Читаем без скачивания Нильс - Андрей Валентинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Зачитывают, — механически поправил итальянец. — В загнивающих на корню Северо-Американских Штатах.
— Да! Да! Именно у них. Я вроде бы не арестованная, но тоже хочу о правах узнать. А то я пока больше на палочку похожа, которая в эстафете.
Строцци кивнул.
— Желание вполне законное. К сожалению, ничем не порадую. На все ваши просьбы и требования мне приказано отвечать «Да!», но поступать согласно инструкции. И не только на ваши.
Значит и посла Горелкина никто слушать не станет. Соль представилось, что она действительно эстафетная палочка… Нет, хуже, белый шарик для пинг-понга. Все время лупят — и отправляют в вольный полет навстречу следующему удару.
Лети, шарик, лети!
* * *Первое авто ехало с включенным дальним светом, остальные держались скромнее, ограничившись ближним. Третье авто время от времени увеличивало скорость и шло на обгон, занимая место второго, чтобы через пару километров вернуться на место. Соль даже не пыталась понять, что все это значит. Вероятно, полковник Строцци надеется, что у стерегущих их злодеев зарябит в глазах.
Ей досталось место на заднем сиденье второго (временами третьего) автомобиля между двумя молчаливыми парнями из охраны посла. Сам tovarisсh Горелкин пребывал в авангарде. Соль сидела тихо, словно мышка, с грустью думая о том, что никто уже не станет давать ей полезные советы, как держать спину и делать книксен. Суровую спутницу было искренне жаль. Интересно все же, родственница ли она императору Наполеону, а если да, почему стала служить безбожникам-коммунистам? Империя? Но государство в первую очередь не территория и не границы, а идея. Большевизм — не краска, сам не осыплется.
Вокруг плескалась ночь, свет фар прорезал темноту, моторы гудели уверенно и ровно. Соль, глядя вперед сквозь ветровое стекло, вновь и вновь складывала мозаику из всего слышанного и виденного, щедро добавляя камешки-догадки. Шарику ничего не объясняют, по нему бьют.
То, что ее везут к землякам, она поняла еще в поезде. Хотели бы вернуть немцам, конвоировали бы совсем иначе. Вначале обрадовалась (прилетели! уже здесь!), но потом крепко задумалась. Клеменции не нужна Россия, отец говорил об этом часто. Пусть безбожники тонут в своих азиатских болотах! Однако новая миссия начала переговоры с генеральным секретарем Сталиным. Конечно, не из-за нее, восьмиклассницы из подмосковного интерната… Или все-таки из-за нее? Ее голосом говорил спутник на орбите, ее отчеты спрятаны в тайниках, она — дочь приора Жеана.
Посол Горелкин ничего не знает об отце. Если ему верить, Италию выбрали из-за того, что Клеменция начала с королевством переговоры об установлении отношений де-факто. Но отец тоже где-то в Италии, по крайней мере, должен здесь быть!
А еще взрывы в европейских столицах. Не с миром вернулись земляки! Про «тяжелые системы», ждущие своего часа под землей, страшно было даже вспоминать.
Когда посол показал телеграмму от Инстанции, Соль чуть было не попросилась назад, в Москву. Но — нельзя! Клеменция — ее Родина, обетованная земля, которую она мечтала увидеть всю свою короткую жизнь. А еще ей обязательно надо встретиться с отцом.
Шарик летел к цели… Нет, не так! Кто-то верно сказал: решись, и ты свободен. Рыцарственная дама Ордена Возвращения решилась.
Она свободна.
* * *Моторы умолкли, и в тишине стали слышны голоса. Открылась дверца, в салон заглянул кто-то почти неразличимый в темноте.
— Siamo arrivati, signore e signori!
Строцци! Значит, приехали.
Желтый свет фар высветил столбик с табличкой «45». Слева и справа — черно, сзади тоже, зато впереди сияющий электрический огонь. Не фары, больше похоже на прожектор.
Соль нащупала под пальто спрятанную в тайном кармашке серебряную иконку Святой Девы Монсальватской. Перекрестилась — и шагнула во тьму.
— Salvum me fac, Domine, servus tuus peccatum![25]
Далеко не пустили, охрана окружила со всех сторон. Кажется, впереди, где прожектор, уже о чем-то переговариваются, наверняка уточняют последние детали. Посол уверял, что товарищу Ган будет обеспечена связь с Москвой, более того, ее немедленно отпустят, если она потребует. Верить? Не верить?
— Пойдемте, пойдемте. Все в порядке, в порядке!
А вот и он, tovarisсh Горелкин, Горелкин.
Ее маленький чемоданчик, когда-то подаренный соседкой по комнате, уже достали из багажника. Хотела взять, но охранник не позволил. Так и пошли вперед всей компанией, стараясь не смотреть в белое прожекторное око.
* * *Посреди пустого шоссе — трое в знакомых комбинезонах. У Соль когда-то был очень похожий, удобный, даже с подогревом. Двое мужчин и женщина, она слева. Тот, что посредине, высок и широкоплеч, без шлема, седые волосы стрижены коротко, лицо незнакомое… Знакомое… Нет, не понять, но очень похожее на кого-то.
Прожектор сбоку, он словно парит в холодном воздухе. А может, и вправду — парит?
— Сподиваюсь, мы всичко выришили?
У седого очень странный французский… Французский?
— Si signore!
Строцци! Он-то определенно понял. Но ведь это…
— Добре! Нека буде так!..
Родной язык Соль изучала по учебнику, привезенному с далекой планеты. Иногда говорила на нем с родителями, но без особого успеха. Понимать, впрочем, понимала, если как следует прислушаться.
Седой уже рядом. Тяжелая ладонь ложится на плечо.
— Здравей, внуче!
Незнакомое знакомое лицо. И очень-очень похожее. Фотография в старом альбоме: молодой красивый парень и маленькая девочка у него на руках. Далекое мамино детство…
— Дядо?
5
К чаю полагались гренки, румяные и хрустящие. Против них Анри Леконт ничуть не возражал, иное дело сам чай. Кофе по
