Читаем без скачивания Мятеж - Александр Афанасьев

Лех не ответил — но все было понятно.

— Вбили. И полицейских — тоже вбили, чтобы грабить не мешали, так? Ну а я вот — офицер лейб-гвардии, и по присяге должон за порядком следить, и коли что где к убытку Его Императорского Величества происходит — это тщиться предотвращать, по мере сил и возможностей. А это все, что вы творите, разве не убыток? Ну, и что мне с вами делать, разбойниками?

Лех опустил повинную голову

— Не убивайте, светлейший пан граф — только и смог выдавить из себя он

— Не убью. А ты опять грабить да разбойничать пойдешь?

— Истинный крест не буду! Истинный крест не буду, светлейший пан граф!

Если бы мог — Лех бы бухнулся на колени.

— Да ты не божись ты, не божись… — досадливо проговорил граф Ежи

Как же легко все таки люди становятся зверьми. Как дьявол вселяется, не иначе. Вот когда вывесили эти списки на ратуше[3] — кто что подумал? Что можно поживиться, и многие так подумали и пошли. С оружием, с факелами, с машинами. Листка бумаги подписанного неизвестно кем и вывешенного на ратуше — вполне хватило, чтобы люди превратились в зверей.

А что будет дальше — о том не подумали? А не подумали, как придется жить, когда будет разграблено все что можно разграбить? Не подумали о том, что тогда — начнут грабить и убивать друг друга, потому что закон — защищает всех, а беспредел — не защищает никого? И долго ли можно прожить грабежом? Когда кончится то, что можно грабить в Речи Посполитой — кто куда пойдет? В Австро-Венгрию? В Германию? Может быть — на Россию набегом, как в старые времена? И далеко ли так уйдете?

А никто не подумал, что беспредел — он всегда в две стороны работает? Что если они взяли машину, чтобы вывозить награбленное, и взяли факелы чтобы поджигать — то кто-то точно так же может взять в руки снайперскую винтовку, чтобы защитить свой дом? И колебаться не будет, потому что теперь — дозволено все и прав тот, кто первый успел выстрелить? Или думали, что беспредел — он вас не коснется?

Да нет, шановны паны! Тот, кто вступил на путь беспредела, тот кто начал жить по его законам — тот и сам должен быть готов в любую секунду стать жертвой беспредела! Вот так вот — и никак иначе.

— Ты мне скажи, пан Лех… Убивал ты кого-нибудь? — спросил граф

— Истинный крест нет!

— А не брешешь? В глаза мне смотри!

Лех и впрямь смотрел в глаза графа как побитая собака. Такие люди бывают — это просто дураки, живущие по принципу: все пошли — и я пошел. Все пошли грабить — и я пошел. Все пошли убивать — и я пошел. А потом получается еще, что они во всем и виноваты, потому что ума у них — на грош медный. Если в государстве порядок — то такие люди так и живут тихой законопослушной жизнью. А если нет…

— Не брешу! Истинный крест, никого не убивал, пан граф!

— А женщину? С женщиной вы что сделали? В глаза смотри!

— Какой женщиной, пан граф?

— Тут женщина была! В доме!

В глазах Леха просквозило удивление.

— Какая женщина?

— Молодая! Не прикидывайся!

— Та не было тут никого, пан граф. Дом то пустой был совсем, никого и не было. Ничего мы не делали ни с какой женщиной, вот вам истинный крест!

Граф Ежи прикинул — следов перестрелки он не видел. А оружие в доме было. Это могло быть и правдой.

— Сиди тихо. Не дергайся.

Ежи достал один из двух трофейных ножей, заодно подивившись его удобству, полоснул по тряпке, связывающей руки.

— Сколько вас было? Не считая тебя?

— Шестеро… нет, без меня пятеро, пан граф.

— Кто?

— Да местные все… Один только… из Варшавы.

— Вставай. Идешь впереди меня и ни звука. Если перестрелка начнется — падай и лежи ничком, пока все не кончится. И не пытайся сбежать. Как я стреляю — ты сам видел. А если не видел — то и не приведи Господь тебе это увидеть. Да… и оботрись чем-нибудь. Воняет от тебя… сил нет, хоть не дыши.

К дому они вышли, прикрываясь деревьями, можно было подойти почти что к самому дому, не вылезая под прицел. Заставив Леха отойти подальше и залечь, граф Ежи, прячась за деревом, долго смотрел на пространство между домом и мирно стоящей груженой Татрой, пытаясь уловить хоть малейший признак движения. Движения не было.

Граф перешел поближе к Леху

— Значит… видишь машину?

— Какую?

— Большую, ты совсем дурной?

— Да не…

— Вот бежишь сейчас до нее. Оружие не хватай, как добежишь — становись у борта с моей стороны. Если схватишь оружие или попытаешься скрыться — стреляю на поражение, понял? Если сделаешь все, как я сказал — слово чести, отпущу живым. И жди меня, все понял?

— Та понятно, пан граф.

— Тогда… три-два-один… пошел!

По сути граф Ежи сейчас пользовался своим пленником как живой приманкой — но ничего подлого в этом не было. Во-первых — это не он пришел грабить и поджигать — это к нему в дом пришли грабить и поджигать. Во вторых — если Лех сказал правду и их, считая его было только шестеро — значит, ему ничего не угрожает. Ну, а если он и на этот раз солгал — значит, получит то что заслужил.

Лех бежал неуклюже, как медведь, шумно, схватить оружие он даже и не пытался. Добежав до машины, он встал около нее и обернулся, словно ожидая приказа, что делать дальше.

Ничего. И никого. Не прогремел выстрел, не полетела граната.

Выждав немного, снова сменив винтовку на автомат вперед пошел и граф Ежи — осторожно, прижимаясь к стене. И в него никто не выстрелил. День клонился к закату, на лужайке, где обычно праздновали его день рождения, омерзительно воняло солярой и горелым мясом.

— Иди сюда! Иди в дом!

В вестибюле перестрелки не было, значит — почти наверняка Лех сказал правду. Бронислав скрылся, увел с собой слуг и Елену. И правильно сделал — против шестерых налетчиков они не смогли бы ничего противопоставить.

— Пошли обратно!

Вместе они подошли к большой, груженой машине.

— Ну, что? Я сам должен все это таскать? Складывай в вестибюле и аккуратно, ничего не сломай только!

Пока Лех, надрываясь и сопя, упорно таскал все разграбленное обратно в дом — граф Ежи собрал все оружие, какое только тут было. Он стал обладателем еще одного автомата, почти такого же как у него, только с деревянным прикладом, двух пистолетов, Орла и Кольта, американского — но под наш патрон, русского заказа, пистолета-пулемета, маленького и очень удобного, называющегося Скорпион с несколькими длинными магазинами и таким же прицелом как у него на автомате. У последнего была диковинная винтовка — североамериканская М25[4] с хорошим прицелом — но под патрон североамериканского же образца, непонятно откуда здесь взявшаяся. Заглянул он и в кабину Татры — но все оружие было на руках, там никакого оружия не было. Все то, что ему удалось найти — он оттащил на лужайку, подальше от дома и от Леха, трупы пока решил не трогать и к расстрелянной машине не подходить. Потом он просто сидел, прикрываясь машиной, и смотрел, как Лех таскает вещи обратно в дом.

— Готово… пан граф — наконец объявил он, тяжело отдыхиваясь.

— Это хорошо. Машина — чья?

Лех показал пальцем на одного из застреленных.

— Вот этого.

— А ключи?

— У него же.

— Забирай.

Незадачливый грабитель перевернул труп, порылся в карманах, достал ключи, протянул их графу Ежи

— Зачем они мне? Машина теперь твоя. Бери машину и сматывайся, пока я не передумал. И помни, какое обещание ты мне дал — не грабить и не убивать. Если нарушишь — рано или поздно ляжешь как эти. Беги к русской границе, поверь моему слову — там безопаснее всего теперь.

Когда Татра, фыркая мотором, выехала с поместья и скрылась за деревьями, граф Ежи посмотрел по сторонам, потом на трупы. Воняло уже нещадно, но лучше их оставить тут так как есть. Если кто еще захочет чем поживиться — то пусть знает, чем это может кончиться… да и зверью лесному тоже надо чем-то питаться. Лисы за пару ночей до костей обглодают, а хоронить этих у него не было ни сил, ни времени.

Потом он решил посмотреть, что с той машиной, которую он остановил точными снайперскими выстрелами. Держа пистолет наготове, он приблизился и…

Да, безрадостное зрелище…

Третья пуля попала грабителю точно в шею в районе третьего позвонка сбоку, перебив артерию и повредив позвоночник. Кровью было залито все — руль, приборная панель, сидение, ветровое стекло. На полу, на коврике была целая лужа крови, потому что погибший водитель машины навалился на руль и кровь вся стекла вниз.

Граф Ежи вытащил покойника из машины, стараясь не запачкаться… и отметил, что это похоже и есть тот покойник, про которого Лех говорил, что тот из Варшавы. Об этом говорила его реакция… прикрывшись дымом он сумел выйти с линии огня, завести машину и рвануть… если бы винтовка не низила — скорее всего, ушел бы, потому что пригибался как можно плотнее к рулю, а из-за брезента его не было видно, и стрелять приходилось наугад. Об этом говорило и то, что он был в форме без знаков различия и на нем был разгрузочный жилет. Их и в тюрьме разгромленной раздавали — но все же. Об этом говорило и наличие рации — единственной на шестерых. Об этом, наконец, говорило и его оружие — тот же самый Скорпион, на вид новенький почти — но на этом был и прицел, комбинация фонаря и лазера и глушитель. Самый настоящий, не самодельная банка, а заводской глушитель…