Читаем без скачивания Вспомнить, чтобы… забыть - Роза Сергазиева

Если честно, Артем Белозеров с детства мечтал стать космонавтом. Понимая, что есть только два вероятных пути попасть в отряд: из военных летчиков или из медиков, он поступил в медицинский институт. Проходил стажировку и затем устроился в лабораторию Центра космической медицины. И даже сумел прорваться в число кандидатов на место в отряде космонавтов. Но… срезался на медкомиссии. По сути, ерунда: желудок переваривал пищу дольше норматива. Только спорить бесполезно: мелочь на Земле может перерасти в трагедию на орбите.

Услышав неутешительный вердикт, Артем из Центра не ушел. В качестве медика сопровождал космонавтов к месту старта на Байконур. В специально построенной гостинице, где надрывно гудели кондиционеры (в казахстанской степи не бывает комфортной погоды: если лето – то пекло, если зима – страшный мороз, а если весна – то метет песок, набиваясь в глаза, нос и уши, беспощадный ветер-афганец) Белозеров мерил членам экипажа и их дублерам давление, ставил градусники, заполнял предполетные листы о состоянии здоровья и по-хорошему завидовал парням. Увы, ему уже не посчастливится увидеть голубую планету со стороны.

Особенно нравилось Артему наблюдать за стартом ракет, которые отправлялись на орбиту поздно ночью. Небо над степью – неправдоподобно темное и безгранично звездное. И только вдалеке у линии горизонта горит под прожекторами поддерживаемая фермами, словно на весу, ракета. В полной тишине вспыхивает под ней огненный шар, через несколько мгновений до наблюдателей добирается громоподобный звук. Он оглушает, пригибает своей мощью к земле и не отпускает, пока ракета не расстанется с первой ступенью. Ты следишь за поднимающимся ввысь кораблем, и по щекам текут слезы сопричастности к чему-то непостижимому.

Космонавт – уникальная профессия, объединяющая вокруг себя десятки тысяч людей. Именно столько должны потрудиться, чтобы вывести корабль за пределы Земли. Белозеров, признанный негодным для полетов, занял место одного из десятков тысяч тех, кто работает на космос. Он сосредоточился на науке.

Артем заинтересовался деятельностью мозга в непривычных для людей условиях невесомости. Где масса тела равна нулю, человек путается в понятиях верх и низ. Где артериальное давление скачет и чаще снижено. Где сердце поначалу колотится как белка в колесе, но постепенно, приспособившись к маленькой нагрузке, наоборот, еле трепещет. В унисон ему дыхание: сначала космонавт дышит часто, словно бегун на дистанции, а затем сонно-редко вздыхает.

В естественной обстановке земного притяжения существует разница давления в верхней и нижней половинах туловища. Если «отталкиваться» от центра, от уровня сердца, то в ступнях давление на 100 мм рт. ст. выше, а в сосудах мозга на 30–40 ниже. В невесомости же кровь распределяется равномерно по всему организму, следовательно, кровенаполнение верхней части туловища, где расположена и голова, будет больше, чем на Земле.

Постепенно Белозеров определил конкретный объект интересов: лобные доли и гиппокамп – те участки мозга, которые отвечают за память. Первые – фиксируют сиюминутную информацию, так действует кратковременная память. Второй – хранит и сортирует наши воспоминания, формируя долговременную память. Иногда (в результате травмы головы, сильного эмоционального шока или психического заболевания) человек частично или полностью теряет память.

Выход за пределы Земли – вершина на шкале стрессов. Однако космонавты, даже испытав негативное влияние невесомости, не подвержены амнезии. Вероятно потому, что относятся к категории абсолютно здоровых людей (именно таких тщательно отбирают для работы на орбите). Тогда томограммы головного мозга космонавтов разумно принять за норму. И если сравнить их с «картинками» мозга пациентов, страдающих потерей памяти, не удастся ли обнаружить «застопорившиеся» участки в том же гиппокампе?

Средство лечения понятно – узконаправленный, электромагнитный импульс определенной частоты, который «разбудит» нужные пучки нейронов. Но методики поиска этих «нано-точек» пока не существует. Над чем и трудился последние годы Белозеров.

– Кстати, вы в экипаже по возрасту старший, – поделился очередным сомнением Харебин. – Как удалось обойти медицинскую комиссию?

– Ну, во-первых, желающих вычеркнуть из жизни полтора года нашлось немного, – скосил глаза на автомобильные часы Белозеров: он, конечно, не опаздывает, но и приезжать последним не хочется. – Всего-то пара десятков. Над кандидатами медики хорошо покуражились, отбирая четверку подходящих. Меня не тронули, потому что иду по специальному списку, директорскому. Найдёнов – мой бывший однокурсник, – для полноты картины Белозеров мог бы добавить «и муж моей жены». Правда, по счастью скоро ставший, как и Артем, бывшим. Но вспоминать Тамару? Опять? Бр-рр. – Кто ему посмеет возражать? Федор кровно заинтересован в завершении моей работы. Методику поиска «выключенных» точек в гиппокампе я назову «Таблицей Белозерова».

– Идеи носятся в воздухе. Пока будете «летать», – в сердцах воскликнул Данила, – кто-нибудь другой, следивший за логикой ваших экспериментов, создаст подобную Таблицу и запатентует раньше.

– Не создаст, – спокойно отреагировал на горячность молодого коллеги Артем. – Идея поиска «пораженных» точек в гиппокампе, конечно, может кого-то вдохновить. Но программа расчета координат с помощью специальной Таблицы будет только у меня. И она надежно спрятана.

Данила удивленно распахнул глаза, в них буквально по буквам читался короткий вопрос: «Где?».

– Здесь, – ученый постучал пальцем по лбу. – И первым, кто встретит меня через полтора года, станет Найдёнов. Он уверен, что открытие принесет Центру немалые деньги. И славу.

– Да, Федор Игнатьевич даже меня достал своими жалобами на недофинансирование, – поддержал научного руководителя аспирант и повернул, наконец, ключ зажигания. – Приказал запечатлеть экспедицию во всей красе. Мол, профессионального фотографа дорого нанимать, а ты в любом случае умеешь управляться с камерой. Видел, как я новогодний корпоратив снимал.

Машина, плюхая по зимним, тающим прямо на глазах лужам выехала на шоссе.

Глава 2

ОДНО удовольствие ездить по Москве в выходной. Проспекты свободны далеко вперед, останавливаешься лишь на светофоре, от Садового Кольца до МКАД дорога занимает приблизительно минут двадцать. Машина быстро выскочила за границы города, промчалась по такому же пустынному шоссе километров десять и свернула в просвет между деревьями на узкую, в одну полосу, асфальтированную дорогу. ЦКМ – объект полусекретный-полувоенный, гостей приглашают редко, и только по специальному, заранее составленному и завизированному списку.

Трасса, пропетляв по лесу, уперлась в ворота, с двух сторон которых темными, плотными рядами стояли, не шелохнувшись, высоченные ели. Харебин открыл окно, предъявил дежурному охраннику удостоверение. Железные створки, чуть поскрипывая, разъехались в стороны, и Данила порулил к главному зданию.

Центр растянулся несколькими строениями вдоль бетонного забора. Отдельно возвышался административный корпус, несколько этажей в нем занимали лаборатории экстремальной медицины, напичканные современным оборудованием, всевозможными тренажерами, симуляторами, действующими моделями. Слева находился бассейн, на дне которого лежал макет орбитальной станции. Будущих космонавтов, облаченных в тяжелые скафандры, опускают на лебедке в воду, где они в условиях, отдаленно напоминающих невесомость, отрабатывают технику предстоящих выходов в открытый космос. Чтобы громоздкие «трансформеры» не перевернулись вниз головой, их страхуют аквалангисты.

Вдалеке за деревьями угадывалась металлическая крыша гаража. В нем хранится мобильная техника, с помощью которой группы, встречающие совершивших посадку космонавтов, быстро добираются до места по степному бездорожью и в считанные минуты разворачивают полевой медицинский модуль.

Справа к административному зданию через стеклянную галерею на высоте третьего этажа примыкал биологический корпус. Самый шумный и тесный. Клетки с обезьянами сменяли ванны с водорослями, стеклянные сосуды с мухами дрозофилами или разноцветными бабочками перемешались с домиками для мышей и дуплянками для перепелок. Вся эта живность трещала, кричала, квакала и свистела с утра до ночи, кроме, пожалуй, интеллигентных рыб в аквариумах.

Данила проехал под галереей, огибая главный корпус. На забетонированной площадке сиял покрытый свежей краской огромный ангар, внутри него разместили жилые цилиндрические модули межпланетной станции в натуральную величину, и именно в той конфигурации, как они состыкуются для полета на Марс (если когда-нибудь дойдет дело до дальних космических путешествий). К модулям примыкал специальный крытый павильон, имитирующий поверхность Красной планеты, на которую приблизительно через семь месяцев запланирован выход «марсонавтов».