Читаем без скачивания Нильс - Андрей Валентинов

Генерал щелкнул ногтем по циферблату.

— Девять с половиной минут! С вами можно иметь дело, доктор Фест. Мел, краска и свечи — не проблема, копию записей вы предоставили…

Встал, прошелся взад-вперед по комнате. Обернулся.

— Циммер, которого вы видели этой ночью — редкий негодяй, убийца и вор. Но мы не жаждем крови, отделался бы кацетом, если бы не его глупое упрямство. Как вы понимаете, все это вам продемонстрировали не просто так.

Доктор Фест ждал продолжения, но его не последовало. Олендорф забрал со стола папки с бумагами и, не прощаясь, вышел из комнаты. «Компендиум» и «Молот ведьм» оставил. Доктор Иоганн Фест, пожалев книги, решил забрать их в казарму. Насчет же случившегося рассудил просто. Обычно дело ведут два следователя — добрый и злой. В его же случае тоже двое, но иные — умный и доктор Брандт.

Думал, что в казарме пусто (иначе, зачем строились?), но все оказались на месте, даже с прибытком. К двум офицерам прибавился третий, годами явно постарше, причем в очках, что для СС — почти нонсенс, если ты не Гиммлер. Шахматы по-прежнему стояли на стуле, но всем было определенно не до игры.

— Сейчас начнется, — хмыкнул гауптштурмфюрер, увидев Феста. — Унтер-офицер Сервус будет нас строить и учить жизни.

— Потому что мы молодые и жизни не видели, — поддержал тот, что помладше, — Готовьтесь, камрад, к приступу тевтонской ярости.

Новичок встал, одернул мундир.

— Меня строить не надо. Призыв 1917 года, правда, на фронт так и не попал, как ограниченно годный. Ландвер, потом фрайкор… Гауптштурмфюрер Федор Лиске!

Сверстник… Пожимая руку и представляясь, Иоганн Фест словно воочию увидел очкастого гимназиста-добровольца. Отцы ушли на фронт, и старшие братья ушли…

— Между прочим, камрад в Мюнхене большевиков давил! — наставительно заметил первый гауптштурмфюрер, — Пока вы, господин унтер-офицер, сосисками с пивом баловались.

Было бы чем гордиться! Унтер Фест тоже там отметился. Давить не давил, стоял в резерве, но насмотреться успел. Хвастаться этим он в любом случае не собирался.

Тем временем шахматисты, отодвинув доску в сторону, извлекли на свет божий недопитую бутыль с содранной этикеткой и две железные кружки. Ветеран Фест одобрил — по фронтовому! — но присоединяться не стал. Положил книги на одеяло, присел рядом.

— Однако! — послышалось над ухом.

Гауптштурмфюрер из фрайкора стоял рядом. Фест понял — сверху лежал «Молот ведьм».

— Инкубчики, суккубчики, полевые инквизиционные трибуналы. Самое время, если не завтра, то через пару дней народ здесь сопьется, а то и разбежится. Сколько по плацу не гоняй…

Взял книгу в руки, перелистал несколько страниц, прокашлялся.

«Пётр Палуданус сообщает об одном мужчине, женившемся на идоле и желавшем, несмотря на это, иметь сношения с молоденькой девушкой, но не могшем этого совершить вследствие того, что всякий раз Дьявол принимал на себя облик человеческого тела и ложился между ними…»

— Расстрелять! — отозвался один из шахматистов, ставя пустую кружку на стул. — Рёма за меньшее шлепнули.

— Скоро мы друг друга шлепнем, — негромко проговорил ветеран. — Причем без всякого Дьявола.

Новичок оказался весьма неглуп. Доктор Фест и сам подумал о том же. Первые день-два сторонники рейхсфюрера продержатся на энтузиазме и дисциплине, но потом неизбежно начнутся вопросы. Если это война, то с кем? Фюрер молчит, ультиматума Рейху никто не предъявляет, жизнь катится дальше. Что они делают в бывших кадетских казармах? Хуже того! И Вавельсбург, и Принц-Альберт-штрассе атаковали с воздуха. А кто в Германии верховодит всем, что летает? Значит, гражданская война? Но на чьей стороне фюрер?

Оружие, кстати, так и не выдали. Значит, и Вермахт делает вид, что ничего не происходит. Между тем Отто Олендорф, один из ближайших помощников рейхсфюрера, находит время для уяснения тонкостей демонологии. Всего десять минут, но все-таки!

— Вы, доктор Фест, давний и последовательный враг национал-социализма, — скучным голосом констатировал штандартенфюрер Брандт. — И это, на мой взгляд, неизлечимо.

Бывший унтер-офицер не стал спорить. Вот если бы эсэсовец сказал «враг Рейха», возразил бы. Рейх, каким бы он ни был, все-таки Германия.

— Десять лет назад сам партайгеноссе Геббельс лично предложил вам вступить в НСДАП, но вы, доктор, не только отказались…

— А вы бы на моем месте вступили? — поразился Фест. — Как раз перед этим ваши же штурмовики гонялись за Геббельсом по всему Берлину, а тот только и мог, что просить защиты у «быков». Не стоит пересказывать мою биографию, доктор Брандт, мне она неплохо известна.

Отвели не под конвоем и наручники не надевали. Прибежал дневальный, позвал за собой. Плац, где мок под дождем личный состав, обошли стороной и оказались возле одного из непримечательных строений с заложенными кирпичом окнами и караулом у главного входа. Однако дневальный повел не туда, а в торец, где имелся еще один вход — прямо в подвал. Наверняка склад, но подозрительно пустой. В подвале, во всяком случае, не было ни души.

Все секции заперты, одна открыта. Туда и зашли. Вскоре и штандартенфюрер пожаловал.

— Из присущего нашему режиму гуманизма — или, что вероятнее, из-за чьей-то халатности, — вам, доктор, разрешили вернуться в Рейх. Более того, вам позволили работать по специальности в государственном учреждении идеологической, между прочим, направленности…

Иоганн Фест прикинул, что Бранденбургский музей ожидают суровые времена. Бедный директор Краузе!

Сидели за столом — лицом к лицу. На этот раз пепельницы не было, зато ярко горела лампа. Свет бил Фесту в глаза, лицо же эсэсовца тонуло в тени.

— С вами слишком долго церемонились, доктор. Но и ваше время пришло.

Голос из тени не испугал, напротив, внес окончательную ясность. Демоны, эвокация, тетрадь профессора Рауха — все это для затравки. А вот сейчас прямой в челюсть. Сознавайся, доктор Левеншельд! Спускайся на землю, Нильс, все гуси съедены!