Читаем без скачивания Хроника абсурда- отделение России от СССР - Виталий Воротников

О структуре Советов в РСФСР — надо рассмотреть отдельно. У нас же нет своей партии, кто будет объединять функции в руководстве республики? Также не ясно, что меняется в организационной структуре. О разграничении функций — декларация, «ни одного государственного, хозяйственного, социального вопроса партийные комитеты не могут решать помимо Совета». Возможно ли это? Да и вообще предлагается везде объединить государственные и партийные функции (секретарь — он же председатель). Согласен с Егором Кузьмичом. Говорим о разделении функций партии и Советов, а должности объединяем? Нелогично.

О принятии Советами на себя всей полноты власти. Готовы ли государственные структуры сегодня к этому? (Правовая база, кадры, состояние экономики, общественное мнение и т. п.) Дело не в том, чтобы скорее реорганизовать, а в том, чтобы политические преобразования переварить. Получить положительный экономический и политический эффект.

Вывод. Вопросов много. И принципиальных, и, может быть, наивных. Проблема политического реформирования назрела, но какова должна быть глубина реформы, масштабы, сроки проведения и т. п. Надо все это осмыслить, чтобы дошло до сознания. Времени нет. Может быть, не все предложения по реорганизации выносить на XIX партконференцию? С чем-то повременить?»

Горбачев: «Давайте в принципе согласимся с тезисами доклада ЦК на XIX партконференции. Поступившие принципиальные предложения рассмотреть и доклад доработать». (Как можно доработать за неделю?).

2. О мерах по дальнейшей демократизации жизни партии и общества.

3. Докладчик по обоим вопросам М. С. Горбачев.

Материалы конференции известны. На председательском месте находился А. Н. Яковлев. Это уже определяло его новое положение в Политбюро. Скрытое становилось явным.

Выдержки из некоторых выступлений.

Г. В. Колбин: «Как действовать партийным работникам в новых условиях разделения прав с Советами? Не все к этому готовы. Последнее время идут откровенные нападки на партийные кадры. В дискуссиях — попытки подавить инакомыслие. Надо развивать и укреплять партийное товарищество».

В. В. Карпов: «Появился ряд книг известных писателей. Они работают на перестройку. Наряду с серьезными статьями в критике поднялся крик, как на коммунальной кухне. Групповщина. Статьи пишутся «на уничтожение». Интриги, доносы, клевета! Здесь — борьба за власть. Карьеризм и национализм. Но игра идет «в одни ворота». Попробуй отмыться. Гласность — это всеобщее достояние, и ее нельзя отдавать в одни руки».

Ю. В. Бондарев: «Наступила пора осмысления перестройки. Самолет подняли в воздух… А где посадочная площадка? Мы против разрушения прошлого. Нужно согласие в нравственных целях перестройки. И муху, и человека можно газетой прихлопнуть. Часть печати использует перестройку как ревизию веры и нравственности. Гласность и демократия, это высокая нравственная дисциплина, а не произвол. Травят писателей: Белова, Астафьева, Распутина. Проскурина, Алексеева. Клевещут на Сергея Бондарчука. Я еще надеюсь, что консолидация литературы возможна».

П. Я. Бакланов стал корить других писателей. Выступил взволнованно, обидчиво. Его грубый, обличительный тон не понравился конференции. Собственно выступление было скомкано. Основной тезис — отповедь Ю. Бондареву. Затем резкие слова в адрес аудитории, которая «захлопала» его выступление.

Б. И. Олейник: «Побивая культ, мы в своем не всегда благородном гневе бросаем камни и в народ. Забывать, что наша победа — это заслуга народа — великий грех. На беспамятстве вырастает чертополох. О национальном вопросе. Есть надуманные проблемы. Нет школ на родном языке, книг — разве это трудно».

Б. Н. Ельцин: «Перестройка пошла в худшую сторону. Ее надо было начинать с партии. О политической системе — избежать ошибок прошлого, избежать вождизма. Выборы должны быть прямыми и тайными. Если уходит лидер, то уходит и руководство. Некоторые члены Политбюро должны ответить за состояние партии. Народ должен знать о жизни партии и ее лидеров. Нехватки должен ощутить каждый, а то тайные пайки для «голодающей» номенклатуры. Прошу конференцию политически меня реабилитировать, снять с меня обвинения, вынесенные на Пленуме ЦК. Это будет демократично». (Следовательно, он в то время еще стремился сохранить себя в партии, да и в ее руководстве.)

Очень взволнованно выступил Е. К. Лигачев. Сказал, что это он рекомендовал Бориса Ельцина в ЦК и несет ответственность за это. Объяснил свои подходы к перестройке и дал оценку прошлой работы. (Кроме него никто из состава Политбюро на конференции не выступал.)

Заключительное слово М. С. Горбачева.

«Конференция показала, как за период после апреля 1995 года вырос уровень демократизма. По всем вопросам выработана принципиальная позиция. В центре — о роли партии как политическом авангарде общества. Партия располагает четкой программой действий, она не допустит отката перестройки.

Важно не затянуть реализацию принятых сегодня решений. Немедленно приступить к работе. На осенней сессии 1988 г. — обсудить вопросы реорганизации Советов. В апреле 1989 г. — провести выборы народных депутатов. Осенью 1989 г. — в Верховные Советы союзных республик. Реформа политической системы — новый импульс перестройки, обеспечивающий ее углубление. Таким образом, с главной задачей конференция справилась».

Затем М. Горбачев остановился на выступлении Б. Ельцина: «В определенной части оно совпало с положениями доклада и дискуссии. Он здесь критиковал тезисы за поспешность, а на Пленуме промолчал. Мы рекомендовали его в МГК — был необходим требовательный, энергичный работник. На первых порах многое делал. Но на определенном этапе, когда надо было выполнять решения, обещания, ситуация обострилась. Стал сбиваться на окрик, на команды, на перетасовку кадров — замены по второму, третьему кругу. Сделали замечания. Обиделся. Драма в том, что сбился на громкие фразы, а практическая работа тормозилась. Мы продолжали его поддерживать. Вдруг в августе 1987 г. присылает мне письмо (в отпуск). Поговорил с ним, и решили обсудить его проблемы после празднования 70-летия Великого Октября. (Затем Горбачев объяснил ситуацию на октябрьском Пленуме ЦК в 1987 году и результат.) Это урок для всех нас. Необходимо возрождение ленинских принципов работы с кадрами».

Доклад М. С. Горбачева произвел впечатление. Был он размашист, достаточно конкретен, с теоретическими изысками, изобиловал свежими, нестандартными формулировками, открывал заманчивую перспективу. Чувствовалось, что к нему приложило руку острое (в меру) перо. Хлесткие, витиевато оформленные фразы, раздумья и, прикрытая этим туманом, однозначность выводов, что только немедленная коренная политическая реформа спасет перестройку и социализм.

Главный его довод заключался в том, что экономические законы только тогда будут действовать эффективно, когда в их осуществление включатся массы. И именно для этого, в целях активизации масс, и необходимы демократические преобразования — радикальная политическая реформа.

Как потом показала практика, политическая реформа действительно «включила массы», но не в экономические преобразования, а в политическую борьбу, в противостояние. Резкая политизация общества отвлекла людей от решения конкретных экономических задач. Политические страсти, стихийность, митинговщина охватили людей. В шуме и треске общих критических разглагольствований, призывов, деклараций тонули трезвые, рассудительные голоса. Трибуны собраний, митингов, места на радио и телевидении были безропотно отданы в руки экстремистов, радикалов, различных «народных фронтов», которые под лозунгами перестройки, реформ протаскивали свои идеи, свою антисоциалистическую, демагогическую политику.

Выдвинутый Горбачевым основной, принципиальный тезис о необходимости радикальной политической реформы, как важнейшей гарантии необратимости перестройки, был обдуманным (или спонтанным?) маневром политика. В этом предстоит разобраться. Во всяком случае, это была очередная уступка напору радикал-демократического окружения, ставившего перед собой иную задачу. По словам Яковлева (выступление в январе 1993 года в Тартуском университете), «…в предложенном Горбачевым курсе на демократизацию не было ничего нового. Но развивалась демократизация не через демократические институты… Это в прямом смысле разрушило тогда общество… Мы ставили целью уникальный исторический эксперимент — сделать ненасильственную революцию… без всякого внутреннего зазрения».

Вот здесь и возникает вопрос. Кто же это «мы»? Входил ли Горбачев тогда, в июне 1988 года, в это «мы» или нет. Думаю, что если не входил, то, по существу, он уже встал или вставал на путь, прокладываемый ими, этими «мы». То есть на путь отказа от первоначальных идей перестройки, от всех своих многочисленных заявлений и клятв в верности социализму, Ленину, Октябрьской революции.