Читаем без скачивания Плаха. 1917–2017. Сборник статей о русской идентичности - Александр Щипков

По мнению автора еженедельника, необходимо «во-первых, не дать вернуть в повестку дня раскольническую тему русского языка как второго государственного. Сделать это попытаются многие (выборы на пороге), но поскольку тема напрямую связана с подогреванием сепаратистских настроений, правоохранительные органы могут (если получат команду) пресекать москвофильство на корню. Недопустимо, чтобы агентура Кремля, годами работавшая против Украины, опять зарабатывала баллы на теме официального двуязычия. Во-вторых, следует обеспечить постепенную дерусификацию учебного процесса. <…> Уже дети тех, кто не изучал русский язык, не чувствуют ни малейшей сопричастности с “русским миром”. Также требуется выдавливание русского языка из СМИ и ограничение русской попсы на FM-станциях и музыкальных каналах. <…> Придётся заняться ограничением российской книгопечатной продукции. <…> Из топонимики городов и сёл должны исчезнуть названия советской эпохи»[2].

Это ситуация пассионарного взрыва, если называть вещи своими именами. Правда, эта пассионарность завязана на откровенно фашистскую идеологию превосходства и выражается в системном геноциде. Другой пример. Как оценить ситуацию, при которой «Сергей Квит, ныне заделавшийся министром образования и науки Украины <…> – сотник входящей в состав “Правого сектора” организации “Тризуб Степана Бандеры”»[3]. Мы, разумеется, можем произнести все полагающиеся правильные слова о неофашистской сущности «Тризуба» и майданных сотен. Но это не поможет русским Украины защититься от культурной и этнической агрессии.

Если «отжать» ситуацию до голой прагматики, придётся констатировать: нынешняя Украина – успешно перешедшее на военные рельсы сверхцентрализованное государство, а украинская власть доверяет своим пассионариям, то есть наиболее сознательным носителям украинской идентичности.

Российское общественное мнение воспринимает происходящее просто как войну в соседней стране. Украинская сторона воспринимает события не как гражданский межнациональный конфликт, а как войну с Россией и русскими, с русской национальной общностью. Согласно украинским социологическим исследованиям (2014–2015 гг.), около 63 % респондентов одобряют проведение АТО и при этом около 40 % уверены, что Украина воюет именно с государством Россия (данные КМИС – Киевского международного института социологии).

Таким образом, со стороны Украины это классическая этническая война, подобная той, что была начата Германией в 1941 году. Но 75 лет назад обе воюющие стороны одинаково хорошо понимали, что происходит. А сейчас с русской стороны такого понимания не наблюдается. Непонимание реальной ситуации грозит русским поражением, несмотря на всё военно-техническое превосходство. Ведь войны выигрываются не только оружием, что и было продемонстрировано год назад в Киеве на улице Грушевского.

Проектный этнос

Вроде бы на это можно возразить: да мало ли в мире стран, которые придерживаются русофобского курса во внешней политике? А разница между тем огромная. Русофобия этих государств, пусть даже очень глубокая и застарелая, является всё же ситуативной. Она диктуется только их политическими интересами и не составляет саму основу государственности этих стран, а тем более идентичности их народов. У Латвии, Литвы, Польши, Румынии, США, Англии есть множество других забот и исторических задач помимо «русского вопроса». У каждой из этих стран есть своя уникальная историческая традиция; некоторые из них даже входили в число республик СССР и воспринимают этот период как «годы оккупации». Тем не менее интеллектуалам этих стран вовсе не приходится громко доказывать тот очевидный факт, что, например, «Латвия – не Россия». Человека, стоящего в пикете с таким лозунгом, сочли бы, пожалуй, не вполне здоровым. А вот бывший президент Леонид Кучма мог позволить себе назвать главный литературный труд своей жизни «Украина – не Россия». Разумеется, это возможно лишь в случае, когда выдвигаемый тезис неочевиден.

Этот признак указывает на то, что Украина, безусловно, не является обычным национальным государством с собственной исторической идентичностью, а является чем-то принципиально иным. Украинская идентичность также представляет собой довольно странное явление. Нередко её носителей причисляют к разряду так называемых «проектных этносов». Речь идёт о бывших русских («малороссах»), переставших быть русскими в силу внешних политических факторов, да ещё принуждающих перестать считать себя русскими тех, кто такого «волевого решения» не принял (новороссов, крымчан). Украинский сюжет в этом смысле напоминает историю с хорватами, которые перестали быть сербами, перейдя в католичество. Хорватская идентичность включает в себя сильнейший комплекс отторжения и ксенофобии по отношению к сербам – бывшим «своим», ставшим «другими» и враждебными. Так подчёркивается инаковость, так работает национальное чувство. Неудивительно, что в ходе Второй мировой войны зверствам хорватских усташей по отношению к сербам поражались даже эсэсовцы.

Аналогичную ситуацию мы имеем сегодня на Украине. И если население бывшей Галиции действительно представляет собой самостоятельное национальное целое с австро-венгерским и польским прошлым и её конфликт с «русским миром» в большей степени напоминает бракоразводную процедуру, то с бывшими малороссами ситуация иная. Им есть что делить с русскими.

Понять причудливую «зеркальную» логику русско-украинского конфликта на самом деле не сложно, если не упускать из виду элементарный исторический факт, что украинцы, в отличие от галичан, – бывшие русские. Литературные памятники Киевской Руси, единоличными наследниками которой хотят считать себя нынешние украинцы, написаны на древнерусском языке. Чтобы в этом убедиться, достаточно открыть «Слово о полку Игореве» в оригинале. На украинских купюрах любят изображать Ярослава Мудрого, но свод законов, составленный Ярославом, назывался «Русская правда» и был сводом законов Древней Руси. Разумеется, переписывание идентичности, которое сделало русских украинцами, произошло не само по себе и не просто так. Но не будем углубляться здесь в историю украинства, напомним лишь, что само слово «Украина» («окраина»), по мнению большинства специалистов, не украинского и не российского, а польского происхождения.

Если попробовать охарактеризовать украинскую нацию в соответствии с критериями классического «квадрата идентичности», мы обнаружим, что критерии не выполняются. Язык изначально русский (впоследствии южнорусский вариант). Религия – православие, вплоть до начала распространения греко-католицизма. Памятники культуры и литературы за редким исключением тоже русские. Например, Н. В. Гоголь писал отнюдь не на украинском. Общность исторических задач тоже очевидна, несмотря на заявления Арсения Яценюка о том, что СССР оккупировал Украину вместе с Германией.

Интересно, что украинская негативная идентичность напоминает российскую постсоветскую, также построенную на негативных основаниях. В запасе у Украины сегодня нет ничего кроме русофобии. Конечно, если не считать локальную галицийскую культуру, не имеющую с малороссийским украинством ничего общего, и этот неприятный парадокс украинцам ещё предстоит обнаружить и пережить. Россия и русский народ, напротив, имеют за спиной столетия национального развития в имперском формате. Это огромный плюс. Но этот плюс содержит внутри себя и минус: имперская бюрократия по определению антинациональна. Российский правящий слой то и дело понуждал народ отказаться от своего исторического опыта. И этот фактор наносил урон русской идентичности, разрушал национальную традицию. Российский постсоветский самообраз противопоставлен собственной традиции, собственному историческому «я». А вот деструктивный вектор украинизма, в отличие от российского, направлен не вовнутрь, а вовне, то есть на «москалей», «монголоидов», этнических русских Юго-Востока, что и привело в 2014 году к геноциду русских и этническим чисткам.

Концептуализация украинской общности является политическим конструктом, который, как мы видим сегодня, включает в себя ощутимый элемент неонацизма. Без этой архаичной составляющей Украина просто не могла бы сохранять целостность. Украинцам приходится постоянно доказывать себе и миру свою особую идентичность в виде активной и открытой формы русофобии. И, как мы уже отмечали, склонять к аналогичному подходу новороссов, то есть насильно переписывать их идентичность. Когда же это переписывание буксует – резать по живому в буквальном смысле этого слова.

Каковы же альтернативы этому процессу в исторических условиях? По мнению Армена Асрияна, «рано или поздно (скорее, очень рано) это породит не только махновщину по всему Центру и Северо-Западу, но и слёзные просьбы малороссов назад в Россию… “Украинизаторы” всё это прекрасно понимают. Именно этим, а отнюдь не “безумной нерассуждающей русофобией”, объясняется террор против Новороссии. Федерализация с чётко прописанными гарантиями для Новороссии останавливает антирусский террор – и тем самым, несмотря на сохранившуюся “территориальную целостность”, останавливает этногенез и запускает механизм превращения территории исторической Украины в бескрайнее Гуляй-поле».[4]