четверо взрослых.

– Сколько тут ваших? – спросил Квиллер у редактора.

– Слава богу, четверо. Как? Мы пропустили гончих? Мы опоздали! Нам указали неверный путь. – Он представил своих гостей, которые были все из газеты; дамы сразу же принялись доставать еду. Присоединившись к столу Бушлендов, они пополнили его ветчиной, картофельным и капустным салатами, запечёнными бобами, оливками, солёными огурцами, пирогом с тыквой и шоколадным кексом.

Вновь раздавшийся из башни голос эхом прокатился по холмам, объявляя о начале парада экипажей, и на дорожку выехала дюжина колесниц, простых и причудливо разукрашенных. Кучера и пассажиры были одеты в костюмы разных времён, а жеребцы торжественно вышагивали, высоко поднимая ноги.

До начала состязаний оставалось ещё полчаса. Шум дико неистовствующей толпы болельщиков поглощал звуки барабанов и труб, на которых наяривал оркестр средней школы. Зрители фланировали по трибунам, демонстрируя праздничные наряды, приветствовали друзей, угощали друг друга закусками и напитками, шумели, кричали, смеялись. Для Квиллера всё это было в диковинку; его окружал безумный накал страстей, но сам он его не разделял.

– Вы не против немного прогуляться? – предложил он Фионе, которая вся была поглощена своими мыслями.

Приглашение Квиллера она охотно приняла и после того, как они обошли вокруг стадиона, наконец произнесла:

– Какой вид!

На длинных раскладных столах, покрытых скатертями с бахромой и украшенных цветами, стояли ведёрки с шампанским и серебряные блюда с целыми индейками.

– Жаль, что мне не посчастливилось познакомиться с вами, пока шла пьеса, – сказал он, – но едва опускался занавес, как вы тут же исчезали.

– Мне было далеко ехать домой, – объяснила она, – и… к тому же… ммм… Нужно было приглядывать за Робби.

– В общей сложности, учитывая репетиции и спектакли, вам приходилось много ездить. Надеюсь, Ван Брук это оценил.

– О да, – ответила она, – он оплатил мне расходы на бензин из собственного кармана.

Квиллер тихо фыркнул.

– Очень благородно с его стороны. Как вы с ним познакомились? В театре?

– О нет. Я… ну… я работала в ресторане, а он туда обычно ходил обедать. Он был… так сказать, не очень привлекательной наружности, и все официантки над ним смеялись. Мне же он нравился. Понимаете, он был не похож на других. И вот однажды – как раз по дороге отсюда – он меня спрашивает, не хочу ли я получить работу. Ему была нужна постоянная экономка. Робби тогда было восемь лет, и мы с сыном переехали к нему жить. Для нас это был настоящий подарок судьбы. – Постепенно восторженность, с которой Фиона говорила на эту тему, вытеснила в ней застенчивость.