Читаем без скачивания Катынь. Ложь, ставшая историей. - Елена Прудникова

Звезды на погонах некоторых лежавших в верхнем ряду трупов поблескивали, хотя, казалось бы, от времени они должны были покрыться толстым слоем ржавчины. Веревки, которыми были повязаны руки, имели вид новых, хотя, согласно немецкой версии, они должны были истлеть. Обувь на ногах трупов сохранилась полностью. Кроме того, мне бросилось в глаза, что у многих расстрелянных полностью сохранились гамаши, изготовленные из темно-зеленой материи. По обуви и одежде нетрудно было заключить, что в штабелях лежали не только офицеры, но и солдаты. Солдаты, в отличие от офицеров, были обуты в грубые башмаки. Все вышеизложенное, как на меня лично, так и на сопровождающих меня лиц, произвело впечатление грубой фальшивки».

Из показаний телефонистки Смоленского отделения Н. Г. Щедровой:

«Нас построили в ряд и повели к раскопанным ямам. Я осмотрела две ямы. Причем немцы долго останавливаться не разрешали, а можно было смотреть трупы, проходя мимо ям. Трупы лежали в ямах рядами, на земле около ямина стоявших неподалеку от ям столах. Я обратила внимание на то, что трупы хорошо сохранились. Одежда на них была военная, шинели, сапоги или ботинки, которые также хорошо сохранились и имели довольно прочный вид. Пуговицы и пряжки от ремней были слегка поржавевшие, однако сохраняли блеск. У некоторых трупов руки были перевязаны веревкой, но какой, я рассмотреть не успела. После осмотра трупов у меня создалось твердое убеждение в том, что немцы сами расстреляли поляков и с целью опорочить советскую власть и скрыть свои преступления начали демонстрировать " катынские раскопки «».

Конечно, все эти люди не Бог весть какие специалисты по покойникам, и едва ли можно полагаться на их выводы — но отличить крепкую материю и обувь от сгнившей, разглядеть, сохранилась ли на трупах кожа и блестят ли звездочки на погонах, они были вполне способны.

Впрочем, среди экскурсантов оказался и настоящий специалист.

Из показаний К. Н. Зубкова, 1908 г. р., судмедэксперта города Смоленска, врача-патологоанатома:

«Лежащие около ям на земле трупы были частично раздеты, без шинелей, в гимнастерках, брюках и в обуви. Одежда трупов, особенно шинели, сапоги и ремни, была довольно хорошо сохранившейся, и даже местами серо-зеленый цвет шинели был отчетливым. В отдельных случаях сапоги, голенища которых были в виде лакированных, сохранили свой блеск. Металлические части одежды, пряжки ремней, пуговицы, крючки, шипы на ботинках, котелки и прочее имели не резко выраженную ржавчину и в некоторых случаях местами сохраняли блеск металла.

Веревки, которыми были связаны руки, сохранились хорошо, были витые, светло-желтого цвета. Распустившийся конец одной из таких веревок давал повод считать, что веревка сделана из бумаги, по-видимому, немецкого происхождения, так как бумажные веревки в Советском Союзе не делаются.

Ткани тела трупов, доступные осмотру, лица, шеи, рук имели преимущественно грязно-зеленоватый цвет, в отдельных случаях грязно-коричневый, но полного разрушения тканей гниением не было. В отдельных случаях был видны обнаженные сухожилия белесоватого цвета в части мышц. В ряде случаев в головах трупов в области затылка или лба были видны круглые отверстия, сходные с отверстиями пулевых ран и в тех случаях гниение тканей головы было выражено сильнее.

Во время моего пребывания на раскопках на дне большой ямы работали люди по разборке и извлечению трупов. Для этого они применяли лопаты или другие инструменты, а также брали трупы руками, перетаскивая их за руки, за ноги и одежду с места на место. Притом они действовали довольно грубо и решительно, но ни в одном случае не приходилось наблюдать, чтобы трупы распадались или отрывались их отдельные части, это указывало на сохранность и прочность тканей тела и одежды. Учитывая все вышеизложенное, я пришел к выводу, что давность пребывания трупов в земле не три года, как то утверждали немцы, а значительно меньше. Зная, что в массовых могилах гниение протекает быстрее, чем в одиночных, и тем более без гробов, что одежда и металлические части в таких случаях тоже менее устойчивы и сопоставляя " выставленный " немцами срок давности события три года с тем, что удалось обнаружить на месте раскопок, я пришел к выводу, что массовый расстрел был произведен около полутора лет тому назад и может относиться к периоду осени 1941 года или весны 1942 года.

В результате посещения раскопок я укрепил мое убеждение, что совершенное массовое злодеяние — дело рук немцев».

Немцев в этом вопросе подвели два момента. Первый фактор — климат. Формально, по календарю, весну 1940 года отделяет от весны 1943-го три года, а осень 1941-го — полтора. То есть вроде бы можно и перепутать. Но это формально, а фактически зимой у нас холодно, и на разложении тел это тоже сказывается, даже при том, что на глубине пяти — десяти метров зимой теплее, чем на поверхности (но какие зимы-то были!), а летом прохладнее. А если считать теплые сезоны, то получается, соответственно, три и один, а это уже большая разница. Даже в январе 1944 года, когда проводила исследование группа советских судмедэкспертов, разница была четыре и два сезона, то есть вдвое больше, а не на 25 %, как было бы по календарю.

А во-вторых, германцев подвела расовая теория, недооценившая интеллектуальный уровень и характер «унтерменшей». Чего стоит хотя бы фраза, вырвавшаяся на допросе: «Если германский офицер говорит, что это так — значит, так оно и есть». Подвели нацистские теоретики со своими рассуждениями о «женственной природе славянской души», которая в своей глубине желает подчиниться мужскому германскому началу, их рекомендации о том, что с русскими надо разговаривать языком приказов, не вдаваясь в рассуждения и убеждения, и тогда они будут подчиняться и верить. Вот и поговорили…

В общем, население убедить не удалось — причем конкретно так не удалось. Лучше бы русских туда и не водили, ограничившись привозными делегациями. (Вообще ведомство Геббельса, неплохо работая на Запад, при соприкосновении с русской аудиторией поражало каким-то клиническим идиотизмом. Вроде бразильского сериала, где героини говорят всегда обратное тому, что сказала бы на их месте нормальная женщина.) По городу и окрестным деревням поползли слухи. Тогда немцы перешли к пресечению «антинемецкой агитации».

Из показаний бывшего начальника полиции Катынского участка Ф. М. Яковлева-Соколова, 1896 г: р.:

«…Посещение леса окружающими крестьянами дало не ожидавшийся немцами обратный результат (тут лучше всего это " не ожидавшийся». — Авт.). Русские крестьяне выражали явное недоверие к сообщениям немцев и высказывали уверенность в провокации со стороны германских властей.

В связи с этим создалась обстановка, вызвавшая серьезную тревогу в немецкой комендатуре… Полицейским аппаратам срочно были даны указания: во что бы то ни стало пресечь все вредные разговоры и репрессировать всех лиц, высказывавших недоверие к сообщениям немецкой печати по «катынскому» делу…

Я созвал инструктивное совещание полицейских своего участка, на котором предложил задерживать и доставлять в полицию каждого высказывающего неверие и сомневающегося в правдоподобии сообщений немцев о расстреле большевиками польских военнопленных».

Кстати, и сам Яковлев-Соколов был уверен, что это дело — немецкая провокация, особенно после того, как побывал на раскопках.

Тех, кто позволял себе вслух усомниться, что расстрел поляков — дело рук большевиков, увольняли со службы, арестовывали, угрожали расстрелом. Два раза эти угрозы даже были приведены в исполнение: в отношении немецкого полицейского Загайнова и А. М. Егорова, работавшего на раскопках могил. Естественно, народ замолчал — пока не пришла Красная Армия. Ну, а потом заговорил…

Летом 1943 года, выжав из могил все возможное или же из-за жары, немцы их закрыли. А отступая, они предприняли ряд очень интересных шагов. Например, дотла сожгли дачу НКВД, где осенью 1941 года размещался «штаб 537-го строительного батальона». (Впрочем, отступая, они вообще старались напакостить как можно больше, что заставляет всерьез задуматься об истинных целях той войны — но это уже совсем другая история…) Что более интересно — они увели с собой троих свидетелей и разыскивали остальных, как реальных, так и неудавшихся. В первую очередь, конечно, Киселева, но тот заблаговременно ушел в лес вместе со всей семьей — немцы со злости сожгли его дом, однако то была уже бессильная злость. Кроме Киселева и Захарова, искали бывшего начальника станции Гнездово Иванова и других железнодорожников, отказавшихся в свое время быть свидетелями, профессоров Базилевского и Ефимова. Но все эти люди также заранее скрылись — кто куда мог, в основном тоже в лес, чтобы дождаться Красной Армии. НКВД они явно не боялись…